13 сентября в Минске прошел воскресный «Марш героев», который по количеству задержаний и накалу страстей превосходил, считает специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников, все предыдущие воскресные марши. Кроме того, и цель марша была беспрецедентной: зайти прямо в коттеджный поселок Дрозды, где живут высшие государственные чиновники Белоруссии, и передать им привет от народа. О том, какой наказ по итогам всего происшедшего в этот день получил Александр Лукашенко накануне его встречи с Владимиром Путиным в Сочи,— спецкор “Ъ” из Минска.
Накануне очень странная история произошла с «Женским маршем».
Девушки собирались на площади Свободы, у церкви Святого Духа (которая по идее должна быть дорога каждому девичьему сердцу). Поскольку Telegram-канал Nexta назвал марш «Подруга за подругу», предложил брать с собой фотографии всех репрессированных белорусок и «кричать их имена громко, как можем, сопровождая любыми звуковыми эффектами», то здесь, на площади, в основном и били черпаками и ложками в кастрюли — и правда громко.
Девушки (а здесь в основном и в самом деле преобладали студентки) в самом начале, когда еще только собирались на площади, выслушали предупреждение милиционеров о том, что их акция незаконна, а потом сразу — еще два. Это вообще-то не предвещало ничего хорошего: власти, похоже, намерены были закончить этот марш прямо здесь, на площади, и производили таким образом свои протокольные мероприятия, необходимые для того, чтобы после этого уже наконец подъехали автозаки.
Правда, пока здесь был только один микроавтобус и четыре человека в балаклавах, направившиеся к девушкам, которых собралось тут не меньше трех сотен. Но молодые люди полагали, видимо, их четверых тут на всех хватит, да еще останется: ну кто тут будет им сопротивляться?
Девушки между тем, услышав предупреждение, придумали обходить церковь, стоявшую на площади Свободы, крестным ходом. Так их вроде было не в чем на первый взгляд упрекнуть. И вот они теперь это делали.
Но стоило им остановиться, чтобы дождаться растянувшихся сзади, как четверо в балаклавах вырвали из хвоста крестного хода двух девушек и хотели оттащить их в свой микроавтобус. Крестный ход обернулся — и с единым истошным криком, слышным, уверен, даже в Бресте, бросился на помощь.
Тем более что омоновцы уронили грузную женщину средних лет, которая не могла подняться сама, и на всех производило сильное впечатление, как она пыталась встать, да не могла, а ее еще и ударили, потому что у людей в балаклавах больше нет никакого сдерживающего мотива, если перед ним — дамы (а еще неделю назад был).
Возможно, они в какой-то момент решили, что те все равно не ценят хорошего к себе отношения, были разочарованы этим и на волне этого разочарования сейчас хватали девушек и волокли их в свой «бусик».
Но девушек-то были сотни. Они окружили этих четверых и начали срывать с них балаклавы, то есть делали то, что больше всего парням в балаклавах не нравится, больше того — что просто бесит.
И получалось. Больше того, омоновцам успевали кричать «Пош-ли-вон!».
Так были сорваны две балаклавы, и люди без них, и в самом деле оказавшиеся молодыми, насилу выбрались из нервной девичьей толпы и быстрым шагом пошли, считай что побежали к своему микроавтобусу.
Так вышло еще и потому, я думаю, что кто-то побрызгал вокруг газом из баллончика: находиться здесь, рядом с входом в «Гамбринус», было просто невыносимо.
Это все, конечно, было расценено девушками как полная и безоговорочная победа. Они ликовали, стучали победившими черпаками в победившие кастрюли и вообще были чертовски хороши сейчас.
Но не могли же они не понимать, что ОМОН не оставит их тут одних и вернется. И кажется, не понимали.
Они вернулись буквально минут через пять, только теперь их было человек 60–70. И на площадь выехали и заняли место перед гастропабом «Гамбринус» с широкой летней террасой, где все еще пытались отдыхать субботним днем аполитичные пока еще (минуты две им оставалось быть аполитичными, прежде чем начать ненавидеть ОМОН) минчане.
Девушек забирали быстро и грубо. Хотя я видел, как один омоновец, стоявший внутри автозака у открытой двери, культурно подает руку девушкам, которых подводили к нему. Некоторых при этом подносили — они отказывались идти. Это все было беспрецедентно: так на «Женских маршах» ОМОН до сих пор никогда не действовал. У него, без сомнения, было задание: не дать им ступить ни шагу.
— Да не толкайтесь вы! — кричала пожилая женщина, которую омоновцы не трогали, потому что она задирала их за оцеплением, а не внутри него.— Будьте лучше героями!
Баба Нина, один из символов сопротивления, тоже была здесь, ее не хотели трогать, но она буквально бросалась на них. Один отмахнулся от нее и попал локтем в плечо, она скривилась от боли.
Впрочем, в образовавшемся хаосе, казалось, невозможно уцелеть. Девушек прижали к террасе «Гамбринуса», и вырваться им было, похоже, некуда.
— Журналисты, отойдите! Дайте работать! Тут не кинотеатр! — кричал человек с рацией.
Нет, не давали.
Поредевшая толпа стояла, прижавшись к перилам террасы, и скандировала:
— Нас-душат! Нас-душат!
Тут кому-то из них пришла в голову счастливая мысль: надо перелезать через перила и прятаться на территории гастропаба. И началось. Девушки запрыгивали, переваливались, перелетали туда, за перила и исчезали в недрах «Гамбринуса». Впрочем, хозяева ресторана, видимо, не считали эту мысль счастливой, им было жалко своего гастропаба (понять-то можно, но не до конца), и они закрыли двери. Кто успел, тот и был теперь внутри.
И перед террасой теперь никого уже не было. На асфальте лежало лишь почему-то много растоптанных гвоздик, красных и белых. Многих девушек забрали, ни один из четырех автозаков пустым не уехал.
Сделав свое дело, уехали и омоновцы, и автозаки. И тут началось интересное. Я-то понимал, что взяли же не всех, а вот омоновцы этого, может, и не понимали. А может, и понимали, но получили приказ уезжать — и уехали.
А девушки спустились с площади вниз, собрались у светофора, привели в относительный порядок себя и свои плакаты — и пошли довольно-таки стройными рядами в сторону проспекта Победителей («Ты сделала ему, блин, что-нибудь?! Нельзя их было так отпускать!..» — спрашивала, отдышавшись и идя уже в колонне, одна другую. «Так ты допрыгни до него…» — с горечью отвечала та.)
А самое интересное было в том, что их уже никто не останавливал. То есть до них, такое впечатление, теперь не было никакого дела.
Омоновцы повоевали с ними, наполнили ими автозаки, посчитали дело сделанным — и расстались с ними.
А девушки теперь свободно ходили по центру города. И именно по центру, потому что не пошли к стеле (это был воскресный маршрут — может, поэтому), а повернули налево, к площади Независимости, но и до нее не дошли и повернули направо…
И их никто не преследовал, про них просто даже не думали, а может, решили, что уже победили их, и с облегчением забыли.
Но дело в том, что по всему получалось: победили-то они, эти девушки. Это они еще полтора часа ходили по Минску где хотели, кричали что хотели и наконец остановились на площади Победы. Как раз потому, что победили.
Они хотели оставить силы на воскресный марш. Так они и говорили другу, прощаясь.
Наутро основные события «Марша героев», анонсированного Telegram-каналом Nexta, начинались именно там, где накануне остановили было девушек. У станции метро «Немига» стала собираться толпа, собиравшаяся идти к Дроздам, где находится резиденция господина Лукашенко. И пошла. Но была остановлена буквально через 500 метров: такие же (а скорее всего, и те же) люди в балаклавах перекрыли дорогу у Дворца спорта. Люди начали разбегаться, многие перебежали дорогу и укрылись, а вернее, растворились в торговом центре «Галерея Минск». Тех, кто решил остаться, сцепив руки, у входа, забрали сразу.
Но большинство поступили, может быть, толковее (хотя и тех, кто остались, невозможно, конечно, упрекнуть в отсутствии здравого смысла: просто они так решили): спустя минут десять они вышли из «Галереи» и как ни в чем не бывало продолжили шествие, тем более что у атаковавших план по заполнению автозаков был, очевидно, даже перевыполнен, и они больше так и не вернулись (то есть в точности как накануне в истории с девушками).
Движение к стеле «Минск — город-герой» продолжилось, и через четверть часа оказалось, что здесь, у стелы, колонна уже просто огромная, и скорее всего, даже больше, чем в прошлые и позапрошлые выходные.
При этом надо было учитывать, что к Дроздам с других сторон движутся и другие колонны.
Вдруг на одном БТР, стоявшем недалеко от стелы, заработал огромный динамик, и площадь стало сотрясать песней «Белая, белая, белая Русь!..». Прием был известный и даже заезженный, как и пластинка с этой песней, и вызвал при этом здоровое оживление у окружающих. И можно даже сказать, долгожданное.
Следующая песня оказалась более идеологически выстраданной. «Россия-мать» была ее главной героиней.
На Дрозды у колонны теперь была прямая дорога, но неожиданно колонна свернула налево и пошла в направлении моста, к станции метро «Пушкинская». Для тех, кто был не посвящен в детали тактики противостояния этого дня, такой поворот и в самом деле выглядел неожиданным.
Но для посвященных все было очевидно: если бы двигались вперед, прошли бы несколько сотен метров и уперлись в непроходимые колонны спецтехники и спецназа.
Более того, когда колонна еще через километр могла бы снова повернуть направо и пойти все же «на Дрозды!», и может быть, даже дойти до них, она, замерев на минуту, пошла тем менее опять прямо, отдаляясь от тех Дроздов.
При этом несколько человек во главе колонны усиленно звали ее повернуть налево и скандировали:
— На-Дроз-ды! На-Дроз-ды!
А Дрозды — это, надо понимать, большой и даже просторный коттеджный поселок, где находится резиденция не только самого господина Лукашенко (куда он сегодня вряд ли приехал бы или прилетел), но и дома многих чиновников администрации президента, членов кабинета министров, белорусских бизнесменов… Дрозды, в общем,— это белорусская Рублевка. И поход оппозиции туда выглядел многообещающе. Но сразу было понятно, что он вряд ли увенчается успехом: остановят на дальних подступах, тем более что есть мост, который не обойти, и т. д. Да и по поселку такой большой компанией не находишься: не такие уж там проспекты…
При этом угроза для поселка все-таки существовала, тем более что так адресно, домой к чиновникам и непосредственно к Александру Лукашенко протестующие еще не ходили. Это было что-то совсем новое.
Да, но теперь они, похоже, уже и не собирались: все мимо да мимо. И тогда я, пройдя вместе со всеми мимо очередного поворота на Дрозды, спросил у одного из участников движения, почему они действуют именно так: он знал и понимал, что происходит, так как явно не был чужим в этой толпе.
— Наша разведка,— легко пояснил он,— на велосипедах туда ездит перед нами и видит, что все блокировано, они нас там ждут. А у метро «Пушкинская» повернем направо наконец — там вроде не ждут пока.
В результате голова колонны так и не свернула ни разу пока на Дрозды, несмотря на довольно-таки отчаянные призывы некоторых людей рвануть на Дрозды прямо сейчас.
Нет, зашли на мост и долго двигались по нему, и на верхней точке его я оборачивался и не видел, конечно, где заканчивается эта колонна.
При этом стоит сказать, в середине колонны многие все-таки повернули направо — и быстро наткнулись на ОМОН и спецназ, которых и правда нельзя было пройти.
На одну из улиц, мимо которой голова колонны прошла первой, тоже отвлеклись в конце концов сотни людей. И они, конечно, вскоре тоже дошли до оцепления, и в какой-то момент, говорят, люди даже начали строить было баррикады (но справедливости ради, сам я этого не видел): они услышали предупредительные выстрелы из оцепления и решили защищаться.
Наша колонна между тем была пока бодра и весела.
— Верните-нашу-Машу! — скандировали в шеренгах.
— «Сам-ты-крыса!» — возвращали президенту Белоруссии его слова.
— Красаучеги! – кричали тем, кто скандировал это, и эти слова тоже были цитатой из Александра Лукашенко: он так звал свой спецназ, как будто отстоявший однажды Дворец независимости, на который никто, впрочем, не нападал.
У метро «Пушкинская», чтобы ни у кого не было соблазна пойти прямо, то есть обратно в город, шедшие впереди молодые люди даже расставили оранжевые дорожные фишки, лежавшие как специально у тротуара.
Колонна и правда свернула направо и долго шла по дороге безо всяких препятствий. То есть расчет оказался верным: тут ее, похоже, не ждали.
Более того, сначала протестующие шли по одной стороне дороги, а по другой все-таки ехали машины, но в какой-то момент идущие пешком заняли всю проезжую часть без изъятий.
В конце концов и эта колонна тоже наткнулась, конечно, на оцепление. Это случилось уже у торгового центра «Минск-арена». До этого был выбор: идти к Дворцу независимости, то есть направо, или налево, к «Минск-арене». Почему-то решили налево: тут уже, кажется, разведка не работала и до конца уже никто толком не понимал, что надо делать, а главная цель, то есть Дрозды, оказалась как-то и вообще утеряна из виду.
При этом оцепление стояло по одну сторону торгового центра, протестующие — по другую. Причем в торговый центр могли зайти и протестующие, и омоновцы, каждый со своей стороны: «Минск-арена» была чуть сбоку от линии противостояния, в нее было два входа, словно специально — для каждой из сторон. Правда, омоновцы совсем уж без дела в ТЦ не заходили.
А протестующие заходили охотно, и покупали пиццу и кофе, и стояли в длинной или даже бесконечной очереди в туалет.
«Минск-арена» стала нейтральной территорией на те 40 минут, что протестующие решали, куда им дальше идти.
В конце концов решили, что надо, ничего не поделаешь, возвращаться к стеле. Слева по пути были, кстати, Дрозды, в которые никому уже особо не хотелось.
Но тут со стороны Дроздов начали прибегать взбудораженные люди, которые рассказали, что там происходит нечто очень серьезное. Кто-то прорвался чуть не в центр поселка и даже подошел прямо к дому председателя ЦИКа.
Кого-то из них успели блокировать сразу, за кем-то теперь гонялись по дворам и перекресткам. Молодые люди тут не причиняли зла; просто если даже и хотели, то не успевали, но само их присутствие здесь было адским злом и поражением для тех, кто в этот день оборонял поселок.
И задерживали не просто жестко, а жестоко, слышались выстрелы... Людей с красно-белыми флагами было не так уж мало, и на всех не хватало задержателей, которые были, кажется, совсем не готовы к тому, что сюда ворвется их столько.
В конце концов колонна, которую теперь уже нельзя было, строго говоря, так назвать, стала возвращаться к метро «Пушкинская». Это заняло много времени, и у метро люди снова оказались около семи вечера. Метро пока было закрыто. И тех, кто здесь теперь оставался, было немного, человек, может, триста.
Но может, и в самом деле не стоило покидать это место прямо сейчас.
Прямо здесь, у метро «Пушкинская», месяц назад погиб Александр Тарайковский. И теперь они вспомнили об этом.
Несколько человек вышли на проезжую часть, туда, где это случилось. Наверное, хотели положить цветы: еще можно было купить у бабушек возле метро.
ОМОН среагировал быстро, и еще два десятка человек оказались в автозаках.
Такого количества задержанных за один день не было с начала августа. Это просто какой-то наказ был Александру Лукашенко перед встречей с Владимиром Путиным.
Или наказ Владимиру Путину.
А мне все не давала покоя мысль, как же часть молодых людей оказалась в поселке Дрозды. Ведь это было очень уж непросто.
А потом я вдруг понял.
Да ведь они, наверное, жили там.
0
75.00
