«То, что в советское время режиссеры утверждали актрис на главные роли «из симпатии», — для меня это из области легенд. Нет, утверждали тех, кто мог лучше сыграть конкретную роль. А вот романов тогда было больше, чем сейчас…» — рассказывает актриса Марина Зудина, которая недавно вернулась в кино после пятилетнего перерыва.
— А зачем? Дети на съемках, как правило, ничему не учатся: по большей части это не творчество, а производство. Бедные малыши работают в кино наравне со взрослыми, не успевая толком понять, что от них требует режиссер.
— Мне повезло, у меня были нормальные родители, которые не тянули ребенка за собой во всех своих начинаниях. Помню, как пару раз папа брал меня с собой на озвучание мультика про кота Гарфилда. Это был максимум, что я видел из его киноработы. И то, что меня маленьким не таскали на кастинги и съемки, думаю, хорошо. Ведь тогда у меня не было желания стать актером. Оно пришло потом, когда в 9-м классе я посмотрел спектакль «Герой нашего времени», который Кирилл Серебренников поставил со своим курсом. Вот тогда понял, что мне это может быть интересно и что этому надо учиться. И сказал родителям (мы были на спектакле вместе), что можно было бы попробовать поступить в театральный колледж (Павел окончил Московскую театральную школу Олега Табакова. — Прим. ред.).
— Нет, думал еще несколько дней. Непосредственно перед экзаменами меня поднатаскали Михаил Андреевич Лобанов и Наталья Дмитриевна Журавлева, и я поступил.
— Мы спокойно отнеслись к этому, потому что понимали, что это лишь проба. И всегда можно уйти, если будет неинтересно, или получить второе образование. Я была больше рада тому, что Павел попал туда, где надо много читать, где интересные предметы и творческая атмосфера и, конечно, опыт общения. Другое дело, что некоторые педагоги колледжа, ученики Олега Павловича, иногда относились к Павлу излишне критично. Особенно когда он со второго курса стал репетировать в МХТ с Константином Богомоловым спектакль «Год, когда я не родился» (Павел сыграл сына героя Табакова. — Прим. ред.) и начал сниматься у Анны Меликян в картине «Звезда».
— Павел, колледж, который вы окончили, открыл ваш отец. Однокурсники не злорадствовали, что вы, мол, учились по блату?
— Нет, не особо. Какие-то проблемы были первые полгода: косые взгляды, разговоры за спиной. А потом я сыграл в спектакле «Год, когда я не родился». Первым на курсе выступил в профессиональном спектакле, на Большой сцене МХТ, и выступил неплохо. После этого разговоры о блате поутихли, потому что народ понял, что я что-то да могу. И я уже не обращал внимания на какие-то сплетни. Ну говорят и говорят… Конечно, сравнивать меня с отцом будут всегда, но меня это не очень волнует. В итоге все решают конкретные дела, достижения — роли, фильмы, спектакли. Никогда не пытался кому-то что-то доказывать, потому что мне не очень важно, что обо мне думает большая часть людей.
— Правда, что в колледже вы жили в общежитии?
— Да. В общежитии колледжа живут все ученики — и москвичи тоже, и для меня не делали исключения.
— Тяжело было в 16 лет из родного дома перебраться в «казенный»?
— Ой, да я только обрадовался. Избавился от лишней опеки: «Павлик, ты надел шапку? Ты поел?» (Смеется.) Мне нравилось жить в общежитии, потому в принципе я более или менее самостоятельный человек. Жил с сокурсниками в разных комнатах: и вдвоем, и втроем, и вчетвером. Кровать у меня была и на нижнем ярусе, и на верхнем — мы с ребятами честно менялись. У нас был очень дружный курс, а еще мы часто общались со старшими ребятами — со второго курса (тогда колледж работал всего второй год). И до сих пор все общаемся. У меня друзья Никита Еленев, Никита Карпинский — как раз с курса постарше…
— Довольно быстро после поступления в колледж вы не только стали играть на сцене МХТ, но и начали сниматься.
— Да, в фильме «Звезда» Ани Меликян. Там была главная роль, подготовка, а потом 35 съемочных дней, но Олег Павлович меня отпустил. Хотя совмещать учебу и работу было сложно... В фильм попал как-то случайно. Аня рассказывала, что у нее был офис рядом с МХТ — в Камергерском переулке. Проходя мимо театра, она увидела афишу нашего спектакля, на которой было и мое лицо. И попросила кастинг-директора связаться с моими родителями… Съемки «Звезды» помню до сих пор. Во-первых, это же мой первый киноопыт. Во-вторых, мне было так сложно почувствовать свободу перед камерой! Когда вижу эпизоды, которые снимались первыми, думаю о себе так: «Какая же ты, Паша, деревяшка — прямо деревянный солдат из сказки про Урфина Джюса». У меня была абсолютная скованность в теле, не знал, куда деть руки, и на экране это очень видно… Но мне повезло, что я работал с таким мастером, как Аня: она меня, 16-летнего, многому научила, вселила веру в себя, помогала в каких-то моментах оставаться самим собой.
— Когда впервые увидели себя на киноэкране, что почувствовали?
— Премьера прошла на «Кинотавре» — мы туда выбрались всей семьей. Папа потом сказал, что я не подвел. А из его уст это самая большая похвала! Мариша тоже похвалила.
— Кто?
— Мама.
Марина: Сын с детства обращается ко мне Марина или Мариша, а к папе — Олег или Олег Павлович. Но в третьем лице всегда называет «мама» и «папа». Когда спрашивала почему, он говорил: «Но вы же друг друга так зовете! Ты же не обращаешься к папе: «Муж!» В общем, в этом есть логика. (Улыбается.) В театре Павел отца всегда называл по имени-отчеству и даже дома иногда обращался к нему «Олег Павлович». Однажды мы семьей сидели в ресторане с друзьями, с которыми был незнакомый нам человек. Когда Павел говорил «Мариша» и «Олег Павлович», этот мужчина очень напрягался: как же так, почему не «мама» и «папа»? Потом друзья рассказали, что у него много детей от разных жен и ему важно, чтобы дети называли его папой, потому что у них уже были другие «отцы», поэтому он так болезненно на это отреагировал. А у Павлика-то папа был один!
Павел: Так вот, когда на «Кинотавре» начали показывать «Звезду» и я впервые увидел себя на экране, просто вышел из зала — так себе не понравился. Да я и сейчас на себя не люблю смотреть. Не воспринимаю лицо, думаю: «Господи, какой противный голос…» И это большая проблема, потому что, когда после дубля смотришь на мониторе, что у тебя получилось, надо все объективно оценить, чтобы исправить ошибки. А у меня с этим сложно. Надеюсь, со временем проблема уйдет.
— На что вы потратили свой первый киногонорар?
— Вот это пальто купил — дорогое. И еще что-то. Тогда был очередной кризис, и мама посоветовала: «Купи одежду, ее хотя бы будешь носить».
— С тех пор пять лет прошло, неужели до сих пор то пальто носите?
— Ну да… Я не люблю расставаться со старыми вещами. В этом смысле перешел некий рубеж «модности». Выберу брюки, куртку, майку, куплю и хожу годами. А иногда куплю кеды, поношу месяц, понимаю, что они мне очень нравятся, и покупаю еще одну такую же пару. В общем, хожу в одном и том же и на съемки, и на учебу — я оканчиваю второй заочный курс ГИТИСа по специальности «менеджер-управленец».
Марина: Ну уж не знаю... был период, когда Павел столько всего понакупил, что ему надолго хватит. Надеюсь, он эту потребность удовлетворил, вот и ходит в одном. (Смеется.)
— Марина, а вы помните, на что потратили первый гонорар?
— Конечно! Я и свой первый фильм очень хорошо помню. Ведь после выхода «Валентина и Валентины» я получала мешки писем — буквально. На эту роль пробовались все студентки всех театральных училищ Москвы. До финиша дошли двое — я и Таня Яковенко. А снялась в итоге я… Фильм дорог мне не только тем, что это первая моя главная роль. Я там была достаточно искренней. Правда, когда через несколько лет пересмотрела картину, подумала: «Почему все время плачу? Ведь любовь — это огромное счастье, безумный восторг, невероятный подъем, а у меня сплошные переживания…» А еще ужасно расстроилась из-за того, как выгляжу на экране — лицо от постоянных слез распухло, а я тогда и так была с «юношеской округлостью» щек. Так что эйфории от кинодебюта у меня не случилось. Эйфория была от того, что я училась на курсе Табакова и мы изначально считали себя избранными. Ведь все ученики Олега Павловича сразу получали некий «знак качества». Так вот, гонорар за мой первый фильм составил тысячу рублей, а средняя зарплата была 120 рублей в месяц! Но я ничего не купила, потому что откладывала на однокомнатную кооперативную квартиру — очень хотелось быть самостоятельной, жить отдельно от родителей. Со временем почти собрала нужные шесть тысяч рублей — копила гонорары, обменивала на рубли долларовые суточные, которые экономила в поездках за границу. И тут случилась денежная реформа Гайдара, и деньги обесценились. Хватило только на стенку из ДСП, но я была и ей рада.
— Потом вы снялись в картине «По главной улице с оркестром» Петра Тодоровского…
— Моим партнером там был Олег Иванович Борисов. Гениальный актер и очень закрытый человек. В первый съемочный день снималась наша общая, важная для обоих сцена. Мы играем, все хорошо. Но как только говорили «Стоп!», лицо у Борисова становилось абсолютно непроницаемым. И я понимала, что между нами стена. И так постоянно. Через несколько дней поняла, что больше не смогу работать, потому что не привыкла, что ко мне так относятся, смотрят как на пустое место. Я даже поделилась переживаниями с Петром Ефимовичем… Только потом поняла, что Борисов так вел себя со всеми чужими людьми — его доверие надо было заслужить. И очень горжусь тем, что после этих съемок Олег Иванович предложил мне играть вместе с ним в спектакле «Кроткая» — эта постановка тогда была театральным событием. Он даже Олегу Павловичу говорил, что хочет, чтобы я с ним играла. Борисов тогда переехал из Питера в Москву, и «Кроткая» шла в филиале МХАТа (там сейчас Театр Наций). Но я за это предложение не схватилась, потому что оканчивала ГИТИС и наш курс мечтал о своем театре. А Тодоровский был невероятно добрый, позитивный, солнечный режиссер, сам писал музыку к фильму, играл на гитаре (за Олега Ивановича). А ведь когда я прочитала сценарий, то не очень поняла ни историю, ни свою героиню. И сразу решила отказаться. А Олег Павлович убеждал: «Нет, ты все-таки почитай повнимательнее». Он понимал, что у Петра Ефимовича не может быть неинтересной истории. И я на самом деле уже была влюблена в Петра Ефимовича как в режиссера — его «Военно-полевой роман» меня просто потряс. В итоге с радостью согласилась… Есть еще два важных для меня фильма: английский «Немой свидетель», после которого мною заинтересовались британские киноагенты — но я тогда ждала Павлика, да и не смогла бы никогда уехать из России, от мужа. И «Благородный разбойник Владимир Дубровский», где мы играли с Михаилом Ефремовым. Он тогда руководил театром-студией «Современник-2», поэтому был таким… деловым. Когда у человека за плечами коллектив, это же накладывает отпечаток. А еще Ефремов приезжал на съемки с девушкой Асией, которая впоследствии стала мамой его сына Никиты. То есть это был во всех смыслах важный период жизни Михаила.
— Марина, а советский кинематограф сильно отличался от нынешнего, российского?
— Сильно! В СССР было огромное прокатное пространство, поэтому кино приносило колоссальную прибыль: многие фильмы шли с аншлагами, в кинотеатры часто стояли очереди. А еще было качество. Ведь работали не спеша. Могли в экспедиции неделями ждать красивого рассвета! Сейчас все считают деньги и все спешат... В СССР киносмена длилась, как нормальный рабочий день, восемь часов. Переработки были чрезвычайной ситуацией. А сейчас обычная смена — 12 часов. И переработки не редкость. Еще в советском кино любой вызов артиста оплачивался: фотопробы, кинопробы. Даже артисты, которые не так часто снимались, могли как-то жить. Самое же главное — раньше была очень тщательная подготовка. Заранее составляли съемочную группу, утверждали артистов, актеры репетировали с режиссерами. А сейчас все происходит быстро, часто в последний момент. И что бы ни случилось — нет нужной погоды, не нашли подходящий костюм, все равно будут снимать, просто изменят сцену. Ну и главный на площадке почти всегда продюсер, а не режиссер.
— А когда было больше служебных романов в кино — тогда или сейчас?
— То, что актрис на главные роли режиссеры утверждали «из симпатии», — для меня это из области легенд. Нет, утверждали тех, кто мог лучше сыграть конкретную роль. А вот романов тогда было больше, чем сегодня, когда работа идет в сумасшедшем темпе. В советском кино съемки у моря, случалось, шли месяцами, рабочий день обычно длился 8 часов, у актеров оставались силы «красиво провести время» — пойти в ресторан, завести роман. Меня, правда, это не коснулось — я была сильно влюблена. А сейчас актеры, режиссеры, операторы работают по 12—14—16 часов и думают только о том, как бы быстрее доехать до номера и лечь спать. Какие романы, какой флирт?! (Смеется.) К тому же каждую свободную минуту все сейчас сидят в Интернете: даже снимаясь друг с другом, люди могут не общаться! Отыграли сцену, разошлись, уткнулись в телефоны. А раньше в гримерках люди могли часами разговаривать, рассказывать истории, вспоминать великих, с кем довелось работать…
— Сейчас вы вернулись в кино после пятилетнего перерыва...
— Я долго не снималась не только потому, что была плотно занята в Театре Табакова и МХТ. Мне часто предлагали сыграть каких-то вялых героинь без характера. Ну мама, ну жена. Так зачем тратить время, которое я могу отдать семье или сцене? А в сериале «Хорошая жена» мне предложили роль сильной, деловой, состоявшейся женщины — руководителя адвокатской конторы. Эта адаптация американского проекта собрала отличную команду: Саша Урсуляк, Дима Миллер, Александр Домогаров, Сабина Ахмедова, Наиль Абдрахманов. И зарубежным представителям наш сериал, насколько я знаю, понравился. Что касается сериала «Содержанки» (сразу скажу: моя героиня не содержанка, она дочь большого чиновника, которая во многом «создала» своего мужа), мы с его режиссером Константином Богомоловым до этого сделали много спектаклей. У меня к Константину было полное доверие — а это на площадке самое классное! В кайф работать с человеком, который очень много знает про твои возможности. Это не только режиссерский талант. Богомолов вообще понимает про людей какие-то очень точные вещи… А сейчас начала сниматься в «Волке» Геннадия Островского — он сам написал прекрасный сценарий и впервые как режиссер снимает сериал.
— Кстати, когда вы больше волнуетесь — когда смотрите свои работы или Павла?
— Мне кажется, что на премьерах Павел даже больше за меня волнуется, чем я за него!
— Критикуете его киноработы?
— Сын дает мне читать сценарии, которые ему интересны, но выбор всегда за ним. Я доверяю ему, он достаточно избирателен. А когда смотрю готовые работы и вижу, что там что-то неточно, говорю ему об этом. И если хорошо получилось — тоже говорю. Но это только моя точка зрения. Просто я сама прошла очень хорошую школу — четыре года в ГИТИСе Олег Павлович с нами очень много занимался и потом лет десять еще многому нас учил в театре. А Павел проучился в колледже четыре года, но Олег Павлович уже не проводил с ними столько времени, сколько с нами.
— К слову, Павел, а почему вы после колледжа пошли в вуз не на актерское отделение, а на факультет менеджмента?
— Не видел смысла. Зачем повторять то же самое, что изучал в колледже четыре года? А тут новые знания, новый ракурс: мне интересно, как создается театр не с точки зрения актера, не в смысле спектакля, а со стороны театрального производства. Интересно изучать экономику и макроэкономику, право. Учусь у Андрея Михайловича Воробьева, директора театра «Мастерская Петра Фоменко». Это великий театральный менеджер!
— Значит, с актерской профессией в будущем решили «завязать»?
— Нет-нет, я пока занимаюсь тем, что мне нравится, — снимаюсь в кино. Просто высшее образование по специальности «менеджмент» очень расширяет горизонты, кругозор. А потом время покажет. У меня перед глазами пример брата Антона, который был успешным актером, а потом сказал сам себе: «Мне это надоело» — и занялся совершенно другим делом (Антон Табаков — известный ресторатор. — Прим. ред.). Может быть, и у меня будет то же самое, а может, и нет — не знаю.
— Какой кинопроект для вас на данный момент оказался самым интересным?
— Empire V, который Виктор Львович Гинзбург снимает по роману Пелевина. Мой герой — парень, который становится вампиром. У меня прекрасные партнеры — Виктор Вержбицкий, Владимир Долинский, Вера Алентова, Игорь Жижикин, Максим Дрозд, Володя Епифанцев, Андрей Смирнов, Игорь Гордин, Андрей Фомин, Федор Бондарчук. Еще выдающийся китаевед Бронислав Виногродский и рэпер Оксимирон, который оказался очень целеустремленным и начитанным парнем — в отличие от большинства представителей рэп-индустрии. При своей популярности не гнет пальцы, реально старается, ответственно подходит к съемкам… А еще мама у нас снималась — у нее небольшая роль матери моего героя.
— Это вы артистку Марину Зудину в проект порекомендовали?
— Нет, это инициатива режиссера. Гинзбург сказал: «Хочу предложить эту роль Марине, как ты смотришь?» Я сказал: «Вы режиссер, ваше право…» У нас с мамой был всего один съемочный день, и работать с ней было очень волнующе. С папой в киноверсии постановки «Год, когда я не родился» сниматься было легче — мы же до этого с ним играли спектакль. А с мамой я никогда прежде не работал.
Марина: Гинзбург видел меня в постановках МХТ. А как-то посмотрел спектакль Константина Богомолова «350 Сентрал-парк Вест, New York, NY 10025», а я там периодически выпиваю, после того как моя героиня узнает об измене мужа (его играет Игорь Верник). И Гинзбургу показалось, что выпиваю я очень достоверно, а в его картине мать главного героя как раз деградирующая женщина. (Улыбается.)
— Павел, вы советуетесь с мамой в выборе сценариев, работе над ролями?
— Она делает замечания уже постфактум, когда видит финальный результат. А в процесс не лезет. Я научился как-то все «трогать» сам. Если мне интересно читать сценарий — соглашаюсь. А если не интересно, то работать, скорее всего, тоже будет не интересно. А зачем работать не в удовольствие? Деньги, слава богу, есть. В этом смысле мне гораздо проще: я благодарен родителям за то, что у меня есть возможность отказываться от ненужной работы… Очень жду выхода Empire V, потому что ни к какой роли я так подробно не подходил. Ведь мы снимаем уже третий год, у меня уже было сто тридцать с чем-то съемочных дней. Для полнометражного фильма в наши дни это немыслимый срок.
— Съемки уже закончились?
— Буквально на днях. Но, может быть, мы еще полетим в Лондон на студию 3D-моделирования. Там с меня должны сделать слепок 3D-модели, который потом можно будет внедрять в кадры. Все это время, почти три года, я не менял прическу — стригся у одного и того же мастера. А еще старался держать вес, хотя это было непросто. Были моменты, когда толстел. Люблю вкусно поесть, а стоит прибавить в весе, у меня сразу появляются щеки, что мне не очень нравится. Тогда приходилось отказываться от львиной доли любимых продуктов — бекончика, жареного мяса, копченостей. И переходить на овощи. В общем, вес гулял. Надеюсь, на экране это не будет заметно.
— Держать вес — самое сложное испытание на этих съемках?
— Нет! Там была пара сцен, где надо было висеть вниз головой. Надевал корсет, привязанный к тросу, меня переворачивали, и я висел — минут по пять, очень много дублей подряд. А потом еле мог ходить — так болела спина. Пришлось вызывать массажиста.
И еще было очень сложно сохранять концентрацию, когда одну сцену Виктор Львович снимал пять или шесть дней. В какой-то момент из-за бесконечных повторений (смены тянулись иногда по 20 часов) я доходил до исступления и уже не понимал, что происходит. В конце концов не выдержал: «Извините, я не буду работать больше пятнадцати часов, потому что это перебор…» Такая же усталость накатывала и на съемках «Тобола». Там приходилось мотаться из Москвы в Тобольск и обратно. Играешь спектакль в Москве, сразу едешь в аэропорт, летишь ночью в Сибирь, там спишь час в гостинице и едешь на площадку, снимаешься 12 часов, час спишь в гостинице, едешь в аэропорт, прилетаешь в Москву в полседьмого утра, спишь чуть-чуть и идешь на репетицию, а вечером спектакль и снова улетаешь. Только когда выдавалось два дня подряд в Москве или в Тобольске, можно было хоть как-то прийти в себя.
— У вас за плечами уже более десятка фильмов. В работе сериал «Колл-центр», где вы снимаетесь с Юлией Хлыниной, Владимиром Яглычем, и драма «Как я стал…» режиссера Павла Мирзоева. Привыкли уже, что узнают на улицах?
— А меня не всегда узнают…
— Хочется, чтобы больше узнавали?
— Нет, нет, нет! Потому что мне трудно отказать людям. Иногда сижу с компанией, а тут подходят, заводят разговоры. Мне хочется пообщаться с друзьями и надо бы сказать «нет» незнакомцам, а не могу. Дать интервью перед выходом фильма — пожалуйста, это другое дело! А вне работы хочу иметь свое личное время, личную жизнь. В этом смысле я очень закрытый человек. Поклонницы, истерия в соцсетях — кто-то от этого ловит кайф, а я нет, не люблю, это не мое.
— Марина, с вашим сыном все ясно. Может, дочь мечтает о звездной славе, хочет стать актрисой?
— Да я ее об этом не спрашиваю. Сама в детстве эти вопросы очень не любила: почему о своих мечтах я должна рассказывать кому-то? Марии на днях исполнилось 13 лет, она учится в Британской международной школе в Москве. Там нет понтов, никто не смотрит, какая машина за ребенком приехала, кто родители. И это здорово! Правда, Маше придется специально готовиться к ЕГЭ, потому что в их школе британские стандарты. В первом классе я попыталась устроить так, чтобы дочка училась и по русской, и по английской программе, но поняла, что либо я с ума сойду, либо она. В общем, придет время, и начнем готовиться к ЕГЭ. Как говорится в одном фильме, «я подумаю об этом завтра»…
Самое важное, что Мария очень хорошо относится к людям, она добрый человек. Когда вокруг столько цинизма, столько зависимости от материальных ценностей, то, как Маша относится к людям, как она помнит, что надо поздравлять друзей с праздниками, с днями рождения, радует иногда намного больше, чем ее школьные успехи. Этой осенью Маша вечером в жуткую погоду вдруг захотела погулять с няней. Гуляли почему-то долго, и она вернулась с цветами. Оказывается, дочка узнала, что в тот день отмечается День матери (я и не слышала о таком), и решила втихаря купить букет для меня. Этот наполовину промокший букет мне был так дорог! И я сразу заказала вкусный торт, чтобы его привезли уже моей маме. Если бы не Маша, и моя мама была бы без торта, и я без цветов… Мария рисует, ходит в спортивный клуб. Но она не перегружена внешкольными занятиями, и у нее есть время просто подумать, побыть в тишине со своими мыслями.
— А когда вы бываете счастливы?
— Когда могу обнять и поцеловать своих детей, когда еду с ними отдыхать. Когда мы с Машей гуляем, держа друг друга за руку. Когда нам радостно вместе. Это и есть счастье!
0
25.00
