Мы очень рады, что наш комитет становится площадкой для диалога. Однако было бы непродуктивно и дальше решать подобные вопросы в ручном режиме. Именно поэтому при комитете создана рабочая группа под руководством моего коллеги, заместителя и просто давнего товарища Александра Шолохова. Специалистам предстоит сделать вывод — нуждается ли в корректировке само законодательство, диктующее правила возрастной маркировки, необходимы ли дополнительные подзаконные акты или же речь идет о «расшибании лба» в правоприменительной практике — понятно, что никто не хочет связываться со склочниками, видящими крамолу на каждом шагу.
Вероятнее всего, работа двинется сразу по трем направлениям. А пока считаю важным высказать свою принципиальную позицию. Ибо домыслов — почему комитет ГД по культуре при новом председателе так рьяно взялся за возрастной ценз, уже предостаточно.
…Звонят наивные мальчики с радиостанций: «Так что, речь идет о либерализации законодательства?» Круглые от недоумения глаза видны даже по телефону. Юнцы, впитавшие пресловутую толерантность с молоком эпохи (кока-колой эпохи), парадоксальным образом мыслят в категориях полюсов: черное — белое, ужесточение — либерализация.
Так вот: думский комитет по культуре не занимается ни закручиванием гаек, перетянуть которые порой смертельно опасно для государственного механизма, ни разбалтыванием идеологических сочленений. Образно вижу смысл нашей деятельности в том, чтобы убирать камни с дороги. Облегчить движение, за счет этого повысить скорость. И дать, наконец, отечественной культуре возможность смотреть вдаль, а не только под ноги — как бы не споткнуться о бюрократические препоны.
Вопрос про либерализацию демонстрирует, насколько перевернуто наше сознание, как заморочены мозги, до какой степени туннельным стало мышление. Ни желания, ни — зачастую — способности видеть мир стереоскопически.
По моему глубокому убеждению, заборы, которые мы за последние годы понагородили между человеком и культурой, все эти «не читай — опасно, не смотри — убьет, осторожно — сцена курения» и есть тяжелейшее наследие либеральной диктатуры, недолго, но мрачно правившей в России и успевшей запутать даже патриотов. Когда оболочка заменяет суть, пустой фантик приравнивается к конфетке, а картина мира предстает плоской, словно блин, без глубины и перспективы.
Как любая форма, не наполненная логикой и искренним чувством, наша «забота» о психическом здоровье детей — либо глупость, либо лицемерие. Школьники на улицах щебечут матом — хоть уши затыкай, зато слишком вольный Есенин — под прилавком. «Лолита» — ай-яй-яй, а Диана Шурыгина по ТВ в прайм-тайм — можно. Ибо кто же уследит? Более того, какой прайм-тайм в современном мире, где интернет доступен круглосуточно? Мы можем досконально маркировать реальность, однако не сумеем провернуть аналогичный фокус с виртуальностью. Маньяки регламентации ухватились за то, что наиболее беззащитно — за произведения искусства. Не удивлюсь, если в Третьяковке появится ценз на полотнах. Зачем ребенку лицезреть обнаженные тела «Явления Мессии»? А если пробитый висок царевича Ивана обернется ночным кошмаром? И не надо, чтобы малыш холодел от ужаса перед перовской «Тройкой» — пусть живет безмятежно… Лучше подстраховаться от греха. Вдруг особо бдительный родитель выкатит претензию. Жалобщиков сейчас хватает. Крикливая борьба за нравственность — дело простое, ни знаний, ни навыков особых не требует.
Кого мы растим, обкладываясь ватой в серной кислоте? Людей, не способных к состраданию. Не привыкших разделять чужую боль и плакать над чужим горем. Огражденных от эмоционального опыта человечества. Не готовых к принятию взрослой жизни, поскольку задумываться над ее тайнами ребенок начинает значительно раньше совершеннолетия. При этом, повторюсь, кровавые ужастики, бездумные игры, соцсети, где каждый пасет собственных тараканов, увы, доступны. А все развивающее и воспитывающее душу строго маркировано. В итоге вырастает парень, который привык легко убивать врагов на мониторе. И при этом уверен, будто всякая его проблема уникальна, никто за всю историю человечества не страдал так глубоко, не был обижен столь неправедно. Дальше он берет настоящее оружие и идет в школу…
Что мы творим? Абсурд в данном случае — мягкое слово. Это просто безумие. Хочет ребенок читать — поставьте Богу свечку в благодарность и распахните книжный шкаф. Контроль — самый минимальный. Тянется к лучшему мировому кинематографу — на здоровье. Многого пока не поймет, зато вкус себе не испортит. Смотрит советские ленты — вообще счастье. Гарантия здоровой психики в будущем. Лично я заменила бы возрастную маркировку всего золотого отечественного кинофонда на сплошной 0+. Там вреда быть не может. У этих героев учатся вовсе не пить и курить. У них, в первую очередь, учатся оставаться людьми при любых обстоятельствах.
В искусстве главное — не что, а как. Бывают горькие произведения, полные грубой житейской правды, но сердце благодаря им очищается светлыми слезами. А бывает патока, розовая, соплежуйская (слово, впервые произнесенное мной в эфире у Владимира Соловьева, имело успех), от которой тошнит. Для растущего организма пошлость опасна, быть может, не менее наркотиков. Она так же одурманивает, искажает сознание, уводит человека от его предназначения. Во всяком случае, пока наша информационная повестка неизменна, пока допустимо целыми днями мыть в телеэфире чужие кости, сводить — разводить, орать, таскать друг друга за волосы, на всю страну делить имущество и проводить генетические экспертизы, устраивая сеансы душевной порнографии, маркировка художественных произведений, особенно классики, выглядит как издевательство над здравым смыслом. Безнравственность ведь порождается не «Темными аллеями» и не «Москвой — Петушками». Она порождается бездной между благородными целями и нелепостью их достижения. Когда, формально соблюдая закон, над ним же и потешаются, — вот самая питательная среда для цинизма.
Камнем преткновения, на мой взгляд, является нейтральный, безликий термин «информация», коим в правовом поле обозначаются и «Пусть говорят», и «Анна Каренина». Хотя художественное произведение гораздо больше информации. Оно адресовано не только и не столько разуму, сколько душе человеческой, воздействует на эмоциональном уровне, меняет личность, побуждает самостоятельно делать выводы, определяясь с отношением к добру и злу. Отношение — ключевое слово, однако в нормативах возрастных маркировок оно не учтено. Когда в «Ну, погоди!» Волк, обкурившись, зеленел мордой, а Заяц отчаянно откашливался, дети и так понимали, что курить — плохо. На дальнейший выбор влияет многое, в частности, доступность сигарет. Здесь и усиливайте ограничения, наращивайте штрафы, все «за», браво, бис. Лепить надписи «В эфире демонстрируются табачные изделия…» — значит, попросту отказывать публике в умственных способностях. А сопровождать подобными титрами советские фильмы — зачастую просто кощунственно. Под дымок махорки войну выиграли и страну восстановили. Борьба с курением чрезвычайно важна — говорю как человек, не сделавший в жизни ни единой затяжки, однако есть вещи более принципиальные. Почти святые.
Почему Россия, наша Россия, всегда славившаяся ясным умом, неистребимым народным юмором и способностью различать зерна под шелухой, подписалась на полное собрание условностей, разработанное Западом и во многом сгубившее Запад? Почему мы ни с того ни с сего оказались первыми учениками в школе ханжества, стыдливо именуемого толерантностью? И не останавливают нас ни перманентные унижения великой европейской культуры, ни добровольное пораженчество западного христианства.
В начале 90-х мы смеялись над инструкциями к едва появившейся на рынке импортной технике: не кладите голову в духовку, кошку — в микроволновку, не ковыряйте в зубах блендером, особенно если он включен… Сегодня такие указания стали нормой. Словно шагреневая кожа, сужается пространство, где наш человек готов самостоятельно контролировать свою жизнь, соображать, проявлять смекалку и применять сметку. Боюсь, скоро киноленты про войну, спасателей, пожарных, про любые подвиги будут сопровождаться титром «Не пытайтесь повторить. Выполнено профессионалами». Хотя подлинная основа безопасности — не школьный курс ОБЖ, а привычка пользоваться мозгами. Эту привычку надо вырабатывать на государственном уровне — мощно развивая культуру и больше доверяя собственным гражданам. Инфантилизм, в котором любят упрекать выросших при советском строе, ничто по сравнению с инфантилизмом глобального мира. Мы заразились западной страстью к подпоркам и старательно расставляем повсюду поручни для людей, лишенных позвоночника. Не лучше ли выращивать в человеке хребет?
Между прочим, «Как прогулять школу с пользой» Николя Ванье — пример исконного, «дотолерантного» французского здравомыслия. Здесь нет однозначно черного и белого, жизнь богата полутонами, однако справедливость побеждает, милосердие торжествует, а добро умеет прощать. Быть может, невиннее предложить ребенку на экране недетский напиток, нежели поместить его в мир, где национальные герои оказываются оборотнями — как было в «Последнем богатыре». Я не рекламирую сейчас фильм Ванье — речь о том, что детского кино на наших экранах мизерно мало, выпустить собственный качественный продукт удается крайне редко и надо пользоваться любой возможностью воспитывать наших детей на добром, тонком, красивом. Конечно, приумножая долю своего — только, ради Бога, не за счет «войны маркировок».
Лев Толстой сравнивал искусство с дыханием. Мы сами перекрываем себе кислород. «Плюсами» маркировки вычитаем из полноценной жизни новые поколения. Корректировку этих «плюсов» если и можно считать либерализацией, то направленной исключительно на пользу России. Наше будущее зависит от жесткой, бескомпромиссной борьбы с экстремизмом и распахнутого до горизонта культурного пространства. Давайте уберем лишние заборы. Культура — не угроза. Она — благо. С этим убеждением мы и приступаем к работе.
0
14.96
