ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Авг. 31, 2023

— А были ли у вас в жизни судьбоносные повороты? События, которые изменили вашу жизнь?

— У меня стойкое убеждение, что есть дорога жизни, которая мне предначертана, и я по ней иду, никуда не сворачивая. Мне кажется, у меня в жизни все происходит так, как должно быть. Конечно, были где-то остановки, но на них встречались люди, которые говорили: «Ты чего остановилась? Иди вперед!» И я продолжала свой путь с еще большей скоростью.
— В одном интервью вы сказали, что сомневались в выборе профессии. Может, поступив в Школу-студию МХАТ, вы и сделали тот самый судьбоносный поворот к счастью?
— Возможно. Я мечтала стать актрисой. Уже в шестилетнем возрасте разыгрывала спектакли у бабушки в деревне в Краснодарском крае: собирала зрителей, выступала, даже программки рисовала, как в настоящем театре. В городе Антрацит, где я прожила все детство, ходила в театральную студию. Роли, к сожалению, исполняла не главные, но была задействована во всех постановках. Я очень хотела поступать в театральный институт, но родители отговаривали. Они заботились о моем будущем, чтобы я получила фундаментальное образование и продолжила семейное дело: стала либо архитектором, либо инженером. Родители не питали иллюзий по поводу актерства, лучше меня понимали, что настоящими артистами становятся единицы. 10-й и 11-й классы я оканчивала в Москве. Папе предложили работу, и мы всей семьей переехали в столицу. Помню, я с одноклассниками ходила на дни открытых дверей в вузы, которые находились недалеко от дома. Один институт вообще располагался во дворе. И именно его близость к дому сильно меня подкупала: никуда ехать не надо, можно подольше поспать. Я едва не подала туда документы. Но мои крестные, друзья родителей, посоветовали рискнуть и подать документы в театральные вузы: «Попробуй, чтобы потом не жалеть! Хотя бы сходи на прослушивание». В общем, я решила попробовать. Если бы не получилось — пошла бы учиться на архитектора или экономиста. Но я поступила!
— И довольно легко…
— Я, наверное, не придавала большого значения поступлению. Может быть, не понимала всей серьезности или ценности этого. Я наблюдала за другими абитуриентами, как они «горели», рубаху на себе рвали, переживали и очень хотели поступить. Мне же просто было интересно попробовать свои силы. И я попала на курс к Константину Аркадьевичу Райкину. Моими однокурсниками оказались Глафира Тарханова, Леша Бардуков, Артем Осипов. Жаль, что я пробыла вместе с ребятами недолго, всего год. По окончании первого курса меня позвали на небольшую роль в сериал «Марш Турецкого». А потом — в сериал «Каменская» режиссера Юрия Мороза. Райкина я в известность не поставила: съемки планировались летом и не должны были помешать учебному процессу. Но они затянулись. Первого сентября я пришла в Школу-студию и честно призналась Константину Аркадьевичу, что принимаю участие в съемках. Он сказал: «У тебя есть выбор — либо возвращаешься на занятия, либо продолжаешь сниматься, но тогда уходишь из института». Я обе­щала подумать. Сначала удавалось совмещать работу и учебу. Но потом стала понимать, что не справляюсь, не тяну, тяжело. У меня все начало сыпаться, по всем сферам жизни, даже здоровье. Помню, сидела на занятии, и вдруг что-то накатило. Отпросилась подышать воздухом, вышла из аудитории и поняла: больше туда не вернусь! Признаюсь, уходила из института, чтобы потом вернуться. У меня был план: немного поработать, сняться в проектах, где меня утвердили, и восстановиться в Школе-студии МХАТ, доучиться и получить диплом. Но… Потом было много съемок, а сейчас это мне уже не нужно. Я до сих пор документы не забрала из института.
— Как к вашему решению относились родители?
— Я долгое время скрывала, боялась сказать правду. Утром просыпалась, делала вид, что еду в институт, а на самом деле целыми днями бродила по городу. Только через два месяца призналась маме, а потом — папе. В нашей семье человек без диплома — не человек. Родители еще долго пребывали в шоке от моего решения. Наверное, только последние пять лет не напоминают о высшем образовании. Смирились наконец. А так при удобном случае говорили: «Вот окончила бы институт…» Но во всем есть свои плюсы. Думаю, моя бабушка прожила так долго — до 92 лет — благодаря тому, что у меня нет высшего актерского образования. Однажды она сказала: «Не умру, пока у тебя не будет диплома». Я ей тогда ответила: «Бабуль, живи вечно, я его не собираюсь получать». Царство небесное моей замечательной, прекрасной бабуле.
— И вы стали активно сниматься…
— Да. В начале карьеры я понимала, что каких-то актерских навыков мне не хватает. Чувствовала, что не обладаю тем мастерством, которым владеют выпускники театральных вузов. Но я решила, что буду добирать недостающие знания и навыки непосредственно в процессе работы, съемок, общения с другими артистами, а еще ходить в театры. Я думала, что насмотренность и наработанность мне заменят диплом. Признаюсь, было некомфортно, когда на пробах меня спрашивали: «Что вы окончили?» После ответа: «Ничего» — ловила на себе оценочные взгляды. Конечно, в такие моменты чувствовала себя какой-то неполноценной.
— Но вам же не отказывали в работе в кино из-за того, что у вас нет диплома?
— Может быть, и отказывали, но напрямую об этом не говорили. Кому-то действительно кажется, что диплом очень важен и является визитной карточкой артиста. В общем, у меня его нет. (Улыбается.) Бывает, меня не утверждают в картины, в которых мне было бы интересно сняться. Я не берусь судить о своих актерских талантах и дарованиях, но, кажется, все привыкли видеть меня в определенном образе — девушки со сложной судьбой. Людям сложно разглядеть во мне, например, комедийную актрису. Хотя есть режиссеры, которые потихонечку ломают эту капсулку амплуашную, и мне это очень нравится.
— Слышала, что многие кастинг-директора не любят артистов, которые не служат в театре…
— Есть такое мнение, что актеры, работающие в репертуарном театре, на голову выше остальных. Возможно, это так и есть. Я восхищаюсь театральными артистами, потому что их работа на сцене — колоссальный труд. Особенно я это прочувствовала, когда стала играть в антрепризном спектакле. Но я себя в театральной труппе не представляю. Служить — это не мое.
— Как давно антрепризный театр появился в вашей жизни?
— Три года назад. В пандемию не было работы, и Ваня Жидков предложил присоединиться к его команде. Он является продюсером антрепризного агентства. К слову, Ваня давно звал меня к себе в спектакли, а я все время отказывалась: «Какие спектакли? Я же снимаюсь, мне некогда». И, признаюсь, я еще очень боялась: все актеры с опытом, а тут приду я, вдруг у меня не получится. Но так сложилось, что пандемия внесла свои коррективы в наши планы. В итоге я согласилась и влилась в очень дружный коллектив. У нас была отличная команда, со многими я была знакома, например, с Глафирой Тархановой мы учились на одном курсе. Я знала, что если у меня не будет получаться, то ребята меня поддержат, бросят спасательный круг. Я была в них уверена и не прогадала. Кино и театр — это два абсолютно разных мира. Помню свой первый выход на сцену. Стою за кулисами, дрожу, ребята сзади меня подбадривают. И тут мне становится плохо. А уже звучит музыка, скоро мой выход. Я поворачиваюсь, вижу Катю Семенову и говорю: «Пустите, мне нужно отойти, мне плохо». А она спокойно отвечает: «Не волнуйся, увидишь, сейчас все пройдет». В итоге я вышла на сцену, и действительно все прошло.
— Со своим спектаклем за три года вы объездили много городов России. А были какие-нибудь интересные случаи?
— Я всегда очень боялась импровизации на сцене со стороны коллег. Перед каждым спектаклем говорила: «Ребята, вы только не отходите от текста, а то я поплыву». Уже потом, конечно, мы стали и импровизировать, и шуточки какие-то вставлять, и смеяться. Когда ты «раскололся» на сцене, не скрываешь этого и просто смеешься в голос вместе со зрителями — это вообще невероятный кайф. Один раз во время спектакля во всем городе отключилось электричество. Что делать? Мы начали импровизировать. А зрители сидят, хохочут, включили фонарики на телефонах, подсвечивали нам. Слава богу, свет зажегся через пять минут. В другой раз в одном городе нам пришлось перенести спектакль на два часа, потому что наш актер сильно задерживался: ехал из другого города и попал в жуткую пробку. В итоге через два часа мы выходим на сцену, актера еще нет, и мы честно говорим зрителю: «Наш артист задерживается. Если хотите, оставайтесь, мы вас сейчас будем развлекать всевозможными способами. Нет — можете расходиться, вам вернут деньги». В итоге ни один человек не покинул зал.
— Как же вы развлекали зрителей?
— Мы полтора часа пели песни, читали стихи, танцевали, отвечали на вопросы, фотографировались. Зрители потом еще полтора часа спектакля выдержали. Я просто обалдела. В общем, это было круто. И на каких съемках такое возможно? Только в театре. Поэтому спасибо, что и такой опыт у меня теперь есть.
— На съемках другие испытания. Знаю, что вы на одной из картин заработали себе гиппофобию…
— Да, я стала бояться лошадей после картины «Печорин. Герой нашего времени». В одной из сцен моя героиня сидит на лошади. И не просто в обычном седле, как сейчас повсеместно принято, а в дамском — ноги с одной стороны. На мне было платье, подъюбник-кринолин — дико неудобно. Но сидеть в таком наряде — это полдела, а ведь нужно еще удержаться в седле во время передвижения по горам. Помню, мы переходили реку, и я чуть не свалилась. Лошади — красивые, умные, прекрасные животные, но конные прогулки — это не для меня. Еще я стараюсь не сниматься зимой. Не скажу, что у меня есть боязнь холода. Просто, как бы тепло ты ни оделся, при длительном нахождении на улице все равно сильно замерзаешь.
— У вас, наверное, был неудачный опыт?
— Однажды я сильно переохладилась. Не могла даже говорить, губы просто не шевелились. Потом я болела… С тех пор без какой-то особой необходимости стараюсь зимой не сниматься. Лучше хорошо поработаю летом и весной. У меня есть мечта улететь на полгода в теплые края. Надеюсь, она осуществится. Вот прошлая зима далась мне очень тяжело. Я проходила полгода в спортивном костюме из футера с начесом, огромном пуховике, который закрывал меня полностью, и уггах по колено.
— Знаю, что вы и в постельных сценах не снимаетесь. А если известный талантливый режиссер предложит роль, для которой потребуется откровенная сцена, согласитесь?
— Не знаю. Мне кажется, нет. Но тут такое, кокетливое «нет». Как и со съемками зимой…
— То есть если достойный проект…
— Если буду очень долго сидеть без работы, то снимайте меня зимой и голую. (Улыбается.)
— А случались у вас простои в работе?
— Да, был такой период. Мне тогда казалось, что меня навсегда перестали снимать. Не было звонков от агента. Но однажды я встретилась с одним режиссером, и он говорит: «Мы же тебя звали, а ты все снимаешься». — «Но я не снимаюсь». — «Мне кастинг-директор сказала, что Лозе звонили, она занята». Разное бывало. Я тяжело переживала тот период. И были даже мысли освоить новую профессию. Но, слава богу, до этого не дошло, меня стали приглашать сниматься.
— В сторону какой профессии смотрели?
— Психология, конечно. Мне кажется, первым делом все в эту сторону смотрят. Многие артисты параллельно с кино занимаются каким-то бизнесом, у них есть запасной аэродром на случай простоя в работе. Но это не всем дано, должна быть бизнес-жилка. Я пыталась ее в себе взрастить, сидела и придумывала, прикидывала, смогу ли. В итоге поняла, что это не мое и я не справлюсь.
— Многие творческие люди ходят к психологу. Они говорят, что любому актеру важно разобраться сначала в себе…
— Во-первых, психолог тебя знакомит с тобой самим. Во-вторых, после терапии убирается зажатость, закомплексованность. Посмотрите на зарубежных актеров, они свободны. А их дети какие раскрепощенные: легко поют, танцуют! А потом посмотрите на наших детей: стеснительны, зажаты. Потому что они привыкли слышать: «Тихо, нельзя, не высовывайся, не кричи, а то тетя Люся будет ругаться». А потом из этих зажатых детей вырастают взрослые. Благодаря психологу ты понимаешь природу такой зажатости, и это уже существенный шаг к раскрепощению. Не могу сказать, что полностью освободилась от каких-то детских установок, но я на пути к этому. Я не нахожусь постоянно в терапии, хожу к специалисту периодами. В какой-то момент поняла, что не хочу некоторые этапы своей жизни проживать заново, мне это тяжело. Вот я вышла на свой нулевой уровень и пошла дальше уже самостоятельно. Но сейчас планирую продолжить сеансы с психологом. Многие актеры находятся годами в терапии. Никита Ефремов, например, в одном интервью сказал, что с психологом разбирает роли.
— А вы сами обращались за помощью к психологу?
— Да, впервые пришла на сеанс к специалисту, когда еще была в браке. Единственное, за что я благодарна своему браку, — это за знакомство с психологией, я заново себя открыла.
— Женя, от какого фильма, где вы снимались, у вас остались самые теп­лые воспоминания?
— «Восток-Запад» — это тоже проект «Домашнего» — всегда вспоминаю с огромной любовью. Тут все сошлось: и процесс был увлекательным, и результат всем понравился. Еще из своей фильмографии я бы выделила картину «И падает снег». Не сказать, что после нее я проснулась знаменитой, но для меня это знаковый проект, после которого меня узнали как актрису. Многие помнят меня в «Каменской». Но меня там не узнать.
— Уверена, что огромную армию поклонников вы приобрели после «Закрытой школы»…
— Да, я снималась в четвертом сезоне. Антон Хабаров играл моего возлюбленного, а Олег Масленников-Войтов — бывшего мужа. Честно говоря, когда меня позвали, я не знала, что такой сериал существует.
— Пересекаетесь на съемках или светских мероприятиях с бывшими партнерами?
— Мы снимаемся в разных проектах, поэтому не встречаемся. На светские мероприятия я не хожу. Во-первых, мне лень, а во-вторых, не понимаю, что там делать. Вот зачем мне туда ходить?
— Светские мероприятия позволяют познакомиться с нужными людьми в кино и лишний раз напомнить о себе. Одна актриса сказала мне, что благодаря выходу в свет ей удалось получить роль в хорошем проекте. Ее познакомили с ­режиссером, тот ее запомнил, а потом, через какое-то время, пригласил на пробы…
— Понимаю и по-хорошему завидую людям, которые умеют это делать. Правда, я бы очень хотела, но, видимо, к этому еще не готова. Мне порой трудно себя заставить из дома-то выйти. (Улыбается.)
— Как вы воспринимаете себя на экране?
— Очень критично к себе отношусь. Я не могу абстрагироваться, отделить себя от своей героини. Спустя какое-то время, когда забываются нюансы съемок, спокойнее смотрю на себя. А так я все время оцениваю: тут свет плохо поставлен, тут сказала плохо, а куда ты смотрела, когда это надевала… Начинается самокопание. Но я всегда смотрю картины, в которых снималась, чтобы делать выводы и не допустить ошибок в дальнейшей работе.
— В одном интервью вы сказали, что считаете себя сомневающимся человеком…
— Да. Мне кажется, это то, что заставляет людей становиться актерами: мы идем в эту профессию, чтобы кому-то что-то доказать. Нет в нас такого: я король, сейчас пойду, и вы обалдеете. Есть, конечно, безусловные таланты, такие глыбы, без которых актерство не называлось бы актерством. Но в основном в актеры идут от неуверенности в себе.
— Как вы думаете, актерская карьера больше зависит от таланта или от везения?
— Все должно быть в совокупности: интересная запоминающаяся внешность, талант, обаяние и, конечно, везение. Ну, и знакомства.
— Женя, в какой период жизни вы любите мысленно возвращаться?
— У нас был сложный гастрольный тур, я не спала двое суток, просто не могла заснуть. Какие-то мысли не давали расслабиться. И тогда я придумала такую медитацию: мысленно, пошагово, приближалась к месту, где мне хорошо. И единственным таким местом оказался бабушкин дом. На лето нас с сестрой привозили к бабушке в деревню в Краснодарский край. Помню те ощущения: въезжаем в деревню на нашей «девятке», родители сидят впереди, а мы с сестрой среди чемоданов — сзади. Стоит бузина, колодец, неподалеку шелковица, которую я посадила в шесть лет, забор, который мы каждое лето перекрашивали. И так пошагово я вспоминала: вот мы выходим из машины, нас встречает бабушка, мы идем в дом… Мне важно помнить все до мельчайших подробностей: как я мылась в тазу, собирала вишню, стирала на доске. Как бабушка пекла пышки по ­субботам, а чебуреки — по воскресеньям, как мы все вместе лепили вареники с вишней…
Этого потрясающего места — бабушкиного дома, — к сожалению, я сейчас лишена. Его пришлось продать, когда бабушка осталась одна и вести хозяйство стало тяжело. Она переселилась в квартиру. А мы потеряли место силы, наше родовое гнездо. И это моя боль невероятная.
— У вас было счастливое детство?
— У бабушки в деревне я была счастлива. А в остальном… Благодаря работе с психологом спустя, наверное, год после терапии я поняла, с чем столкнулась в детстве. Мой папа занимал высокую должность. И все в городе думали, что он взяточник, его семья живет в шелках и золоте. Но это было далеко не так. Ну и я чувствовала эту нелюбовь, ненависть, зависть со стороны окружающих. Это выражалось по-разному. Помню, мне было 12 лет, я шла по улице, никого не трогала, а кто-то мне кричал гадости: «какая ты худая», «на кого ты похожа». Но при этом я очень любила наш город, везде о нем говорила, воспевала. Когда мы переехали в Москву, я часто ездила в Антрацит, чтобы показать всем, какая я стала. Первое, что я сделала, заработав в Москве какие-то деньги, — подарила своей школе компьютерный класс. Мне, конечно, сказали спасибо и даже вручили некую грамоту. А потом пошли новые запросы: «Нам еще принтер нужен». Конечно, на компьютерах я остановилась, поняла, что начинаются какие-то нездоровые отношения. И вот я села, подумала и говорю: «Жень, а что тебе там нравилось?» И осознала, что мне там не нравилось почти ничего. Мне, по сути, там было плохо, меня там не любили, гнобили, я всем что-то доказывала, заслуживала какую-то любовь. Единственное, за что я благодарна городу, — за друзей, с которыми мы до сих пор общаемся.
— За какой еще поступок можете себя похвалить?
— Похвалить? Я разрешила себе быть счастливой.
— А раньше вам запрещали?
— Да, и сама себе, и многие другие мне запрещали. А сейчас нет.

Сериал «Поворот к счастью» смотрите на канале «Домашний» 29 сентября в 19.00