Если собрались ограбить музей, лучше приезжать к обеду, – объясняет Стефан Брайтвизер. – Посетителей в такие часы немного, а смотрители по очереди отлучаются поесть. Главное, верно подобрать одежду: туфли, рубашка, куртка не по размеру. Не забудьте швейцарский нож. У кассы ведите себя вежливо. Купите билет и поздоровайтесь с охранником. Запомните все входы в залы и пересчитайте смотрителей. Обратите внимание, сидят они на месте или патрулируют выставку. Проверьте, есть ли в залах камеры и видны ли у них провода: некоторые камеры бывают фальшивые».
На кражу в Дом-музей Рубенса в Антверпене Брайтвизер приехал со своей девушкой Анной-Катериной Кляйнклаус, которая стоит возле единственной двери, ведущей в выставочный зал, и тихонько кашляет всякий раз, когда кто-то подходит близко. Эту парочку не интересует Рубенс – его картины, как правило, слишком габаритны, но главное – религиозны, а это Брайтвизеру не по душе.
Он также утверждает, что никогда не продает украденное. «Деньги можно заработать и не столь рискованным способом, – объясняет он. – Но красть ради любви – одно удовольствие».
Две недели назад он обнаружил в музее статуэтку Адама и Евы, в 1627 году вырезанную из слоновой кости другом Рубенса Георгом Петелем, и все это время вынашивал план кражи. Всего 25 сантиметров высотой, она поражает деталями: первые люди смотрят друг на друга и собираются обняться, волосы Евы струятся вдоль спины, ствол дерева обвивает змей-искуситель, а Адам нахально держит в руке еще не надкушенное яблоко. «Ничего прекраснее я в жизни не видел», – признается вор.
Адам и Ева стоят на комоде, защищенные плексигласом. Первым делом Брайтвизеру нужно открутить два шурупа, фиксирующие купол над ними. Камер в зале нет, а смотрительница всего одна – она заглядывает в комнату раз в несколько минут. Проблему, как обычно, представляют туристы – их слишком много, и они не торопятся уходить. Кроме статуэтки тут выставлены и другие личные вещи Рубенса: мраморные бюсты древнеримских философов, терракотовая статуя Геракла и несколько написанных маслом полотен XVII века. Как только из зала выходит последний посетитель, Брайтвизер мгновенно вытаскивает из кармана швейцарский нож и принимается откручивать шурупы. Секунд через пять Кляйнклаус кашляет, и мужчина тотчас отходит от статуэтки, снова приняв задумчивый вид. Десять минут потребовалось на откручивание первого шурупа. На второй уходит столько же. Смотрительница трижды заглядывает в зал, и при каждом ее появлении Брайтвизер и Кляйнклаус стоят в разных частях комнаты и рассматривают экспозицию. Когда в дверях появляется увлеченная аудиогидами группа туристов, Стефан кивает напарнице, которая выскальзывает из помещения в сторону главного входа. В это время Брайтвизер поднимает купол и аккуратно запихивает Адама и Еву себе за пояс; его куртка едва заметно топорщится на спине. Затем Стефан выходит из зала, двигаясь к центральным воротам. Он никуда не торопится. Через минуту мужчина попадает на антверпенскую улицу, и к нему присоединяется его подруга. Они вместе подходят к машине – небольшой Opel Tigra, – Брайтвизер кладет статуэтку в багажник, и машина медленно трогается с места. Конечная точка в их путешествии – домик с покатой крышей, стоящий на окраине Мюлуза, промышленного городка на востоке Франции.
Трудно поверить, но Стефан Брайтвизер на мели. У него нет постоянной работы, он перебивается случайными заработками официанта. Его девушка работает санитаркой, а живут они в доме его матери. Там для них выделен верхний этаж – спальня под крышей и небольшая гостиная. На стенах висят картины эпохи Возрождения – портреты, пейзажи, натюрморты. Вот сценка из крестьянского быта кисти голландского художника Адриана ван Остаде, вот идиллическая пастораль французского мастера Франсуа Буше, а вот расправившая крылья летучая мышь немецкого гения Альбрехта Дюрера. Великолепный свадебный портрет XVI века кисти Лукаса Кранаха Младшего, где платье невесты расшито жемчугом, стоит вдвое дороже любого из домов в этом квартале Мюлуза. «Это была моя собственная пещера Али-Бабы», – вспоминает вор.
Само собой, его давно искала полиция. После многих краж были открыты уголовные дела, опрошены свидетели, составлены фотороботы. В некоторых статьях говорилось, что полиция разыскивает международную группировку, специализирующуюся на краже предметов искусства; французская полиция считала, что в воровстве замешана пожилая семейная пара.
Ежегодно в мире похищают около 50 тысяч предметов искусства. По словам директора лондонского Реестра утраченных произведений, более 99 процентов воров совершают кражи ради наживы. Поэтому основная стратегия полиции в отношении Брайтвизера – следить за тем, когда картины со скульптурами появятся на черном рынке, – не срабатывала.
В истории музейных краж непросто найти человека, который обчистил бы десять разных музеев. В случае с Брайтвизером речь идет о двухстах.
К 2000 году им, по его собственным подсчетам, было украдено примерно 300 предметов искусства. На протяжении шести лет Стефан в среднем воровал раз в две недели.
Порой ему приходилось рисковать. Однажды Брайтвизер случайно разбил стеклянную витрину, пока доставал средневековое ожерелье. В другой раз он вернулся к машине, держа за пазухой фрагменты деревянного алтаря XVI века, и встретился с полицейским, который выписывал ему штраф за парковку.
А потом они с Кляйнклаус посетили галерею в швейцарском Люцерне. Было жарко, и Брайтвизер не надел куртку, под которой обычно прятал украденное. Хуже того, других посетителей в залах не было, а сама галерея находилась через дорогу от полицейского участка. Брайтвизер вспоминает, что Кляйнклаус сразу насторожилась. «Прошу тебя, ничего не трогай, – сказала она. – У меня плохое предчувствие».
Но Стефан уже приметил натюрморт кисти голландского художника Виллема ван Алста, написанный в XVII веке. Казалось, украсть картину проще простого. Брайтвизер снял ее, свернул в рулон, сунул под мышку и невозмутимо пошел к выходу. Сотрудник галереи тут же заметил кражу, вывел парочку на улицу и препроводил в участок. Брайтвизер и Кляйнклаус провели в камере ночь, но сумели убедить полицейских в том, что это их первое преступление, и вышли на свободу. Напуганные, они поклялись больше не воровать в Швейцарии и решили на время сделать перерыв.
После того как полицейские в Люцерне сняли у них отпечатки пальцев, Кляйнклаус начала опасаться, что они попали во все национальные базы данных. Зачем им все это старинное барахло? Для чего вообще они таскают в дом картины и вазы? Она хотела, чтобы Стефан перестал воровать, но он не соглашался даже поумерить пыл. Единственное, что ей удалось сделать, так это взять с него слово, что отныне он всегда будет надевать на вылазки хирургические перчатки, которые она приносила с работы.
С очередного похода в музей он вернулся с небольшим изогнутым охотничьим рогом, изготовленным в 1580-х годах. Кража была хитроумной: Брайтвизеру пришлось залезть на батарею, чтобы открыть витрину, закрепленную на стене, а затем аккуратно разрезать нейлоновые нити, которые удерживали рог в воздухе. Кляйнклаус эта безделушка не впечатлила. У них уже была похожая. «Ты был в перчатках?» – с подозрением спросила она. «Прости», – только и ответил он. Рог был украден в Швейцарии, поэтому в тот вечер они сильно поссорились. А на следующее утро Брайтвизер пообещал вернуться в музей и стереть отпечатки пальцев. Кляйнклаус настояла на том, что она сделает все сама.
Девушка вошла в музей, купила билет и поднялась на второй этаж. Гуляя вокруг здания, Брайтвизер наблюдал за ее перемещениями: силуэт мелькнул в одном окне, затем в другом. Через несколько минут Кляйнклаус быстрым шагом вышла на улицу. Это было странно. Они никогда не сбегали с мест преступлений. А уже в следующее мгновение полицейские подошли к Стефану и надели на него наручники (оказалось, Брайтвизера вспомнила музейный кассир). Ту ночь он провел в тюрьме, а утром начался допрос.
Мужчина понял, что сможет выбраться из этой передряги, только если полиция не узнает, кто он на самом деле, и не станет обыскивать его дом. Он сказал, что приехал в Швейцарию на поезде один, и признался в краже рога. Он с виноватым видом объяснил, что с деньгами сейчас туго, но ему очень хотелось сделать хороший рождественский подарок своей матери. Он добавил, что не знал, насколько ценен этот рог: ему просто понравилось, какой он блестящий.
Вскоре полиция нашла отчет о предыдущем столкновении Брайтвизера с законом в Швейцарии. Это было очень любопытно. Полиция подписала международный ордер на обыск его дома и приехала в Мюлуз. Группа местных и швейцарских жандармов заявилась к его матери, надеясь найти у нее рог, а возможно, и другие сокровища. Но в доме было пусто. В спальне под крышей стояла лишь просторная кровать с балдахином.
Через полгода Брайтвизера препроводили в комнату для допросов, где усадили напротив лейтенанта швейцарской полиции Роланда Майера. Тот открыл ящик, вытащил единственную фотографию и положил ее перед обвиняемым. На снимке была большая памятная медаль, которую Стефан украл из другого швейцарского музея за неделю до кражи рога. Брайтвизер считал, что крадет ее наудачу. Медаль покрылась патиной и потускнела. Брайтвизер задумался: «Что с ней случилось?» «Мы знаем, что вы украли эту вещь, – сказал лейтенант. – Сознайтесь, и мы отпустим вас домой». Брайтвизер тотчас же сознался. «Есть еще кое‑что», – добавил лейтенант и достал второй снимок; на нем была немного окислившаяся золотая табакерка. Брайтвизер признался, что украл и ее. Затем, как вспоминает Стефан, лейтенант вытащил целую груду фотографий, и стало ясно, что он пропал. На снимках была украденная в Дании флейта из слоновой кости, украшенный эмалью кубок из Германии, серебряные предметы из Бельгии. Он медленно сознавался во всех преступлениях, и лишь теперь заметил полицейский рапорт, сопровождавший фотографии. В верхней части страницы было написано: «Объекты, обнаруженные на дне канала Рейн – Рона». Мутное озеро находилось недалеко от дома его матери и было вырыто еще во времена Наполеона, чтобы связывать французские реки. «А где картины? – спросил Брайтвизер у полицейского. – Где они?» – закричал он.
После того как мать Брайтвизера утопила все выкраденные экспонаты в канале, картины она свалила в кучу на заднем дворе. Шедевры Кранаха, Брейгеля, Тенирса, Дюрера, ван Кесселя Старшего, Дау – все вперемешку. Каждая картина пережила не менее трехсот лет кровавой европейской истории. Всего их было шестьдесят шесть. Потом раздался треск зажигалки, и вспыхнуло пламя. Масляные краски пузырились, рамы трещали, и вся куча горела и тлела, пока не превратилась в пепел.
В 2005 году Брайтвизер вышел из тюрьмы, а после этого интервью в феврале 2019-го его снова арестовали. В его квартире нашли старинные римские монеты.
0
