ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Dec. 16, 2015

- Елена Петровна, ваш роман-антиутопия оказался в какой-то степени пророческим. Какой была ваша реакция, когда вы узнали о французской трагедии?

- Ровно такой же, как у любого другого человека в подобной ситуации: я сразу же связалась со своими французскими друзьями — все ли живы, в порядке? Но было и личное глубокое внутреннее потрясение. Представляете, именно в часы атаки на Париж (не дни, а часы) в Нью-Йорке вышла моя книга на английском! Жуткое ощущение… Я бы многое отдала, чтобы не чувствовать себя до такой степени правой.

- Многие говорят о странностях и совпадениях — за два дня до трагедии в Париже появились случайно сгенерированные Twitter посты о будущих жертвах, теракт произошел поздно вечером в пятницу. А наш аэробус разбился тоже в ночь с пятницы на субботу…

- Что касается падения самолета — в неделе всего семь дней.А про посты Twitter я не слышала. Но ведь атака, вне сомнения, готовилась заранее, могла быть как утечка информации, так и намеренные вбросы. Но сам теракт был очевидно прогнозируемый.Я еще в январе, когда произошли убийства сотрудников «Шарли Эбдо», повсеместно заявляла, что следующая акция будет на порядок страшнее. Все, кто хоть немного разбирался в ситуации во Франции, предвидели это.

- Но только не правоохранительные органы Франции?

- Во-первых, у меня давно сложилось ощущение, что сильные мира сего, поднимаясь по «политической лестнице», проходят отрицательный отбор — и на нравственность, и на интеллект. Во-вторых, в той или иной степени все современные элиты выступают предательски по отношению к собственным народам.

Вспомним июль, когда взбунтовавшиеся в Нормандии фермеры отчаянно протестовали против антироссийских санкций. Ведь французская мясомолочная продукция востребована на российском рынке — все эти деликатесные сыры и прочее. Сколько у нас французских сетей! «Ашан», например. Допустим, французским властям не нравится Россия, но почему они идут против собственного народа, своих же кормильцев? А у нас? Миллионы выходцев из Средней Азии… Ведь эти страны давно отделились от России, наши власти должны заботиться о своих гражданах, а не о чужих.

- А как же гуманность, толерантность?

- Человечность — это замечательно, но она не отменяет защиту собственной квартиры. А страна — это та же квартира, только для народа. Ни во времена Российской империи, ни во времена СССР ислам не был частью нашей жизни, как это пытаются представить сейчас. В Российской империи была очень мудрая организация, при которой ислам существовал на территориях своего исторического проживания, а в русские города устремлялись только те его представители, что хотели и могли интегрироваться в европейскую жизнь. А сейчас ситуация хаотического, безумного переселения народов, миллионных масс.

- Отношение к мигрантам изменится…

- Эмоциональное отношение поменять просто, а вот повернуть ситуацию, которая зашла в тупик, сложно.

- Возвращаясь к «Мечети Парижской Богоматери», на ваш взгляд, террористы могли ее читать? Слышать о ней?

- Террористы-фанатики, конечно, нет. Они не читают художественной литературы. Не знают, кто такой Бенедикт XVI, Charlie Hebdo. Художественная литература — европейское явление, и «Мечеть…» я писала для христианских стран. Мое повествование о нашем будущем, цель книги — предостеречь Европу, а не полемизировать с мусульманами. Однако идеологи экспансивного исламизма, которые в той или иной степени европеизированы (пусть они открещиваются от такого определения), проживают и у нас, превосходно знают это произведение. В европейском поле у продвижения мусульманской экспансии есть подручные, зачастую — бывшие диссиденты, правозащитники.

В советские времена многие из них были достойны уважения, но теперь… Напомню, что в дни выхода в свет первого издания моей книги партия «Яблоко» написала на меня донос за подписью Митрохина. В истинно советских традициях: «Примите меры».

- Идеологи, получается, не фанатики?

- Они европеизированные ненавистники Европы. На памятной лекции папы римского, конечно, сидели не простые мусульмане, а какой-нибудь студентик-интеллектуал, засланный «казачок» из либерального стана. С одной стороны, наши миры не пересекаемы, с другой — в этих мирах огромную роль играют проводники, которые роют между ними тоннели. И направления этих тоннелей полезны не нам.

- Как писатель, то есть априори знаток человеческой души, расскажите, как эмоционально противостоять исламистам?

- Если мы говорим в экзистенциальном смысле, то надо вспомнить, когда западный европеец оказался беззащитным. Примерно полвека назад. Именно тогда он перестал ходить на мессы, отказался от осознания своего христианского генезиса. Сначала была иллюзия свободы, а потом получилось, что европейцу стало не за что умирать. Достоевский писал: «Страшно, когда человеку некуда идти». А сейчас хочется сказать: «Как страшно, когда человеку не за что умирать». Когда человек не готов пожертвовать собой, он и живет, как правило, скверно.

- А если говорить об этом в бытовом смысле?

- России стоит брать пример с Израиля. Там давно знакомы с постоянной угрозой терроризма. Их давно проинструктировали, как вести себя, если что-то взрывается рядом с тобой.

- Молодежь в России не может похвастаться такими познаниями?

- Нет. А есть у кого поучиться. В этом зловещем и жутком мире у нас разные религии, но общая цивилизация.

- А что делать политикам?

- Многих удивляет моя позиция, но я уверена, что фигуру Марин Ле Пен неправильно интерпретируют — как радикальную. Между тем она пример разумного компромисса между левыми и правыми, консерваторами и либералами. Она политик, который сделал ровно столько шагов по направлению к либералам, сколько нужно было сделать, чтобы они поняли, что консерваторы — это не чудовища, мечтающие об «инквизиции». Она вовремя остановилась, оставив себе как политику возможность решать проблемы.

- Чем обусловлена атака на Францию?

- В ней есть лидер, который способен вывести страну из тупика. Другие европейские государства такого о себе сказать пока не могут.

- Можно ли то же сказать про Россию?

- У нас свои сложности, своя специфика. Об этом можно долго говорить. Я считаю, что российские власти великолепно начали, но продолжили хуже. Мы выиграли войну и проиграли мир. Нынешнее спокойствие Кавказа покупается колоссальными деньгами российских налогоплательщиков. А чего стоят купленные за деньги симпатии?

- Вы опасаетесь, что ситуация на Кавказе не такая спокойная, какой кажется? Затишье перед бурей?

- Да, это мое очень серьезное опасение.

- Вы христианка. Как вы трактуете библейскую цитату «Возлюби ближнего своего, как самого себя»?

- Я не радикал, отрицаю постоянное наклеивание ярлыка радикализма на всех радетелей национального интереса. Да, я стараюсь быть христианкой. Но мы живем в грешном мире, и полное следование за Христом — это путь монашества. И без монашества мы духовно погибнем. Но мы-то живем в миру. Всякое христианское государство всегда имело воинство, а потом и полицию. Кроме того, вспомним слова: «Живите мирно не только с друзьями, но и с врагами, однако только со своими врагами, а не с врагами Божиими». Об этом нельзя забывать.

СПРАВКА

Елена Петровна Чудинова родилась 3 сентября 1959 года в семье палеонтологов. Сегодня признана как современная писательница, прославилась благодаря резонансному роману «Мечеть Парижской Богоматери». За книгу автор в 2005 году получила премию «Басткон». В 2013 году Чудинова опубликовала сборник стихотворений на тему русской истории.

В художественных произведениях преимущественно поднимает вопросы важности христианской цивилизации, проблемы политики толерантности и мультикультурализма, ислама. Предпочитает работать в жанрах исторического романа, эссе, общественно-политической публицистики. Чудинова известна также как автор романов «Держатель знака», «Неферт», «Ларец», «Лилея», «Декабрь без Рождества», детских книг «История Англии для детей», пьесы «Комедия чернильницы». С 2010 года ведет «Час писателя» на радио «Радонеж».

ВЛАДИМИР ПОЗНЕР: Я НЕ ВЕРЮ В ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Последние теракты заставили глубже разбираться в причинах произошедшего. И то, что раньше казалось утопией, сегодня обретает черты реальности. Проанализировать некоторые постулаты книги Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери», а также возможные сценарии развития описанной в ней ситуации «ВМ» попросила советского и российского тележурналиста и телеведущего франко-американского происхождения, первого президента Академии российского телевидения Владимира Познера.

- Владимир Владимирович, в книге Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери» сопротивление христиан исламским радикалам, перекроившим на свой лад центр европейской культуры — Париж, — заканчивается драматически. Они взрывают собор, считая, что христианской святыней он больше быть не может. И уходят из Парижа, признав свое поражение. Как вы оцениваете возможность наступления описанных этой антиутопией событий в реальной жизни?

- Это — страшилка, быть может, она кого-то и напугает.Но в реальности ничего похожего быть не может.

- Исполнителями терактов чаще всего выступают молодые люди, которые поддаются агитации исламских радикалов. Почему такая идеология находит путь к их сердцам? И как можно это предотвратить?

- Это связано с тем, что принципы западной демократии оказались в достаточной степени иллюзорными. Когда-то они работали и когда-то этот посыл — о равенстве человека и его возможностях реализовать себя — был абсолютно реальным. В этом крылась и кроется привлекательность демократического устройства. Но со временем главной оказалась финансовая сторона. Оказалось так, что деньги, особенно после Второй мировой войны, стали решать все. И они нарушают весь этот демократический принцип. То есть если у тебя есть деньги, то у тебя есть все. А если их нет — то у тебя нет ничего. Нет никакого равенства и ни в чем: ни в суде, ни в медицине, ни в образовании. И так как молодежь всегда особенно остро реагирует на несправедливость, на ложь, то когда появляется что-то другое, обещающее другие идеалы, это оказывается привлекательным. И это действительно так.

- Да, но при этом те же европейцы, американцы и даже россияне не останавливаются перед убийством своих соотечественников, единоверцев. Неужели они воюют на стороне террористов только из-за декларируемых идеалов?

- Именно. Потому что им ничего не обещают, только предлагают идею, которая заменяет собой то, что когда-то казалось незыблемым, правильным и справедливым.

- Как с этим бороться?

- В этом я не большой специалист. Я не очень понимаю, как демократия может вернуть свою реальную силу и привлекательность. В итоге либо люди сами сообразят и это сделают, либо этот строй прекратит свое существование. Не сразу, конечно. Но иногда мне кажется, что мы вошли в эпоху колоссальных перемен. В свое время Маркс говорил о том, что есть законы развития человеческого общества, которые не менее верны, чем законы природы. И смена общественных формаций происходит от первобытно-общинного до рабовладельческого строя, от феодального до капиталистического. Он постулировал, что после капитализма наступает время социализма. Прав он был или нет — мы этого не знаем. Потому что социализм так нигде реально и не наступил. Но у меня есть ощущение, что эта общественная формация — капитализм — находится в положении сменяемости. Я абсолютно уверен, что общественные устройства не являются незыблемыми. Они обязательно исчерпают себя.

Опять же по Марксу, это связано со средствами производства. В этом смысле я не разделяю его точку зрения, хотя признаю, что это был великий мыслитель. Так вот, отмирание, или потеря веры в фундаментальные принципы общественного устройства, приводит к тому, что именно молодежь ищет чего-то, что может наполнить их жизнь смыслом, кроме добывания денег. Онито и составляют добычу для идей радикального ислама.

- Европу захлестнул поток мигрантов. Меняется ее этнический и культурный ландшафт, у многих людей такие события вызывают растерянность. Как это может повлиять на судьбы Европы?

- Я не люблю заниматься предсказаниями, потому что это дело пустое. Мы на самом деле не знаем, что будет завтра. А уж что будет через десять лет… Может быть, и есть какие-то абсолютно гениальные люди, которые это чувствуют и понимают.Но то, что происходящее в Европе влияет и будет влиять на будущее, — это правда. А вот в какую сторону — сказать не могу. У меня есть ощущение, что предстоят чрезвычайно жестокие времена. Что будет кровавая баня в конце концов. И направят ее европейцы против приехавших к ним. Ведь их все-таки меньшинство.

И значительное. Сколько человек приехало? Ну несколько сот тысяч. Ну и что? В одной Франции живут 65 миллионов. И когда эти миллионы местных жителей взорвутся — а они взорвутся, — то может быть большая кровь. Но чем бы ни кончился этот приезд, он будет менять Европу. Как именно — сказать не берусь. Но, скажем, чтобы возникла иная, не европейская культура, другими словами, чтобы исчезла Европа — нет, в это я не верю.

- Россия — страна, в которой смогли мирно ужиться представители многих конфессий. Нам в этом смысле есть что сказать миру.

- Отчасти. Этот позитивный опыт есть. И это опыт имперской России. Потом он перешел на Советский Союз, который в определенном смысле был наследником Российской империи. Но тут важно вот что. Эти представители иной веры как жили на своей земле, так и продолжали жить. Их не завоевывали. Даже имперская Россия не была особенно колониальной. Колоний по западному представлению не было, тем более заморских, которые находятся где-то далеко от метрополии. Россия развивалась как единая земная масса. Если рассмотреть завоевание Сибири — то там не было государств, не было завоевания стран. А были местные князьки. Есть только несколько исключений. Прежде всего Закавказье, которое было завоевано. Сегодня ни Грузия, ни Армения уже не являются частью России, но это страны христианские, и проблемы межрелигиозных столкновений не было и нет. То же самое касается и стран Балтии. Да, они не православные, но христиане — протестанты, католики и так далее. И это не является тем глубочайшим противоречием, которое есть с другими. Если взять наше мусульманское население, то есть Северный Кавказ — Чечню, Дагестан, то проблемы есть. И мы их не решили. Советский опыт — это опыт тоталитарного государства, где вопросы решались просто: всех увозили куда-нибудь далеко. Но ведь сейчас это нереально.

Не может быть такого, чтобы всех приехавших из Северной Африки посадили на корабли и отправили обратно. Тем более что многие из них граждане Франции. Поэтому я не думаю, что наш опыт в этом смысле может пригодиться миру. Так же как не думаю, что их опыт пригоден для нас. Получается, что каждая ситуация уникальна. Единственная страна, которая сумела решить вопрос с мигрантами, это Соединенные Штаты Америки. И только потому, что там не было местного населения, которое, по сути, уничтожили. Все остальные — были мигрантами. И это совершенно другая ситуация. Но и то: сегодня США начинают испытывать сложности в связи с большим наплывом мигрантов из Латинской Америки. Несмотря на то, что это — единоверцы.

- Елена Чудинова считает, что примерно полвека назад среднестатистический европеец отказался от осознания своего христианского генезиса. Сначала мы упивались иллюзией свободы, а теперь пришли к тому, что нам «не за что умирать». А когда человеку не за что умирать, то и хорошо жить не получается. Вы согласны с таким посылом?

- Нет. Здесь другое. Когда принималась европейская конституция в связи с созданием Евросоюза, была дискуссия — сослаться ли в конституции на христианскую основу европейской культуры? А это ведь безусловная ценность, и неважно, верующий вы или нет.

В итоге — отказались, чтобы не обижать тех европейцев, которые не являются христианами. Такого рода уступки, которые можно объяснить чувством какого-то неудобства, вины, приводят к неприятным последствиям. И Чудинова права в том смысле, что отказ от своих истоков — это очень опасная вещь, которая в конечном итоге ослабляет. Если ты не желаешь помнить своего прошлого, то это в какой-то степени лишает тебя будущего.

СПРАВКА

Владимир Владимирович Познер — родился в 1934 году в семье эмигрировавшего из России Владимира Познера и француженки Жеральдин Люттен. В 1952 году семья переехала в Советский Союз, в Москву. В октябре 1961 года Познер поступил на работу в Агентство печати «Новости», а с 1967-го — в журнал «Спутник». В этом же году вступил в КПСС. В 1970 году перешел на работу в Комитет по телевидению и радиовещанию в качестве комментатора главной редакции радиовещания на США и Англию.

В 1991–1997 годах — соведущий на канале CNBC (США) в программе «Познер и Донахью». В настоящее время ведет авторскую программу «Познер» на «Первом канале». Помимо французского владеет русским и английским языками. Убежденный атеист, имеет три гражданства — России, Франции и США.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ: МУСУЛЬМАНЕ НЕ ВОЮЮТ С ХРИСТИАНАМИ. ВТОРЫЕ НА ПОЛЕ БОЯ НЕ ВЫШЛИ

О проблеме и причинах террора авторы заговорили не сегодня. Мнения разные. Есть ли реальное противостояние мусульман и христиан и что может противопоставить радикалам православная церковь, «ВМ» обсудила с известным российским журналистом, теле- и радиоведущим, писателем, публицистом Владимиром Соловьевым.

- Владимир Рудольфович, насколько возможно такое развитие событий, которое предсказывает Елена Чудинова? И первой ли она обратила внимание на эту проблему?

- Лена — совсем не первый человек, который об этом пишет. Первой была Ориана Фаллачи, которая написала книгу «Ярость и гордость». Эта итальянская журналистка, уже много лет живущая в Америке и известная своими независимыми взглядами, оказалась очевидцем трагедии 11 сентября. Книга была издана сразу после этих событий, и перевела ее Лилия Виноградова. Она тут же произвела фурор в России.

А ход событий, который описала Чудинова, нереален по одной простой причине: во Франции христиане давно не чувствуют себя ортодоксальными христианами. Взорвать, конечно, в современном мире можно все что угодно. Но вот чтобы люди покинули из-за этого город, потому что это не соответствует их представлениям о святыне, такого нет.

А то, что христиане в Европе под флагом толерантности отступают перед мусульманами — так это де-факто давно есть. Нет никакого сражения мусульман с христианами, потому что на это поле битвы христиане не выходили. Если вы посмотрите, и мы пытаемся это показать, и во всей западной риторике это звучит — нет противостояния религий. То есть и мусульман не надо обижать.

Эта антиутопия («Мечеть Парижской Богоматери») вполне имеет право на жизнь. Но надо понимать, что мусульман — полтора миллиарда человек, а сторонников ИГИЛ (запрещенной в РФ террористической организации) — 200–300 тысяч. Ну пусть даже полмиллиона. И гибнут больше всего в результате деятельности террористов именно мусульмане самых разных направлений — сунниты, шииты и т.д. Проблема в том, что демократическая оппозиция, как ее называют американцы, не менее фундаменталистски настроена и воюет с лозунгом «Христиан — в Ливан, алавитов — в могилу».

Вряд ли это цивилизованно. Все-таки литература — литературой, а реальная жизнь — реальной жизнью. Самое страшное — это религиозная война. Как раз она на руку исламистам, которые пытаются сказать, что крестоносцы снова пришли на их землю. А ситуация совсем другая.

- Как предотвратить влияние террористической идеологии на молодежь?

- Во-первых, эта идеология преподносится очень точно определенной части людей с определенным типом психики. Доносятся простые и понятные вещи. И вообще, родиной политического террора, если угодно, является Россия. Вспомните конец XIX, начало XX века. Мы-то как раз это знаем лучше, чем многие. И не случайно ученый и политолог Семен Багдасаров, который столкнулся с исламистскими проповедниками еще в советское время, побеседовав с одним из них, был удивлен не только его ораторским талантом, но и простым ответам, которые очень напоминают ранние коммунистические идеи. Все четко, просто, разжевано и упирается в несправедливость мира. С другой стороны, то, что предлагается, это, конечно, не совсем является справедливым или служит альтернативой. И не надо заблуждаться: исполнители терактов — люди разного возраста. И очень разного благосостояния. То есть теракты — это уже не удел безграмотных и нищих.

Большинство смертников — это люди с образованием выше среднего в своей среде и с достатком выше среднего. Даже в Париже — посмотрите, ряд исламистов-смертников были владельцами баров, многие с хорошим образованием. Посмотрите на Варвару Караулову: она, конечно, не совершала теракта, но иллюстрирует, кто оказывается под воздействием: человек с хорошим образованием из московской семьи и философским факультетом МГУ… Так что борьба с идеологией — это непросто.

Гораздо проще отсечь возможность встречи такого рода проповедников с их потенциальной аудиторией.

Для этого придется контролировать интернет, вводить те меры, которые вводили, в частности, американцы — то, что у них стало называться Патриотическим актом. Что, конечно, является наступлением на свободу. Исходя из этого, антиутопия уже побеждает. Борясь за безопасность, мы все глубже погружаемся в самые страшные антиутопии. Мы в России еще пока далеки от этого. Просто наши технологические возможности еще не настолько совершенны.

- Могут ли изменить Европу потоки беженцев, которые пребывают туда в последнее время?

- Нет. В Европе живет 500 с лишним миллионов человек. Заехало пока меньше миллиона. Мало того, существенная часть Европы уже и так является мусульманской. Многие из прибывающих — представители очень разных культур. Как изменилась Европа, когда после революции и гражданской войны туда переехало несколько миллионов россиян? Европейцы что, стали бить друг другу морды или раздувать сапогом самовар? Ведь ехали туда не только наши аристократы… Или посмотрите, когда бежали (от погромов) евреи. Ведь ситуация была похожей. А Европа, к слову, до сих пор не отмылась от того, что в свое время не открыла ворота и не приняла людей, пытавшихся убежать от нацистской Германии. Так что уподобляться здесь нельзя. Вопрос в том, как людям привить навыки той страны, в которую они приехали? Американцы это умеют относительно неплохо. А лучше всех это умела Российская империя. Но наш опыт сейчас никому не нужен. Иногда мне кажется, что в том числе и современным российским властям. А Европа со своим мультикультурализмом пытается создать резервацию. Это ложный путь. Поэтому многое зависит от того, что и как будут делать власти.

- Европеец перестал ходить на мессы, отказался от своего христианского происхождения. Это породило иллюзию свободы. А потом оказалось, что стало не за что умирать. Вы согласны с таким посылом Чудиновой?

- Нет. Людям всегда есть за что умирать, и это не всегда религия. Вспомните подвиг нашего народа в Великой Отечественной войне. Разве наши люди умирали за православную религию? Они шли и умирали за Родину.

- Каким вы видите дальнейшее развитие ситуации?

- Спокойным. Весь мир в состоянии тяжелейшей войны. Войны, в которой нет государственных границ, где происходит столкновение не только религиозных, но и общечеловеческих ценностей. Вопрос стоит так: жить или не жить. ИГИЛ — это апокалипсическая секта. Такого типа религии были, человечество с ними встречалось. Но до этого они не обладали той финансовой и реальной мощью. Вызов брошен.

Так что теперь некоторым политикам на Западе надо осознать всю величину угрозы и отложить в сторону все проблемы, которые им до этого казались гигантскими. Терроризм — угроза экзистенциальная и направлена на то, чтобы изменить лицо современного мира. Но относиться к этому надо спокойно. Потому что суета на руку террористам. А разумные и спокойные шаги приводят к правильным результатам. Если они, конечно, делаются в нужном направлении.

- Что, на ваш взгляд, может сделать наша православная церковь, чтобы не позволять неокрепшим душам вливаться в ряды террористов? Чтобы возвращать людей к нашим традиционным ценностям?

- Когда слово христианских проповедников станет столь убедительно, как слово их противников, а лучше еще более убедительно, тогда и понятно будет, вернулся русский человек в православие или нет. После тяжелейшего опыта выживания церкви в советское время уделили гигантское внимание восстановлению материальной справедливости. Это удалось. А теперь надо и о пастве заботиться. Патриарх у нас очень сильный, мудрый, глубокий, сам блестящий проповедник. Я думаю, что он лучше многих понимает эту проблему. Ко мне приходит народ на передачу. Я им говорю: поднимите руку те, кто из вас православные. Поднимают около 90 процентов. А вот на вопрос «Кто знает «Отче наш»? — утвердительно отвечают единицы. 70 лет советской власти тоже ведь даром не прошли...

СПРАВКА

Владимир Рудольфович Соловьев родился 20 октября 1963 года в Москве. Российский журналист, теле- и радиоведущий, писатель, публицист, актер, певец и общественный деятель. Кандидат экономических наук. Окончил аспирантуру Института мировой экономики и международных отношений АН СССР. До 1990 года преподавал физику, математику и астрономию в школе № 27, где в свое время учился. С 1990 года преподавал экономику в Алабамском университете. В 1992 году вернулся в Россию, занимался бизнесом. С 1997 года — ведущий утреннего шоу «Соловьиные трели» на радиостанции «Серебряный дождь». С сентября 2010 года — на радио «Вести-FM».

2015 году Соловьев взял большое интервью у президента Владимира Путина, которое использовалось в документальном фильме «Президент». После начала российской военной операции в Сирии был единственным журналистом, которому президент Владимир Путин дал интервью. Ведет одну из самых рейтинговых программ «Воскресный вечер».