«Космическая музыка вплывает в деловой наш разговор», – поется в едва ли не самой известной отечественной песне о космонавтах «Трава у дома» (c 2009 года официальном гимне российской космонавтики). Что же за музыку имел в виду автор слов Анатолий Поперечный? Композиции Дидье Маруани, Эдуарда Артемьева или группы Zodiac? А может быть, песню Дэвида Боуи Space Oddity – исполнял же ее канадский астронавт Крис Хэдфилд на международной космической станции в 2013 году? Вариантов может быть множество, ведь тема космоса представлена в популярной музыке очень разнообразно.
Хотя песен о космосе бесчисленное множество, далеко не всем подходит определение «космическая музыка». При всем уважении песню «Знаете, каким он парнем был», равно как и весь цикл Пахмутовой и Добронравова «Созвездие Гагарина», язык не поворачивается назвать космической музыкой. По звучанию это типичная героическая советская эстрада своего времени. То же относится и ко многим песням из фантастических фильмов, будь то «Планета бурь» (1961) или «Москва – Кассиопея» (1973). Заменив текст, можно получить добротное произведение о трудовом подвиге строителей или хлеборобов. А музыка Джона Уильямса для киноэпопеи «Звездные войны»? Она могла бы подойти и к фильму о Второй мировой войне. Другое дело творчество групп Space или Hawkwind, моментально уносящее воображение слушателя в далекие межзвездные пространства. Космической песню делает звучание, а не слова.
Появление космической темы в музыке не случайно совпало с расцветом научной фантастики и модой на НЛО. С одной стороны, для большинства людей космос перестал быть абстракцией после того, как началось его активное освоение. С другой стороны, научная фантастика, как и космическая музыка, была формой эскапизма, позволявшей отстраниться от земного, не используя религиозный и мистический опыт.
Сатурн беспокоит
В этом смысле характерно творчество одного из пионеров современной космической музыки – американского джазмена Сан Ра. Он выстроил целую мифологическую систему, утверждая, что в двадцатилетнем возрасте побывал на Сатурне, где получил ценные инструкции от местных жителей. В начале 1970-х Сан Ра даже читал курс своей космической философии в Калифорнийском университете в Беркли.
О путешествии к инопланетянам музыкант начал рассказывать в середине 1950-х. Тогда в ходу были многочисленные песни о летающих тарелках, в основном юмористические, вроде Two Little Men In A Flying Saucer Эллы Фицджеральд, в которой рассказывалось, что гуманоиды, посмотрев на Земле вестерн, бейсбольный матч и послушав речи какого-то политика, решили поскорее убираться с этой безумной планеты. Сан Ра также считал, что современная земная цивилизация находится в кризисе, но относился к своей теме весьма серьезно.
Следуя полученным на Сатурне советам, Сан Ра играл джаз, поскольку инопланетяне отрекомендовали эту музыку как лучший способ воздействия на землян. Начал он с джаза довольно традиционного, в котором было трудно уловить что-то астральное, но с годами музыка Сан Ра становилась все авангарднее, а выступления и вообще появления на публике – все эксцентричнее.
Ратуя за расширение сознания и гуманистические ценности, музыкант не выработал стройной системы, надергивая понемногу из разных источников: фантастики, гностицизма, каббалы, афроцентризма. Его псевдоним (настоящее имя музыканта Герман Блаунт) указывает на распространенную среди афроцентристов любовь к истории Древнего Египта и представления о том, что древние египтяне были негроидной расы.
Свой сопровождающий состав Сан Ра нарек «аркестром» (The Arkestra – от слова The Ark, то есть ковчег), который в разные времена назывался то «Аркестр науки мифа», то «Солярный оркестр», то «Аркестр звездной бесконечности». До своей смерти в 1993 году в возрасте 79 лет Сан Ра записал несколько десятков альбомов и сильно повлиял на космический имидж многих рок-музыкантов – от Дэвида Боуи до Джорджа Клинтона.
Межпланетное ЧП
В качестве еще одного яркого примера космического джаза можно привести сюиту Джона Колтрейна Interstellar Space, записанную этим великим саксофонистом в 1967 году, в самом конце его короткой жизни, и выпущенную на пластинке семь лет спустя. Неподготовленному слушателю воспринимать межпланетный полет колтрейновского тенор-саксофона будет нелегко. Аккомпанируют ему только барабаны Рашида Али. Бешеные трели в композициях «Марс», «Венера», «Юпитер» и «Сатурн» меньше всего располагают к релаксации, которую многие слушатели по привычке ждут от космической музыки. 35-минутное космическое путешествие с Колтрейном скорее похоже на ЧП. Возможно, именно такого эффекта мастер и добивался.
Говоря о нелегкой для восприятия космической музыке, следует упомянуть классиков академического авангарда ХХ века, которые также были неравнодушны к вопросам астрономии. Эмигрировавший в США чешский композитор Вацлав Нельхибел в 1974-м выпустил альбом Outer Space, состоящий из трех десятков коротких композиций с названиями «Кратеры Марса», «Лава Солнца», «Космические спирали», имитирующих вкрадчивые и таинственные звуки Вселенной.
Немецкий композитор Карлхайнц Штокхаузен обращался к космической теме всю жизнь. «Я чувствую, что все мы словно заключены в тюрьму – в наших телах, на этой планете, – говорил он. – За что именно мы наказаны, я не знаю, но, наверное, мы совершили что-то плохое в прошлом. Среди нас есть неземные существа, и музыка, которую я сочиняю, обращена к ним и к тем, кто может уловить вибрации, исходящие из других миров».
Штокхаузен считал, что любая электронная музыка подразумевает фантазии о космосе. Он сравнивал свое творчество с летательным аппаратом, при помощи которого композитор и слушатель могут приблизиться к космическим силам.
Упавшие со звезд
С середины 1960-х эксперименты со звучанием, позволявшие добиться «космического эффекта», начались и в популярной музыке.
В 1964 году американский изобретатель Роберт Муг представил первый образец синтезатора, издававшего характерный футуристический звук. В 1970-м появилась его портативная модель, названная Minimoog.
В 1969 году лондонская компания Electronic Music Studios (EMS) под руководством Петра Зиновьева (потомка русских аристократов) представила новый портативный синтезатор VC3, сыгравший в современной музыке роль не меньшую, чем Moog. Британским прибором пользовались Pink Floyd, Дэвид Боуи, Kraftwerk и многие другие известные артисты.
На такой аппаратуре было гораздо сподручнее создавать футуристические мелодии, чем с помощью саксофона или иных акустических инструментов. Новые возможности музыкантам давали и различные способы обработки звука электрогитары. Подлинную революцию в этой области совершил американский гитарист Джими Хендрикс.
Термин «космический рок» появится только в 1970-х, а пока всех музыкальных путешественников к звездам причисляли к категории психоделии.
Дебютный альбом знаменитой группы Pink Floyd под названием The Piper At The Gates Of Dawn (1967) содержал две монументальные космические композиции – Astronomy Domine и Interstellar Overdrive. Впоследствии группа продолжила эту тему в таких песнях, как Set The Controls For The Heart Of The Sun, Let There Be More Light, Circus Minor. Pink Floyd стали называть основоположниками спейс-рока (космического рока).
Другим столпом этого жанра считается британская группа Hawkwind. В начале 1970-х в ней играл Лемми Килмистер, будущий лидер команды Motorhead. Hawkwind играли (и продолжают играть до сих пор) гипнотические, уносящие слушателя в иные измерения композиции, наполненные космическими образами. Самой популярной пластинкой группы стал концертный альбом Space Ritual (1972). Музыканты вдохновлялись научной фантастикой, в частности, композиция Black Corridor была сочинена по мотивам одноименной книги Майкла Муркока.
Первым большим хитом Дэвида Боуи и одной из самых знаковых его песен стала Space Oddity (1969), рассказывавшая о странном происшествии, случившемся в космосе с астронавтом майором Томом. Вскоре сам Боуи взял себе инопланетный имидж: его героя, человека со звезд, звали Зигги Стардаст. А группа, с которой он выступал и записывался в то время, называлась The Spiders From Mars («Пауки с Марса»).
В 1976 году Боуи сыграл инопланетянина, невольно застрявшего на нашей планете, в пронзительном фильме Николаса Роуга «Человек, который упал на Землю».
Инопланетную эстетику Боуи переняли многие глэм-рокеры 1970-х, например британская команда T.Rex и американцы Kiss, а также тяготевшие к вычурности черные фанк-музыканты. Джордж Клинтон, лидер групп Funkadelic и Parliament, выстроил целую космическую мифологию в духе Сан Ра, утверждая, что только инопланетяне могут спасти зашедшую в тупик земную цивилизацию.
Золотая эпоха
В 1972 году немецкий лейбл Ohr Records выпустил сборник Kosmische Musik, в который вошли композиции Клауса Шульце и групп Tangerine Dream, Ash Ra Tempel и Popol Vuh. Вскоре Tangerine Dream и Шульце стали большими звездами, собиравшими стадионы и спровоцировавшими бум электронной космической музыки во второй половине 1970-х.
Большую активность в этой области проявляли французские артисты. В 1976 году выпускает свой знаменитый альбом Oxygene Жан-Мишель Жарр и дебютирует спейс-рок-группа Rockets, участники которой гримировались под серебристых гуманоидов.
В 1977-м выходит Magic Fly, пластинка французского композитора Дидье Маруани и его коллектива Space. Маруани соединил футуристическое звучание с модным в то время стилем диско, породив направление спейс-диско. Вскоре космическое диско играли уже десятки групп: итальянская Kano, немецкая Zazu, французская Venus Gang и другие.
Мода на космос доходит и до социалистического лагеря: в 1977-м первый альбом выпускает болгарская группа со столь знакомым каждому россиянину названием «ФСБ». В их случае аббревиатура расшифровывалась как «Формация Студио Балкантон». Группа играла прог-рок с космическими мотивами.
В 1980 году латвийская спейс-диско-группа Zodiac выпускает дебютный альбом Disco Allaince, а в 1982-м – еще более популярную в нашей стране пластинку «Музыка во Вселенной».
В 1981 году на экраны кинотеатров Советского Союза выходит полнометражный мультфильм Романа Качанова «Тайна третьей планеты» по мотивам произведений Кира Булычева. Фильм сам по себе был эпохальным, но не менее значимой была и звучавшая в нем музыка Александра Зацепина. Это настоящий шедевр космического рока, сочетающий в себе и запоминающиеся мелодии, и футуристический саунд.
Назад в будущее
Бурное развитие электронной музыки в конце 1980-х и 1990-х годах, как ни странно, не сильно обогатило космическую тему. Такое ощущение, что в плане звучания все основные вопросы были решены в 1970-х, и то десятилетие так и осталось золотой эрой спейс-рока.
Были новаторы вроде Алекса Патерсона, основателя проекта The Orb, но моду задавали скорее талантливые интерпретаторы, умело использовавшие находки прошлых лет, например, французский дуэт Air или норвежский электронщик Ганс-Петер Линдстрем. Такая деятельность получила название ретрофутуризм, то есть возвращение к футуристической музыке прошлого. В качестве примера можно назвать российского композитора Олега Кострова, бывшего участника группы «Нож для фрау Мюллер», или харьковский проект «Маяк», ныне, увы, несуществующий.
Космический звук также растворился в океане эмбиента, музыки для успокоения нервов, запрос на которую в современной культуре очень велик.
Однако есть и ободряющие новости. Осенью прошлого года на сайте «Роскосмоса» появилась музыкальная рубрика, в которой можно найти несколько песен по профильной теме, например, «Трава у дома», «Заправлены в планшеты космические карты» Фельцмана и Войновича, а также композиции с названиями, мимо которых пройти просто невозможно: «Нас бьют, мы летаем» композитора Ктитарева и «Рвем небо мы в клочья» на стихи главы ведомства Дмитрия Рогозина. Объявление гласит, что к сотрудничеству приглашаются все энтузиасты космической музыки. Кто знает, может, на этот призыв откликнутся новые Сан Ра или Дидье Маруани.
0
44.25
