ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Апрель 15, 2015

Вторая группа — это слова, не имеющие непосредственного отношения к происходящим событиям, но почему-то становящиеся модными. На вопрос о том, почему все вокруг вдруг начинают говорить «вот это все», Алексей Васильевич Михеев отвечает: «Дело не в том, что какое-то слово обладает характеристиками потенциальной модности — сама мода так устроена, что она требует постоянной перемены лексики. Всплывают отдельные выражения, которые ничего особенного из себя не представляют, и они становятся инструментами, при помощи которых прежде всего опознаются свои и чужие. Языковая мода — это инструмент социального деления: человек говорит какое-то слово, значит, он его знает, он свой. С языковой модой происходит то же самое, что и с модой в более широком смысле: почему-то вдруг какой-то элемент одежды становится модным аксессуаром, хотя раньше он на это не претендовал. Так же со словами: слова — это модные аксессуары мышления. Если бы не было «вот это все», было бы что-то другое. До этого было «как-то так». А до этого — «как бы»... Это элементы речи, которые, как правило, особого смысла не несут, они являются речевыми прокладками. Возвращаясь к метафоре с одеждой, это аксессуар вообще-то лишний, но его носят, чтобы включиться в систему опознавания».

Превед, беспредел!

Модными могут быть не только слова, но и целые языковые пласты — и это, конечно, говорит о том, что именно эта область нашей жизни сегодня АКТУАЛЬНЕЕ других. Так, в начале 90-х в язык активно полезли слова из криминальной сферы: «разборка», «крыша», «беспредел», «наезд», «в натуре» и так далее. Несколько лет назад стал КУЛЬТОВЫМ так называемый олбанский язык (он же язык падонков), главной ТЕМОЙ которого было максимально неправильно передавать слова на письме: «еще» — «исчо», «привет» — «превед» и т. д. Олбанский был языком сетевого общения, возник как гротескная реакция на неграмотные тексты и комментарии, но сегодня от него остались рожки да ножки в виде нескольких слов: «ржунимагу», «красавчег».

О чем говорит эта ИСТОРИЯ? О том, что в 90-е наше общество было сильно криминализировано, а в первой половине 2000-х бурно развивалась блогосфера. Как обычно, язык послушно отражает то, что происходит в обществе. Алексей Васильевич Михеев объясняет: «Криминальная лексика изначально маркировала криминальный слой и еще тридцать лет назад была замкнута в этом слое. В начале 90-х социальные сдвиги привели к тому, что вся лексика стала перемешиваться, и слова из криминальной сферы вошли в привычный обиход, стали более или менее нейтральными и вошли, например, в язык политиков, хотя до того об этом нельзя было и подумать». На мой оптимистичный вопрос можно ли считать, что наше общество стало менее криминальным, если сейчас эта сфера вроде уже не дает новых пополнений в языке, Алексей Васильевич смеется: «Оно просто достигло такого уровня криминализации, что дальше некуда. Эти слова сделали криминал нормой. Это определенный социальный феномен: когда сдвигаются границы лексики, тем самым расширяется граница запретного, маргинального, в данном случае — криминального».

Путь слова

У модного слова есть свой цикл жизни. Сначала его используют те, кто хочет выделиться, показать, что он ПРОДВИНУТЫЙ, затем оно приедается, но перед умиранием позволяет все тем же активно использующим новинки пользователям языка еще раз блеснуть с его помощью. «Люди, которые хотят выделиться и сделать следующий шаг, делают эту лексику старомодной путем насмешливого отношения и пренебрежения к ней, — говорит Алексей Васильевич. — Слово выходит из моды, и дальше отношение тех, кто претендует на языковую актуальность, становится негативным по отношению к моде вчерашнего дня, и наконец то, что было модой вчера, вообще становится неприемлемым».

Поэтому те, кто хочет выделиться, начинают употреблять то же слово или словосочетание в измененном виде: появилось выражение «все параллельно» в значении «все равно», его стали часто использовать, поэтому кто-то самый модный сказал «все перпендикулярно».

Примерно то же самое произошло со словом «движуха», появившемся несколько лет назад как альтернатива надоевшей всем «тусовки». Оно довольно активно использовалось в молодежной среде, а затем пережило интересную трансформацию: сократилось и поменяло «пол» — стало «движем»: «Приезжай, тут такой движ!». Но самые модные теперь говорят, конечно, «движняк». Когда этот корень надоест — найдут другой для этого во все времена популярного времяпрепровождения.

Еще один уродец — плод незаконной любви английского birthday и русского словообразующего суффикса «-ник-» (ср. «капустник», «квартирник») «бездник» — в русле современных тенденций был побежден исконно русским новым словом «днюха». Надоевшее всем «круто» из наречия стало существительным: «круть». Словосочетание «вынос мозга» тоже пережило разные трансформации. Так, например, можно было встретить интересные примеры языковой игры, выросшие из «выноса мозга»: «выесть мозг чайной ложкой», «торжественный вынос мозга».

Чувственное переживание котиков

Еще одна интересная тенденция последних лет — это актуализация слов из так называемого «мамского» жаргона. Из обилия «годовасиков», «пузожителей» и прочих невообразимых слов, обычно слащавых, в общеупотребительной речи стали часто употребляться «печенька», «вкусняшка»; возможно, отсюда же пришло «мимими» и «мимимишный», обязательно употребляемое в любой трогательной ситуации, обычно при просмотре умилительных фотографий. Кстати, это «мимими» (часто «уиииии, мимими!»), сожравшее миллион привычных слов и идиом («прелесть», «очаровательно», «мило», «славно», «чудо», «чудесно», «трогательно» и т. д.), довольно интересная штука. Говорящий (а чаще — пишущий) таким образом показывает: я настолько растроган, что у меня нет слов, я могу выразить свои эмоции только на первобытном уровне, таким умиленным писком. Это чем-то очень похоже на эпизод из довлатовской «Зоны»: зэк находит в земле осколок фарфоровой чашки с фрагментом рисунка девочки в платье и растроганно произносит: «Сеанс!», и Довлатов объясняет, что этот лагерный термин служит для выражения сильного чувственного (эротического, пищевого и т. п.) переживания. СМЫСЛОВО близкий случай, не правда ли?

Вообще, в последние годы неожиданно модной стала тенденция употреблять уменьшительно-ласкательные формы там, где они странны не только с точки зрения содержания («больничка» по отношению к обычной, не маленькой больнице, «человечек» как ласковое обращение к женщине, «печалька» в значении «грустно» или «жалко»), но и с точки зрения морфологии: «спасибки», «чмоки», «обнимашки». Здесь есть как желание придать ДИСКУРСУ дополнительную доверительность, непринужденность, так и, ПОХОДУ, желание придать ему же ироничный оттенок: «печалька» — это не просто выражение грусти, это еще и легкая издевка над тем, кто рассчитывает на это выражение, принижение повода: «Я потеряла бусы». — «Печалька». Скажем, отреагировать таким образом на сообщение о смерти или о том, что человек потерял много денег, вообще НЕ АЛЕ, и АДЕКВАТНЫЙ/ВМЕНЯЕМЫЙ человек делать этого не будет. Эта тенденция породила волну издевок и подражаний, например: «Расставашки — всегда печалька. Сократик». Кстати, «печалька» еще напоминает нам о былой популярности олбанского языка — это одно из немногих слов, которое иногда еще пишется по его законам: «пичалька».

О вечном: «бабло» и «капец»

Крайне интересная тема, как трансформируются названия вечно актуальных предметов, явлений, событий, эмоций и какое наименование становится наиболее модным в тот или иной период. Хороший пример — синонимы слова «деньги». Использовать ТУПО это слово скучно, поэтому в разные периоды нашей истории последних лет деньги назывались: «капуста», «хрусты», «бабки», «бабло», «бабосы», «лавэ», «лавандос».

Кстати, эти трансформации — пример того, о чем говорит Алексей Васильевич Михеев: отказываясь от модного слова, «продвинутая» часть общества начинает его переделывать — так жуткое «лавандос» становится не менее жутким «лавэ». То же самое происходит и с номинациями крупных сумм: надоевший всем «лимон» становится «лямом», «кусок» заменяется «штукой» (или наоборот?) и так далее. Поскольку деньги — это, пожалуй, главное понятие воровской среды, названия денег идут преимущественно оттуда.

Еще одно явление, которое вечно актуально и постоянно требует новых модных слов и о чем трудно говорить НА ПОЗИТИВЕ: крайне неприятное, плохое событие. В русском языке последних лет все чаще используются эвфемизмы, напрочь вытеснившее невинные «конец», «хана», «караул». В разные годы от тех, кто не хочет материться, можно было услышать «капец», «пипец», «кабзда», «песец», «трындец» (кстати, АЛЛЮЗИИ к матерной лексике говорят нам о важном социальном феномене: у говорящих исчерпаны рациональные средства освоения ситуации, потому что она находится по ту сторону добра и зла, поэтому ненормативная лексика – средство КАНАЛИЗАЦИИ этих переживаний). И вдруг недавно для характеристики подобного рода ситуаций появилось новое слово, никак не намекающее на мат: дно. Безобидное слово, в прошлой жизни обозначавшее нижнюю часть сосуда или водоема, ВНЕЗАПНО стало использоваться для обозначения предельного ухудшения ситуации. А дальше оно пережило удивительное приключение: как только оно стало использоваться направо и налево в этом новом значении, кто-то вспомнил афоризм Станислава Ежи Леца: «Когда я думал, что достиг самого дна, снизу постучали». И это сочетание нового значения с цитатой придало абсолютно новый смысл окружающей нас реальности, которую мы так элегантно характеризуем: мы думали, что это предельно плохая ситуация, но, оказывается, «конец мой — еще НИ РАЗУ НЕ конец».

Несколько коротких наблюдений

В последнее время актуальны сокращения типа «магаз», «нра» и «ре», но встречаются они обычно в письменной речи. Их порождает не только закон экономии речевых усилий, в соответствии с которым в речи побеждают более короткие формы слов и длинные преобразуются в короткие, но и закон экономии денежных средств при смс-сообщениях, а также закон экономии физических усилий при печати сообщений на гаджетах и компьютерах.

Особый интерес вызывают ситуации, когда существовавшее в языке слово вдруг снова заимствуется. Пример — «активности». Русский язык раньше вроде не предполагал применение слова «активность» во множественном числе, и вообще это слово относилось если не к области научной литературы, то, по крайней мере, к официальному и деловому стилям. Сейчас оно переживает второе рождение. В этой своей реинкарнации из слова в единственном числе — sigularia tantum, «активность» стало pluralia tantum — словом во множественном числе, например: «Приходите к нам на праздник, будет много разных активностей».

Модными бывают не только слова, но и речевые ошибки. Например, одно время в маршрутках все вдруг начали говорить «оплатите за проезд» вместо «заплатите за проезд» или «оплатите проезд». Сейчас одно из самых модных неправильных употреблений слова — это «подсказать» в значении «сказать», хотя это слово означает «тихо сказать другому человеку правильный ответ». Уже не первое десятилетие не выходит из моды несчастная пара «одевать/надевать». Объяснить, почему на смену нормативному варианту приходит вдруг ошибочный вариант и все начинают говорить «днями» вместо «на днях», я не берусь.

Еще один нюанс использования модных слов состоит в том, что мы часто начинаем применять их КАК БЫ в шутку. Я наблюдаю, как образованные и точно знающие, как правильно, люди начали говорить «на районе», причем уже не очень понятно, с иронией они это делают или нет.

С «красивыми» словами типа «концептуальный» история обычная, повторяющаяся из века в век: говорящий ГАРНИРУЕТ ими свой рассказ, чтобы продемонстрировать, что он ТИПА образованный, однако если попросить его рассказать, что такое дискурс, гештальт, концепт (и чем он отличается от концепции) или объяснить произнесенное им словосочетание «метафизический бред», то можно посадить человека в лужу.

Говоря не как все, становишься как все

У Агнии Львовны Барто есть сатирический стих о старшекласснице, которая наряжается по моде и из-за этого выглядит нелепо и страдает ужасно. Заканчивается стихотворение двустишием-моралью:

Но, следуя за модой,
Себя не изуродуй!

То же самое можно сказать и о языковой моде. Использование постоянно мелькающих слов неизбежно, если вы общаетесь с носителями языка. Но, следуя за языковой модой, важно понимать, что модные слова обедняют речь: сколько прилагательных сожрало слово «крутой», страшно подумать! Крутым называют и фильм, и человека, и поездку, хотя в обычной речи все эти объекты характеризовались бы совершенно разными прилагательными… Второе — модные слова часто «ломают» привычные синтаксические схемы («днями», «в моменте») и используются не в том значении («апробировать» в значении «опробовать», хотя это на самом деле «одобрить»), поэтому грамотный и образованный собеседник может вам этот КОСЯК не простить. Наконец, это в конце концов скучно — одеваться как все, говорить как все. Если сначала модные слова позволяют действительно маркировать себя и выделяться, то потом они наоборот делают говорящих единой безликой массой.

КАК-ТО ТАК.