— О, это больная тема. Мы играли душой, а сегодня частенько люди играют деньгами: «Вот я сейчас выбьюсь и что-то заработаю». У нас таких мыслей не было. Когда Лев Иванович мне сказал, что я еду на сборы с основной командой «Динамо», для меня это был какой-то порыв. Я прибежал домой — я счастливый человек! Сейчас думают: а что я за это получу, а почему этому больше, а этому меньше.
В нас горело желание соревноваться, играть в футбол. Я пришел в школу в десять, а мне сказали, что набор только с одиннадцати. Но у нас был спортивный двор, мы занимались всем, были признаны лучшей спортивной площадкой Москвы 1969 года. Хоккеист Евгений Зимин мне тогда даже говорил: «Может, из тебя вратарь хоккейный получится?» Мы жили не в том достатке, в котором живут сейчас.
— А после двора была школа «Трудовых резервов»?
— Там работал хороший тренер. У него не было какой-то методики, но он был нам как отец. Просто приходил и говорил: «Так, ребят, сейчас разомнемся, побьем Сереге и поиграем в футбол». Это все было, может быть, неправильно с точки зрения современных методик, но настолько искренне. Меня, кстати, «Динамо» хотело забрать еще тогда, в одиннадцать лет. Но я отказался: «Динамо»? В «Динамо» не пойду. Я за «Спартак» болею».
— А почему ушли в семнадцать?
— Мне говорили: «Слушай, а куда ты денешься? Тебе в армию идти, а ты ногу недавно сломал». Потом Яшина встретил, и он сказал, что мне надо в «Динамо». После такого я уже о «Спартаке» не думал. Сам не понимаю, как так получилось.
Уроки Яшина
Еще до включения диктофона почти в самом начале разговора Сергей Бабурин достал из сумки две биографии Льва Яшина. «Я пометки делаю. Потом иногда возьму и отдельные моменты перечитаю для себя». Фигура главного русского вратаря для Бабурина — очень близкая тема, которую он готов обсуждать всегда. Даже если иногда слова из-за эмоций даются с трудом.
— Яшин ко мне подходит: «Слушай, Серега, что-то ты худой. На тебе лишний талончик на питание». Я говорю: «Лев Иванович, вы чего?» А он: «Ну-ка забери и чтобы покушал как следует».
Или вот еще история. Мы уезжали на сборы в 1974-м. Яшин на вокзале спрашивает: «А что это ты меня со своей мамой не знакомишь?» Она оторопела сразу, потому что Лев Иванович — это глыба. «Здравствуйте, я мама Сережи. Вы уж, пожалуйста, сильно его там не мучайте». Яшин отвечает: «Мы из него мужика сделаем». Она до последних дней вспоминала этот момент.
— Вы называете Яшина своим учителем. Какие главные уроки он вам дал?
— Благодаря ему я остался в футболе. Он научил: люби свою профессию, паши как вол. Как-то раз по молодости задал ему вопрос: «Лев Иванович, как вы считаете, что самое главное для вратаря: техника ловли, физические качества, подстраховка или что?» 1974 год, мы сидим, солнышко припекает: «Знаешь что, молодой, самое главное — это огромное желание не пропустить мяч. Все остальное приложится».
— Какие еще истории запомнились?
— Бежим на тренировке кросс, и у меня шнурки порвались. Забегаю к врачу — а там Яшин как раз сидит, — говорю: «Дайте бинтик, мне зашнуровать как-то надо». Лев Иванович: «Ты вратарь. На хрен тебе эти кроссы бегать по 20 км? Вот видишь десять мячей? Чтобы, пока я твой кед делаю, накачал их». Представляете, сидит и чинит эти кеды — мне, пацану обычному?!
— Почему Яшин стал таким великим? Что именно в нем было такого, что выделяло его на фоне любых других?
— Теперь расскажу недавний случай. Мы были в 2015 году в Чили на чемпионате мира среди юношеских сборных. Смотрю из окна номера, а там какая-то тренировка, дети бегают. Говорю другим тренерам: «Пойдемте, посмотрим, чем они занимаются». Оказалось, это команда детей полицейских. Когда мы спустились, их главный координатор увидел на нашей форме эмблему России и спрашивает: «Руссия?» Мы: «Да, Руссия». Тогда он: «Ясин! Ясин!» Не Путин, не Ельцин, не Горбачев – Яшин! У меня слезы на глазах выступили. Для них «Руссия» — это именно Ясин. Хотя у Яшина в Чили в 1962 году провал случился. И все равно его помнят, тем более он приезжал до этого и блистал. Кстати, вы знаете, какие в то время были коммерческие турниры?
— Расскажите.
— Допустим, приезжает «Динамо» на турнир. Если играет Яшин, то платят, к примеру, 10 000 долларов. Если Яшин не играет, могли платить 5000. Поэтому с ним часто что только не делали, лишь бы он вышел на эту игру. Хотя бы на тайм.
— Насколько тяжело было Яшину в статусе такого вечного символа нации?
— Абсолютно не тяжело. Он был удивительно мягким и добрым человеком. Он мог общаться на одной волне как с дворниками, так и с генералами. Все время улыбнется, все время подскажет. Куда-то у нас, конечно, все это ушло.
Иду однажды по стадиону «Динамо». А у Яшина там было особое место выделено. Он меня окликает: «Серега, а ну иди сюда. Дай закурить». Он уже тогда без ноги был. «Лев Иванович, вам нельзя». «Ты чего, меня последней радости в жизни хочешь лишить?» Я дал. Он сделал две затяжки, потом затушил и спрашивает: «Как дела, как мама, жива-здорова?» Столько лет прошло, а он все помнит!
Генералы и начальники
— Прощальный матч Яшина — самая эмоциональная игра, которую вы видели?
— 27 мая 1971 года. Билетов нет, даже детские не продают. Я приезжаю на стадион и вообще ни на что не надеюсь. Хожу и спрашиваю просто так, есть ли у кого билет. Вдруг встречаю двоих. У них была, оказывается, какая-то аккредитация: «Оп-па! Давай мы тебя проведем. Жди нас здесь, мы придем минут через 30-40». Смотрю: они пошли куда-то не в ту сторону. Зашли в магазин, берут бутылку водки, закусывают. Я за ними: «Вы меня что, хотели обмануть?» В итоге они меня провели в ложу. Прошел, сел, смотрю и вижу: чуть повыше меня сидят Константин Иванович Бесков, Всеволод Бобров. И когда Яшин потянул удар из дальнего угла от Мюллера, я поворачиваюсь к Боброву, а у того — слезы.
— Почему Яшина сделали виноватым в истории с Кожемякиным? (Молодой игрок «Динамо», который погиб в 1974 году в результате несчастного случая в лифте жилого дома. — Ред.)
— Это подстроили. Федор Степанович Богданов, генерал МВД нашего. Он был очень ревнивым человеком. А у Яшина была сумасшедшая репутация.
— Как часто условный генерал мог прийти в раздевалку «Динамо» и напихать за поражение?
— При мне никогда такого не было. А так у нас и звания были, и погоны, и службу в армии я проходил. Два месяца провел в Софрино (Подмосковье. — Ред.), в части МВД. Меня еще в «СКА-Хабаровск» полковник хотел забрать — у него вратаря тогда не было. Я ему сразу сказал: «Хочу остаться в Москве». Он мне говорит: «Ну, это мы еще посмотрим». Минут через 30-40 вызывает снова: «Яшин твой звонил. А этому отказать просто не могу». Я поехал в Софрино и там провел весь курс по полной программе: и стрельба, и противогазы.
— Вы видели Льва Ивановича незадолго до смерти?
— Когда ему ногу уже отняли, я ему звонил: «Лев Иванович, добрый день, это Сергей Бабурин». Узнал меня, поинтересовался, как дела. Я спросил, можно ли мне приехать к нему 30 декабря. Приезжаю. Открывает Валентина Тимофеевна: «Ой, я вас знаю. Только не могу вспомнить имя». «Валя, впусти, это Сережа пришел». Захожу в комнату, Лев Иванович лежит на диване. Валентина Тимофеевна говорит: «Давайте я вам чаю сделаю». А он: «Ну какой чай? Ты бы нам, мужикам, по сто грамм налила». Она в ответ: «Лева, тебе же нельзя!» В этом состоянии он, конечно, чувствовал уже необратимость, но с ним была его улыбка. Все время отнекивался: «Да ладно!»
Вот сейчас фильм про Яшина снимают. Не знаю, что там режиссер делает, но единственное, что он должен, — это передать его душу.
— Как вы из «Динамо» перешли в «Локомотив»?
— Моя первая жена — львовянка. И когда я во Львов приезжал, со мной там увиделись руководители «Карпат». Позвали в клуб. А у меня тогда сын должен был родиться, я подумал и написал заявление. Но потом приезжаю в Москву, и мне звонок из «Локомотива»: у нас по городу вратарей не хватает, а ты уезжать собрался. Давай лучше к нам. Я звоню тренеру «Карпат» Иштвану Йожефовичу Секечу и объясняю ситуацию. Он порядочный оказался: «Я тебя понимаю. Ходу твоему заявлению не дам».
Когда я написал заявление в «Локомотив», то поставил там «По семейным обстоятельствам и в связи с переездом в город Львов». Мне говорят идти с этим в городской совет к некоему Тихомирову. В «Динамо» тогда бардак начался, им не до меня было. Я пошел в туалет и там переписал заявление: «Прошу в связи с переходом в гражданское ведомство уволить меня из вооруженных сил». Затем иду уже в центральный совет к генералу Богданову. Тот был в отпуске в этот момент, и его заместитель не глядя все подписал. Прихожу радостный в «Локомотив», а мне: «У тебя проблема: ты ж военный». Там каким-то образом об этом не знали.
У меня первая игра в высшей лиге случилась 22 октября — в день рождения Льва Ивановича. Я ему телеграмму тогда отправил.
— Самый тяжелый выезд в карьере?
— Ланчхути в Грузии. Нас судья «убивал» просто. Играем там в 1983 году, счет 0:0. На 86-й или 87-й минуте наш защитник сфолил на форварде хозяев. А нарушение было метра за три до штрафной. Тот упал и пополз в штрафную, судья — на точку. Приезжали в Ланчхути за несколько лет до этого. Местные приносят деньги — четыре тысячи. Потом каждые шесть часов они приходили к игрокам и увеличивали сумму. Собрались и решили, что не будем брать.
А у меня как раз в этот момент другой случай произошел. Я кроссовки там по просьбе одноклубника продавал, потому что положение в стране тогда было не очень, а в Грузии их можно было на 20 рублей дороже отдать. Тренер мимо проходил и увидел, как я стою с грузином: «Ты что, игру сдаешь?» Я ему в ответ сказал, что раз он обо мне так думает, то я, наверное, сяду в самолет и уеду. Но затем Володя Шевчук подошел: «Мы-то тебе верим, ты сегодня должен в воротах стоять». Сыграли в итоге 0:0. За воротами один из грузин стоял: «Сейчас штрафной будет. Он пробьет вправо, а ты падай влево». Ну, я судье сказал, что какой-то человек давление оказывает. После игры тот ко мне подходит: «Что, Бабурин, вот ты все мячи поймал. Но ты будешь ходить босый, голый, рваный, голодный».
Менталитет Кувейта
— После игровой карьеры у вас началась тренерская. Но как вы оказались в Кувейте?
— У нас тогда потепление между странами началось в политических отношениях, и наши арабские друзья предложили мне работу. Лобановский, Морозов, Еремеев поехали в основную сборную, а я — в «молодежку» клуба «Аль-Шабаб».
— Какими вам запомнились местные игроки?
— Ленивыми. Мне первое время дали команду 14-летних, я посмотрел: этого надо перевести сюда, а этого туда. Далее вижу — а у них вратаря нету. Спрашиваю, где вратарь. Мне отвечают, что он приедет позже, потому что отдыхает где-то в Египте. Привозят этого вратаря, а он коротышка: все, что выше его роста, не берет. Нашел в команде центрального защитника Джабара — здоровый негр, ручищи ниже колена. Поставил на ворота его. До сих пор считаю своим достижением, что Джабар этот потом играл на воротах в юношеской сборной Кувейта. Он еще национальными танцами параллельно занимался. Вообще с арабами непросто было. Они вроде всегда улыбаются, но за душой часто держат камень.
— Анатолий Байдачный тоже работал в Кувейте и рассказывал, что там все богатые, сытые и довольные.
— Абсолютно согласен. Мне один говорил: «А чего нам работать? У нас — и ногой стучит по земле — везде нефть». Еще один в команде однажды сказал: «Мударриб (это тренер по-арабски), чего ты утруждаешься так сильно?» Я там даже просил убрать сладкий напиток во время тренировки. Объяснял, что такое нельзя пить во время занятий.
А был и такой эпизод. Играем мы матч команды 14-летних против 16-летних. А судит тренер этих 16-летних. Ведем 2:0. И началось: забивают из «вне игры», рукой, плюс пенальти. Я взял, махнул рукой и просто по-нашему сделал жест «тьфу ты». Президент клуба меня тут же зовет к себе: «Говори здесь что хочешь, ругайся как хочешь, но плевать на нашу землю ты не должен!»
— Законы в Кувейте действительно строгие?
— Я на улице подошел к женщине и просто спросил, где автобусная остановка. Мне потом шофер автобуса говорит: «Если она сейчас в полицию пойдет, тебе конец: посадят месяца на три».
— В Ливии при Каддафи за бутылку виски в сумке сразу арестовывали прямо в аэропорту. Как в Кувейте дела с сухим законом?
— Там абсолютно нет спиртного и всегда проверяют багаж. А нас из России работало девять тренеров: четыре — по футболу, два — по легкой атлетике, фехтование, баскетбол и один доктор. Проходит время, однажды сидим с соседом по номеру в домино играем, но тоскливо как-то. Он выдает: «Давай чего-нибудь придумаем». Короче говоря, через связи в посольстве достали детали и сделали из стиральной машины что-то типа самогонного аппарата. У нас был коллега-немец, мы позвали его в гости. Дали попробовать. Он: «У, дас ис фантастиш! Как вы это достали? Вы ведь получаете в пять раз меньше меня, а я и то себе алкоголь не позволяю». Там же на черном рынке бутылка виски 150 долларов стоила, но мы никогда даже не пытались такое покупать. Тех, кто приобрел запрещенное, в течение 24 часов высылали из страны, а тех, кто продал, — в тюрьму на шесть месяцев.
— В Кувейте вообще кто-нибудь ходил на футбол?
— Не-а, пустые трибуны всегда. Но у них была национальная программа, чтобы дети занимались спортом. А так даже на матчи Лобановского зрителей не набиралось.
— Что кувейтцы думали о Лобановском?
— Они судят по чеку. У Лобановского зарплата 25 000 долларов в месяц — сразу понимали, что легенда.
— Правда, что там развит национализм?
— Кувейт только для кувейтцев. Шоферами, дворниками у них работают индусы и другие приезжие. А коренное население ходит в белом, и никому другому этот цвет надевать нельзя, пока не разрешат. У меня был помощник египтянин, он как-то надел белую одежду. Его подозвали: «Снимай. Ты еще не заслужил».
— Самое шокирующее место за пределами Кувейта, в котором вы были.
— Непал. Гуляли там по рынку, увидели труп младенца, брошенного в мусор. Там жутковато. Еще обезьяны нападают на улицах.
Современные вратари
С 2014 года Сергей Бабурин работает с голкиперами в юношеской сборной России 1998 г.р. За это время команда взяла бронзовые медали Евро-2015 и в этом же году съездила на чемпионат мира в Чили.
— Мне все время хочется донести до своих воспитанников: надо пахать, пахать, пахать. Только тогда из вас получится личность.
— Какие впечатления от Южной Америки?
— Мне очень понравилось. Чилийцы хоть и небогатые, живут в меру возможностей, но какой же они доброжелательный народ. Почему мы так не можем? Почему мы не можем просто чаще улыбаться?
— Что самое тяжелое в работе с молодыми игроками?
— Психология. Технику поправить можно, физические качества поправить можно, но вратарь должен быть лидером своей штрафной площадки. Посмотрите, например, на Артема Реброва: он кипит, он требует, он постоянно нагнетает на своих защитников, чтобы те выкладывались по полной программе. Только так и надо.
— И что вы делаете, чтобы у них эта психология появлялась?
— Я их заставляю быть хозяином. А хозяин и должен быть таким — именно жестким. Чтобы тебя слышали. У меня сейчас очень перспективные мальчишки 98-го года в команде: и Ваня Зириков, и Денис Адамов, и Саша Максименко. Вот говорят, что той советской школы сейчас нет. Да она есть! У нас европейский уровень. В Англии нету вратарей, у Италии проблемы возникают, в Голландии Стекеленбурга начали гнобить.
— Кто лучший голкипер России сейчас?
— Тяжелый вопрос. Игорь Акинфеев вообще отдельно стоит из-за своей харизмы. А так много хороших вратарей. Например, хорошо работает зенитовская школа. Селихов — интересный мальчишка. Ну, не мальчишка, а мужчина уже.
— Сейчас вся страна смеется над Акинфеевым: он уже десять лет пропускает в Лиге чемпионов. Как вы к этому относитесь?
— Он по-прежнему вратарь хорошего уровня. Просто вот так получается, когда на 87-й минуте забивает «Монако». У него действительно чуть ли не плач в глазах стоял, потому что хотелось не пропустить. Его замучили уже все, особенно журналисты. Но Игорь — сильный парень, он справится.
— Что конкретно нужно сделать, чтобы вернуть русскому футболу тот, прошлый, уровень?
— Массовость. Мы вот сейчас были на сборах в Голландии: 13 полей, и все заняты мальчиками, женщинами, даже попадьи какие-то бегают.
0
