Со дня страшного ДТП с участием Михаила Ефремова минуло почти три месяца. Все это время артист по решению суда находится под домашним арестом. Обсуждению условий его вынужденной самоизоляции было посвящено немало репортажей, интервью. Однако за такой шумихой как-то совсем ушло в тень одно пикантное обстоятельство.
Ведь арестованный Михаил Олегович вот уже сколько недель находится не где-нибудь, а в борделе! Правда, в бывшем.
Адрес, по которому должен практически постоянно пребывать Ефремов-младший, в СМИ назывался уже много раз. Квартира, где зарегистрирован известный артист, находится в доме 4/5 по Плотникову переулку.
Но если сейчас это старинное здание в элитном районе столицы всем известно как «дом, где живет Ефремов», то на протяжении многих предыдущих десятилетий данная многоэтажка в обиходе носила совсем иное обозначение: «дом с писателями» или даже более фривольно — «дом с писателями и проститутками».
Зачем Гоголя смущаете?
Как утверждают многие краеведы, эта четырехэтажка, построенная в 1907 году, вполне заслуживает названия «дом в стиле плейбой».
Действительно, главной отличительной особенностью, главным элементом оформления уличных фасадов является внушительных размеров фриз, на котором изображены повторяющиеся барельефные группы: знаменитые писатели — Пушкин, Гоголь, Толстой в окружении неких игривых девушек (вдобавок, как может кому-то показаться, полуодетых).
Точное, документально подтвержденное происхождение этих барельефов установить не удалось. А мнения специалистов-краеведов по поводу изображенного сюжета разделились.
Часть исследователей утверждает (и их мнение отражено в тексте большинства путеводителей), что барышни эти — на самом деле музы, одетые в античные наряды.
История появления всей барельефной компании на фасадах дома в Плотниковом переулке предположительно такая.
В начале прошлого века, когда по инициативе и под деятельным руководством академика Цветаева в Москве строили Музей изящных искусств, в проекте было предусмотрено украсить его главный фасад барельефом, на котором изображена аллегорическая картина: полсотни знаменитых писателей, художников торжественно идут к Аполлону, восседающему на Парнасе, чтобы получить от него венки славы, и на пути их приветствуют музы.
Но по каким-то причинам от такого барельефа решили отказаться. Одно из предположений — заказчикам не понравились чересчур фривольные позы полуодетых барышень-муз и самих литераторов-классиков, не слишком тщательно закутанных автором в древнеримские тоги.
«Напортачившего» скульптора (как предполагают, им мог быть Лев Синаев-Бернштейн — ученик великого Родена) это, конечно, очень огорчило. Но тут к нему обратился архитектор Николай Жерихов, который предложил барельефу иное применение — украсить им доходный дом в районе Арбата, строящийся по его, Жерихова, проекту. Однако поскольку размеры и форма фасадов музейного здания и жилой многоэтажки сильно отличались, пришлось всю композицию подкорректировать, подгоняя «по месту». В результате фигуры многих деятелей искусств из нее вовсе исчезли. Остались лишь трое гениев пера.
Впрочем, среди старожилов популярна другая трактовка барельефных украшений дома в Плотниковом переулке. Мол, вся композиция имеет скрытый подтекст: изображенные здесь Пушкин, Гоголь и Лев Толстой вовсе не с музами общаются, а со «жрицами любви», которые одеты отнюдь не в античные наряды, а всего лишь простынями провокационно прикрыли свою наготу! И такой сюжет появился отнюдь не случайно. Мол, дом с самого начала предназначался его хозяином — Германом Бройдо, для устройства борделя, вот и украсили фасады соответствующей скульптурной рекламой. В здании оборудовали отдельные квартиры, заранее предполагая, что их будут арендовать «дамы полусвета», имеющие официальное разрешение на подобный вид «индивидуальной предпринимательской деятельности», и использовать комнаты для приема своих клиентов. (Данная категория проституток, которых называли квартирными, котировалась куда выше обычных обладательниц «желтых билетов», поэтому им позволяли селиться и «работать» в престижных кварталах ближе к центру города.)
Впрочем, если принять такую трактовку, возникают явные нестыковки с доподлинно известными историческими фактами.
Речь даже не о том, что Александр Сергеевич с Николаем Васильевичем и Лев Николаевич относятся к разным поколениям, а следовательно, развлекаться вместе в «доме терпимости» никак не могли. Дело куда более принципиальное и кроется в самом отношении этих трех классиков русской литературы к прекрасному полу.
Если Пушкин и Толстой действительно являлись большими ценителями женских прелестей, то автор «Мертвых душ» и «Тараса Бульбы» в альковных похождениях замечен никогда не был и, по утверждению близко знавших его людей, до конца дней своих предпочел оставаться девственником.
Поэтому кажется непонятной прихоть владельца борделя, заказавшего скульптору поместить на фасаде среди прочих изображение именно этого писателя. Правда, создатель барельефа (по другой версии, им был не Синаев-Бернштейн, а сам автор проекта дома архитектор Н.Жерихов) постарался хоть как-то смягчить такое противоречие и изобразил Гоголя не участником, а лишь наблюдателем фривольных сцен. Зато уж Александр Сергеевич и Лев Николаевич показаны отнюдь не в бездействии: обнимаются и целуются с девицами вовсю.
К слову сказать, барельеф Л.Н.Толстого на доме в Плотниковом переулке считается самым первым скульптурным изображением великого писателя, появившимся в Москве; долгие годы он оставался и единственным.
Бордель — если он действительно существовал здесь — все равно не пережил социальных потрясений в стране, произошедших после октября 1917-го. При большевиках его, естественно, прикрыли.
В новой, социалистической, Москве здание в Плотниковом переулке приспособили под коммуналки. По соседству, в ближайших арбатских кварталах, поселилось много важных советских чиновников, которых «неприличные картинки» на стенах раздражали. Не раз ставился вопрос об уничтожении барельефов, однако дело до этого так и не дошло.
Уже в наше время дом отремонтировали и отреставрировали, оборудовав в нем элитные квартиры — по две на этаже.
В одной из них, рядышком с обновленными скульптурными изображениями Пушкина, Гоголя, Толстого и «муз-проституток», теперь находится под домашним арестом актер Михаил Ефремов.
Беременные кариатиды
В кварталах старой Москвы до наших дней сохранилось еще несколько домов, построенных еще до революции для размещения в них «заведений с публичными женщинами».
Один из наиболее примечательных в этом ряду — тот, что расположен по адресу: Большой Головин переулок, 22. Вход в здание оформлен двумя скульптурными изображениями женщин — это кариатиды, «поддерживающие» нависающий над дверным проемом балкон второго этажа. Ну, кариатиды и кариатиды — подобных приемов оформления парадных фасадов можно встретить в старой архитектуре немало! Однако у головинских «барышень» есть одна пикантная подробность, которой они выделяются из всех подобных изображений. Даже при мимолетном взгляде на эти изваяния замечаешь их заметно округлившиеся животы. Скульптор сделал своих кариатид беременными!
Как считают некоторые краеведы, подобный фокус отнюдь не случаен. Ведь с самого начала здание предназначалось для размещения в нем элитного борделя. Уникальные беременные кариатиды, по замыслу авторов проекта, должны были привлекать своим видом внимание представителей сильного пола к данному «досуговому объекту». А кроме того, есть версия, что скульптуры женщин с животиками выполняли еще функцию своеобразной инструкции по технике безопасности для работниц данного дома терпимости: напоминать им о том, что необходимо следить за обязательным использованием способов и средств контрацепции.
Четырехэтажное здание было построено во второй половине XIX столетия. В какой-то период часть помещений занимал известный на весь город публичный дом «Рудневка» — одно из самых дорогих в Москве заведений подобного рода. На этажах были оборудованы почти два десятка роскошных номеров, оформленных в разных стилях, — с красивой мебелью, большими зеркалами, картинами на стенах. Особенно привлекала клиентов так называемая «турецкая комната», где полы и стены были покрыты богатыми коврами.
Неподалеку от «веселого дома» с беременными кариатидами находим еще один московский адрес, по которому когда-то можно было получить услуги продажной любви, — Трубная улица, 2. Сейчас на этом месте возвышается хайтековое офисное здание, а вот на рубеже XIX–XX столетий здесь — на углу Трубной и Рождественского бульвара — располагалось одно из самых злачных мест Москвы — трактир-притон, известный горожанам в обиходе как «Ад».
Вообще эти несколько кварталов в районе Трубной площади, объединенные общим названием Грачевка (или Драчевка), до революции имели скверную репутацию. Район «красных фонарей», где размещались самые дешевые заведения с публичными женщинами. «Ад», расположенный в полуподвальном этаже здания гостиницы «Крым», снискал наиболее сомнительную славу.
О здешней обстановке красноречиво свидетельствует отчет чиновника, который по поручению московского генерал-губернатора проводил инспекцию этого злачного места: «Подвальный этаж служит скопищем народа нетрезвого, развратного и порочного. Туда собираются развратные женщины и служат приманкой для неопытных мужчин; там время проходит в пьянстве, неприличных танцах, открытом разврате и т.п.; там происходят различные сделки и стычки между мошенниками, которыми воровства производятся даже в самом заведении; надзор полиции, по обширности помещения, множеству выходов и громадному стечению народа, является положительно невозможным; репутация этого заведения весьма дурная…»
Колоритные репортажи о посещении «грачевского дна» можно прочитать у знаменитого бытописателя Москвы Владимира Гиляровского. Он вспоминал позднее:
«Самым страшным был выходящий с Грачевки на Цветной бульвар Малый Колосов (ныне — Малый Сухаревский) переулок, сплошь занятый… последнего разбора публичными домами. Подъезды этих заведений, выходящие на улицу, освещались обязательным красным фонарем, а в глухих дворах ютились самые грязные тайные притоны проституции, где никаких фонарей не полагалось и где окна завешивались изнутри…»
На месте построенного уже в советское время дома №15 на Петровском бульваре стояло прежде четырехэтажное здание, где «при царях» тоже одно время работал дом терпимости. Да не обычный, а весьма экзотический для той поры. Владелица заведения Эмилия Хатунцева завлекала мужчин «на клубничку»: в ее борделе клиентам оказывались сексуальные услуги с добавлением других — «садистического характера». Правда, за подобный эксклюзив приходилось платить почти вдвое больше, чем за традиционные любовные утехи: один сеанс продажного садо-мазо-секса стоил аж 25 рублей (это месячная зарплата рабочего-слесаря на заводе).
Судя по воспоминаниям современников, ассортимент спецаксессуаров в этом борделе не отличался большим разнообразием. Главной «фишкой» были розги да плетки, которыми барышни и их посетители хлестали друг друга. Однако по тем временам даже столь примитивная забава выглядела чересчур развратной. Так что терпения городских радетелей общественной нравственности хватило лишь на пару лет. После чего «садистический» публичный дом был властями закрыт, а его содержательницу Хатунцеву из Белокаменной выслали прочь.
Еще одна приметная точка на карте интим-услуг дореволюционной Москвы — Столешников переулок, 13. Здесь, на углу с Петровкой, стоит здание в стиле модерн, в котором в конце позапрошлого века располагалась известная на весь город гостиница «Англия». Часть помещений снимали (причем на долговременной основе) дамы полусвета, используя шикарные номера для приема клиентов. Причем среди «английских» «ночных бабочек» встречалось немало иностранок, приехавших в Москву за хорошими заработками. Это был едва ли не самый престижный и дорогой бордель в Первопрестольной. Мрачную славу ему принесло событие лета 1882 года. Тогда, в ночь с 25 на 26 августа, в одном из номеров, арендуемых «элитной» проституткой австрийкой Шарлоттой Альтенроз, прямо у нее в постели скоропостижно и загадочно скончался знаменитый русский полководец, «белый генерал» Михаил Скобелев.
Цена продажной любви
Жители ближайших к борделям и дешевым притонам домов были, конечно, не в восторге от такого соседства. Но добиться ликвидации публичного дома было непросто. Вот, например, какая эпопея развернулась вокруг упомянутых выше «веселых заведений» в районе Трубной площади.
«В Городскую думу от домовладельцев и обывателей Сретенской части 1-го и 2-го участков. 1 апреля 1905 г.
Позволяем себе вторично просить рассмотреть наше прошение о закрытии притонов, расположенных в переулках Грачевки… Мы получили сведения, что полиция противится этому, извлекая себе выгоды от нахождения в этой местности известных вертепов: так бывшие полицейские чины в этой местности приобрели дома, населив их публичными заведениями…»
На это официальное обращение «отцы города» отреагировали лишь пять месяцев спустя, да и резюме, высказанное ими, не обрадовало жалобщиков:
«Дома терпимости в районе Сретенской части существуют уже долгие годы, к ним приспособились как местные домовладельцы, так и обыватели. Громадное большинство домовладельцев приобретало недвижимость в Сретенской части, зная и имея в виду близкое соседство домов терпимости; при покупке домов и стоимость устанавливалась в зависимости от близости покупаемого владения от публичных домов… Впредь до разрешения высшим правительством означенного вопроса признать перевод домов терпимости из 1-го и 2-го участков Сретенской части невозможным». (Из доклада комиссии о пользах и нуждах общественных 1 сентября 1905 г.)
Настырные сретенцы продолжали настаивать на выдворении публичных домов. И вновь получили отказ от «отцов города»:
«Жалуется лишь крайне ограниченное число обывателей — жители соседних переулков. Все же остальное население Москвы, наоборот, расположением домов терпимости в кварталах Грачевки довольно…» (Из протокола собрания Московской городской думы 18 апреля 1906 г.)
В итоге основательную «зачистку» Грачевки власти Первопрестольной начали только во второй половине 1906 года.
Оценить масштаб распространения в дореволюционной Москве сферы интимных услуг (разрешенных тогда властями) можно, пролистав официальные документы. Вот один из них:
«…К 1 марта 1889 года в Москве состояло домов терпимости 111. Из них в течение истекших десяти месяцев закрылось 13. В тот же период времени открылось вновь 6. К 1 января 1890 г. домов терпимости осталось 105… В означенных домах по спискам Врачебно-полицейского комитета к 1 марта 1889 г. числилось проституток 942, при снятии же с них фотографий налицо оказалось 902 женщины.
В течение десяти месяцев вновь поступило в дома терпимости 376 женщин. В то же время выбыло: а) исключено г. обер-полицеймейстером из списков 39 женщин; б) умерло 6 женщин; в) перешло в одиночную проституцию 57 женщин; г) скрылось неизвестно куда 265 женщин. К 1 января 1890 г. в домах терпимости состоят публичных женщин 907… Квартирных проституток числится 271.
Кроме того, в тот же период времени было доставлено полицией женщин, подозреваемых в тайной проституции, 825. Всего же как квартирных проституток, так и приводных полицией женщин в течение десяти месяцев было 1136…» (Из отчета о деятельности центрального санитарного бюро и городских амбулаторий г. Москвы для освидетельствования проституток, 1890 г.)
Ну и наконец о ценах.
В самых дешевых притонах стоимость одного сеанса любви составляла 30–50 копеек, а за всю ночь требовали целый рубль. В заведениях более приличных тарифы были в несколько раз выше: соответственно 2 и 5 рублей. Дорогие проститутки просили за обслуживание клиента минимум 3 рубля «за один раз» и червонец за ночь. Ну а посещение самых-самых шикарных борделей обходилось в 15–25 рублей. Для сравнения: за аренду однокомнатной квартиры в доходном доме тогда просили около 13 рублей в месяц.
0
31.56
