Вот-вот начнется чемпионат мира по футболу. В Россию приедет около полутора миллионов болельщиков. И если правила игры на футбольном поле известны и понятны, то что происходит за его пределами? Мы пришли к исследователям «околофутбола» с вопросами о том, почему нам нравится болеть, что заставляет миллионы людей лететь в другую страну на матч и почему фанатские группировки так агрессивны
— Как становятся болельщиками? Есть виды спорта с высокой «степенью участия», болеть за которые приходят играющие в них люди. Например, в России на бейсбольных матчах 99% присутствующих — те, кто играет или играл раньше, плюс их жены, девушки, дети, близкие друзья. Но футбол — это вид спорта, у которого «степень участия» самая низкая в мире. И тут мы подбираемся к другим причинам «боления».
Человеку модерна, живущему в мире, где «Бог умер», очень не хватает коллективных эмоций, которые раньше достигались в религиозных практиках. Почувствовать радость от слияния с толпой люди могут только на трибунах. В любом другом пространстве такой коллективный экстаз расценят как что-то «фашистское»: если люди идут в ногу и распевают песни, то их, скорее всего, обвинят в экстремизме. А стадион остается способом коллективной мобилизации без идеологии.
Важен и эстетический момент. В книге «Похвала красоте спорта» американского философа Ханса Ульриха Гумбрехта исследуется, что именно нас привлекает в спорте — это и красота тела, и крайнее напряжение, и действие на грани, и сращение человека с машиной, во время гонок, например.
Кроме того, стадион — это коллективное СМИ, которое может даже быть единственным, если остальные медиа заставили молчать. Классический пример — стадион клуба Барселона «Камп Ноу», который был важным центром для каталонской националистической мобилизации. Когда Франсиско Франко брутально подавил Каталонию и был запрещен каталонский язык, стадион остался чуть ли не единственным местом, где люди могли общаться на этом языке, выкрывать лозунги.
Есть мнение, что футбольные фанаты потому такие агрессивные, что в высших футбольных лигах команда играет за деньги, а не за дух клуба. Поэтому фанатское движение начинает ощущать себя носителем «клубной идеи» и отстаивает эту идентичность за пределами футбольного поля. Гипотезу эту, правда, легко опровергнуть, потому что очень много низших лиг, где футболисты играют как раз за идею, а не большую зарплату, но фанаты там все равно агрессивные.
Мне лично близка версия, озвученная философом Игорем Чубаровым на круглом столе о фанатском насилии в МГУ. Когда мы говорим о фанатской агрессии, нельзя забывать, что, кроме фанатских группировок соперников, есть третье «действующее лицо» — полиция. С одной стороны, полиция является арбитром, с другой — антагонистом. И вся эта конструкция — две фанатские группировки и полиция между ними — это проекция происходящего на поле: там тоже две противостоящих стороны и судья, который между ними стоит. Таким образом, фанатская агрессия — просто проекция того, что происходит на футбольном поле.
Дмитрий Догановский, историк футбола: «Футбол — балет для крестьян?»
— В футбол или в его подобия играли очень давно. А каждая игра сразу же обрастает болельщиками. Если учесть, что футбол возник при английских университетах, то можно не сомневаться, что болельщиков среди университетской молодежи было немало. Так что первые болельщики появились сразу же с появлением футбола, и, более того, даже раньше официальной даты рождения футбола — 1863 года.
В России футбол официально появился 24 сентября 1897 года, когда на плацу первого Кадетского корпуса была проведена встреча между командами Василеостровского общества футболистов и Кружка любителей спорта. Понятное дело, дата эта вполне условна. Поначалу на матчах присутствовало лишь несколько десятков знакомых футболистов и зевак. Но уже к началу ХХ века число зрителей начало расти: на финальной встрече первого чемпионата России между сборными Петербурга и Москвы их было уже около 5 тысяч. Нельзя, впрочем, сказать, что тогда же появились и первые организованные группы фанатов. Позже, в советское время, таких групп тоже не было — стихийные и неподконтрольные организации не приветствовались. Фанатское движение в СССР началось только в 1977 году — со «Спартака», который в тот год оказался в первой лиге, и именно тогда у него появились первые организованные группы поддержки.
В 2004 году в Санкт-Петербурге провели опрос, в результате которого выяснилось, что 85% жителей города в той или иной степени считают себя болельщиками «Зенита» — примерно 4,5 миллиона. И это в одном городе! Болельщики — обычные жители страны, их десятки миллионов только в России. Многие из них могут среди ночи перечислить состав своей любимой команды и результаты сыгранных ею матчей. При этом ни разу в жизни не выбравшись на стадион. Как их сосчитать?
Фанаты тоже не считаны, для них и четкого определения нет. Фанат — это тот, кто готов дать в морду тому, кто не считает его команду лучшей? Нет — полно тех, кто не станет махать кулаками по каждому поводу. Фанат — тот, что скандирует кричалки, поет фанатские песни и носит клубную атрибутику? Так сейчас этим занимается едва ли не весь стадион — модно...
Точно сказать, кода появилась «хулиганская ментальность» околофутбола, не получится. Вообще-то она существовала всегда: за многие века до рождения и футбола, и даже семейки Хулиганс. Футбол — просто еще одна возможность разрядиться. Тем более что поводов предостаточно:
— Моя команда лучше!
— Нет, моя!
И в морду... Потом один приводит своих приятелей, второй приводит своих — и вот уже массовая потасовка. А вскоре вокруг каждой команды организуются группировки, готовые при помощи кулаков постоянно доказывать преимущество команды над остальными.
Так ради чего приходят на стадион? А для чего люди ходят в театр и кино? Ответы схожи. «Футбол — балет для крестьян», — сказал кто-то давным-давно. Здесь как в театре — зрелище, познание, работа актеров, сопереживание... На стадион идут для получения положительных эмоций и выплеска отрицательных, для приятного времяпровождения, для поддержания собственного чувства патриотизма: болеть за свою команду, за свой город, страну. Кто-то приходит на увлекательное зрелище, а кто-то — просто поорать.
Виктория Дихорь, спортивный психолог: «Фанат — не столько агрессивный, сколько ведомый»
— Людей всегда привлекают сила, динамика игры и эмоции, которые обуславливают выброс адреналина в кровь. Командные, контактные виды спорта — футбол, хоккей или баскетбол — более динамичны: господствующая на поле скорость и сила вызывают ажиотаж. Кроме того, тяжелое, напряженное соревнование всегда побуждает к эмоциям. Поэтому лучше запоминаются и больше ценятся игры, когда команде ради победы пришлось «попотеть». Вспомните финал Олимпиады, когда наша сборная по хоккею обыграла немцев — сразу мурашки по коже!
Главных причин активного «боления» можно выделить три. Во-первых, всплеск эмоций. Яркий матч можно сравнить с сеансом психологической разрядки. Каждому необходимо снимать стресс, открыто выражая свои эмоции, — хотя бы два-три раза в месяц.
Во-вторых, это возможность вести себя иначе: на стадионе нормально и даже естественно кричать, бурно радоваться победам и сокрушаться поражениям. Офисный работник или спокойная домохозяйка могут проявить себя не сдерживаясь. Отсюда, правда, вытекает и «хулиганская» составляющая: в толпе человек вообще может потерять индивидуальность и цивилизованность. Толпа всегда снижает ответственность: люди совершают неадекватные поступки, бьют витрины, толкаются и ведут себя агрессивно, потому что «это не я виноват — это толпа, всех не накажут». До 40% людей после массовых дебошей не помнят, что они делали, а главное — почему. Зато когда человек покидает «могучую толпу», он обычно чувствует усталость и упадок сил. Так что фанат не столько агрессивный и опасный, сколько ведомый, легко поддающийся на провокации.
Ну а третья причина — атмосфера. Между просмотром матча дома у телевизора и на стадионе огромная разница: за единством тысяч незнакомых людей и необыкновенной энергетикой люди приходят на матчи снова и снова.
Российская фанатская субкультура сейчас стремительно развивается из-за приближающегося чемпионата мира. В ближайшие годы можно ожидать всплеска околофутбольной активности. Но фанатское движение в мире зародилось и стало организованным значительно раньше: в Англии уже к концу 1960-х на выездные матчи приезжали тысячи болельщиков. Поэтому в наши дни болельщик ведущих футбольных держав уже «взрослый», а российский — еще «подросток». Подросток же, как известно, — индивид эмоционально нестабильный, переменчивый и рьяный. Остается ждать, когда наш фанатизм войдет в фазу зрелости.
«Почувствовать радость от слияния с толпой люди могут только на трибунах. В любом другом пространстве такой коллективный экстаз расценят как что-то «фашистское»: если люди идут в ногу и распевают песни, то их скорее всего обвинят в экстремизме»
Дмитрий Громов, исследователь молодежных субкультур: «Фанатские субкультуры уходят в прошлое»
- Когда произносится словосочетание «футбольные фанаты», многие представляют себе молодежное сообщество, экстремальную субкультуру. Причем это сообщество очень шумное, агрессивное и опасное. Откуда такой стереотип взялся – можно понять: всем нам памятны многочисленные эксцессы, происходившие на стадионах и рядом с ними – начиная с конца 1970-х годов, когда фанатизм только возник, и заканчивая драками на Чемпионате Европы 2016 года, на котором отличились российские фанаты.
Несомненно, когда вместе собирается множество молодых мужчин, охваченных азартом, это взрывоопасно в принципе. Тем не менее, об опасности фанатизма нужно говорить с большими оговорками.
Во-первых, агрессивные инциденты единичны, мы помним о них именно потому, что это экстраординарные события. О драках и погромах много говорят СМИ, о них много пишут в Интернете, именно своей необычностью они и производят впечатление. В среднем болельщик воздержан и миролюбив.
Во-вторых, последние годы уровень футбольной агрессивности в России невысок. Последняя резонансная драка в Москве произошла два с половиной года назад, в январе 2016 года; в ней участвовали, судя по видеозаписи, человек тридцать. В целом нам всё ближе миролюбивые формы поведения на спортивных мероприятиях.
В-третьих, если рассматривать футбольных болельщиков как социальное движение, доля тех, кто занимается агрессивными формами деятельности, очень невелика. Основная масса болельщиков, приходящих на стадион, это миролюбивые люди разных возрастов. Примерно восьмая часть – собственно фанаты, они обычно покупают билеты на трибунах за воротами, среди них много молодежи. От них десятая часть (говорю примерно, подсчета не проводил) – скажем так, ультрас; это активные болельщики, относящиеся к какому-либо фанатскому клубу. Но они тоже не агрессивны, они больше делают упор на кричалки, транспаранты, звук. Еще меньше по численности те, кто называются «околофутбол», - вот здесь действительно занимаются драками, воспринимая их как своеобразный вид спорта. Околофутбольшиков мало, их знают наперечет, и последние годы силовые ведомства наперебой проявляют к ним повышенное внимание, так что ожидать от них какой-либо агрессивности в рамках предстоящего Чемпионата Мира не стоит.
Юлия Аматуни, антрополог: «Почему Хоттабыч скучал на футболе?»
— Увлекаться футболом — распространенная культурная практика. Любовь к определенному клубу может быть глубоко вплетена в идентичность человека, быть частью семейной традиции. А для кого-то посещение стадиона, особенно современного, с множеством других развлечений, — просто еще один способ провести выходной и купить сувениры.
Но даже болельщик, который иногда смотрит футбол по телевизору, а на стадионе и вовсе не бывал, не следит за ходом матча просто так, вне определенного культурного контекста — иначе игра для него не имела бы смысла. Как для старика Хоттабыча: когда он пришел на футбол, то первое время скучал и никак не мог понять, какое удовольствие может быть в том, что двадцать два приятных молодых человека бегают за одним мячом! Однако после того, как ему объяснили, в чем смысл происходящего, он незаметно для себя стал страстным болельщиком. Просмотр спортивного мероприятия существует внутри некой социальной конвенции — люди много о чем договорились, прежде чем им стало интересно смотреть футбол.
Эта социальная конвенция подразумевает широкий репертуар культурных практик: просмотр матча дома по телевизору, в баре с другими болельщиками, на стадионе и тем более на фанатских трибунах дает совершенно разный социальный и эмоциональный опыт. В фанатском секторе, например, можно вовсе не успеть насладиться игрой, слишком много внимания забирает на себя реализация перформанса: в нужный момент поднять баннер, прокричать, запеть, захлопать, потанцевать... Это тоже важная составляющая современного футбола — продолжение наблюдаемого на поле противостояния. Но перформанс служит и средством выражения своей локальной или национальной идентичности, способом коммуникации, демонстрации солидарности.
В современном европейском мире фанатов важным способом защиты чести клуба стали остроумные эстетичные перформансы. Например, в 2015 году на игре между командами «Сибирь» и «Томь» фанаты из Новосибирска вывесили на стадионе портрет Чехова, ссылаясь таким образом на мнение писателя о Томске: «Скучнейший город… и люди здесь прескучнейшие… Город нетрезвый, красивых женщин совсем нет, бесправие азиатское... Томск гроша медного не стоит».
Центральное место в культуре футбольных фанатов занимают любовь и преданность клубу, а способы выражения могут быть разными. Например, для советских фанатов наличие клубных цветов в одежде было важнейшим элементом, решающим две задачи: отделить себя от «обычных» болельщиков и продемонстрировать общность с другими фанатскими группами. Атрибутику делали сами из подручных материалов; фанатам «Спартака» (цвета клуба красно-белые), например, было проще — любой советский флаг можно было легко переделать в фанатский, нашив белую ленту. Почти рыцарское отношение к атрибутике и цветам как символам клуба, честь которого нужно отстаивать любой ценой, распространено в околофутбольной среде и сегодня: роза (шарф) или баннер футбольного клуба-противника могут служить боевым трофеем.
Но в фанатской среде присутствует и другое отношение к клубной атрибутике. Во второй половине 1990-х в России стал набирать популярность стиль британских casuals, не предусматривавший ношение яркой атрибутики. В Англии это во многом было вызвано репрессиями полиции против футбольных хулиганов. Фанаты решили замаскироваться: стали носить одежду определенных брендов без отсылок к футболу. Впрочем, была некоторая ирония в том, что на постсоветском пространстве такая маскировка не действовала: одежду от брендов Fred Perry, Ben Sherman, Lonsdale кроме фанатов никто не носил.
Насилие тоже является важной частью околофутбольной культуры. Идея, согласно которой есть два вида болельщиков («нормальные», которые избегают насилия и не участвуют в беспорядках, и «хулиганы», которые их создают), не оправдывает себя на практике. Кроме того, необходимо учитывать, что в футбольном контексте могут возникать очень разные формы насилия. Регулярные, в значительной степени ритуализированные конфронтации отдельных немногочисленных фанатских группировок существуют в иной логике, нежели массовые беспорядки, случающиеся, например, во время футбольных мегасобытий. В первом случае это насилие происходит внутри некоторого комплекса фанатских договоренностей, которые регулируют происходящее. Участники так или иначе знают своих оппонентов в лицо, знают, что допустимо, а что нет. В массовые же беспорядки, какие были, например, во Франции на Евро-2016, оказываются вовлеченными самые разные категории людей, и триггерами их агрессии могут быть не атаки фанатских группировок, а, скажем, действия полиции, стреляющей в толпу слезоточивым газом, или общая атмосфера хаоса, в котором привычные социальные нормы теряют власть. Увлечение футболом само по себе не порождает насилия — просто практики насилия того или иного общества в разные эпохи имеют свои формы и контексты выражения.
Например, властям Римской и Византийской империи приходилось иметь дело с вполне современным комплексом проблем, связанных со спортивными мероприятиями: безопасностью зрителей на аренах, регулированием массовых беспорядков и вспышек насилия между группами, поддерживающими разных гладиаторов или соперничающие колесницы. Одна из моих любимых фресок, которая была найдена в частном доме в Помпеях, рассказывает о беспорядках, происходивших в городе в 59 году н. э. На фреске изображен амфитеатр, на арене которого идет поединок между гладиаторами, представлявшими Помпеи и соседний город Нуцерию. А вокруг амфитеатра, на улицах города, мы видим бои между болельщиками обоих сторон. Что-то это напоминает, правда?
0
63.00
