21 августа президент России Владимир Путин прилетел в Финляндию, где, так же как и во Франции, провел пресс-конференцию по острым внутри- и внешнеполитическим темам, и специальный корреспондент “Ъ”Андрей Колесников отмечает развитие этих тем: теперь Владимир Путин, например, рассказал не только о том, что подписи незарегистрированных кандидатов в Московскую городскую думу были фальсифицированы, но и том, что для фальсификации использовались подписи давно умерших людей.
Я поинтересовался у Матти Посио, главного редактора сразу нескольких хельсинских провинциальных газет (то есть дело не том, что все газеты Финляндии — провинциальные, поскольку столичных в этой провинциальной стране быть не может вовсе, а в том, что они и правда издаются не в Хельсинки), чего ждать от этой встречи (а то мне уже самому надоело отвечать на этот вопрос финских журналистов). Матти Посио рассказал, какое значение президент Финляндии Саули Ниинистё придает этой встрече:
— Он, я думаю, хочет лично от Владимира Путина узнать, что происходит в мире великих держав!
Дело в том, что накануне президент Финляндии встретился с послами в разнообразных странах и заявил, что Россия, без сомнения, великая держава (он сделал это даже раньше, чем Эмманюэль Макрон в своем Twitter). Ему даже никто и возразить-то не успел, а он уже словно оправдывался: да, он знает, что и ВВП России близок к бельгийскому и голландскому. И по этим показателям великими державами являются Китай и США. Но Россия в последнее время показывает себя великой с военной, а также с политической точки зрения и таким образом входит в треугольник США—Китай—Россия. А внутри этого треугольника, объяснил финляндский президент, находится ЕС, а внутри ЕС — Финляндия (которая, видимо, и является той иглой, на конце которой покоится, если что, смерть, по крайней мере всем иллюзиям). Так что Финляндия имеет право знать о том, что на самом деле происходит, к примеру, в Сирии и, может быть, даже в Гонконге, и не исключено, это даже зона ее жизненно важных интересов… Впрочем, нет, этого Саули Ниинистё не говорил своим послам, нет (не исключено, что и так само собой разумеется).
Программа у коллег была привлекательная: недолгие, по предположениям, переговоры и бросок на катере на остров, где есть крепость Свеаборг (не надо говорить, что это вторая за два дня крепость в жизни Владимира Путина — после Форта де Брегансон на Лазурном берегу Франции. Просто не надо об этом говорить).
Крепость эта хороша тем, что в свое время принадлежала Швеции (как и сама Финляндия), потом, с 1809 года, России и, наконец, в 1917 году оказалась уже в обычной Финляндии.
И сейчас одна из главных достопримечательностей крепости — тюрьма открытого типа, заключенные которой работают в местном музее с вероятностью получения рабочих профессий. Так что у Владимира Путина при посещении музея была возможность пообщаться с этими людьми, не потерявшими веру в других людей.
Там, в крепости, Владимир Путин и Саули Ниинистё собирались отужинать (как те четыре мушкетера), но все-таки не в тюрьме, нет, а в гражданском отеле.
Двухсторонняя встреча в президентском дворце и в самом деле оказалась стремительной. В начале ее Саули Ниинистё успел сообщить Владимиру Путину:
— Мы очень рады, что, несмотря на ваш график, у вас остается время на такие визиты!
В этом просматривалось некоторое историческое подчинение некоторому историческому доминированию, тем более что через полминуты финский президент честно признался:
— В настоящее время нам очень нужны такие визиты.
На пресс-конференции, которая последовала очень даже скоро, президенту Финляндии удалось продемонстрировать свою непосредственную причастность к решению великих вопросов великих держав, в том числе внутри драматического треугольника:
— Мы также успели немного поговорить об Украине! Я собираюсь туда недели через две, а пока я понял,— рассказал финляндский президент,— что осуществляются практические инициативы, практическая работа ведется...
Похоже, Владимир Путин рассказал финляндскому президенту о том, как произойдет возвращение на родину украинских моряков и кого Россия получит за них.
Финские журналисты привыкли, видимо, задавать вопросы сидя, пока их президенты стоят, поэтому пресс-секретарь российского президента долго оглядывался в поисках финляндской журналистки, спросившей Владимира Путина, почему Россия не соблюдает принципы Совета Европы (она имела в виду протест в Москве), но так никого толком и не обнаружил. Вопрос и правда звучал словно из ниоткуда, а значит, отовсюду, и казалось, гремит в зале чьим-то грозным предупреждением, а может быть, уже и приговором.
— И в каком качестве вы видите себя в 2025 году? — спросила корреспондентка господина Путина и потом, видимо из вежливости, добавила:
— И к господину Ниинистё: что вы об этом думаете?
Реверанс мог бы выглядеть, впрочем, и как-нибудь получше.
Первый вопрос между тем повторял то, о чем Владимира Путина во вторник спрашивали в Форте де Брегансон, и теперь его ответ несильно отличался от тогдашнего. Господин Путин заверил, что в России соблюдаются права человека, что такие митинги и шествия не уникальная ситуация, в том числе и для Европы.
Что там они «имеют гораздо более тяжелые последствия для участников, там речь идет о большом количестве погибших и о тысячах раненых, в том числе тяжело раненных, в том числе о сотрудниках правоохранительных органов…» и что это «связано с обострением ситуации в ходе предвыборной кампании». Правда, в этот раз господин Путин сказал не только о том, что незарегистрированные кандидаты представили фальсифицированные подписи, но и о том, что «есть мертвые души…Они давно ушли из жизни, но их подписи стоят… Это не ошибка, это фальсификация…»
Таким образом, обвинения, предъявленные пока прежде всего финской общественности, оказались более тяжелыми, чем те, что должны были, видимо, до сих пор представлять себе и своему воображению европейские коллеги.
Господин Путин заверил, что «у граждан есть право защищать свои права с помощью митингов», но что «на несанкционированные мероприятия правоохранительные органы реагируют» и будут соответствующим образом реагировать.
И Владимир Путин добавил про уголовную и административную ответственность «для тех, кто нарушает законы» — видимо, для того, чтобы те, кто полагал, что эти действия не одобрены им лично, окончательно расстались с такой иллюзией.
Между тем российскому президенту еще какое-то время следует быть, очевидно, готовым к тому, что вопросы про такие митинги будут продолжаться в подобного рода зарубежных поездках. По крайней мере эта ситуация очень напоминает историю времен второй чеченской войны, когда в каждом европейском городе Владимира Путина в обязательном порядке встречали и вопросы про эту войну, и обязательно манифестации (которых пока тут нет). Впрочем, повод тогда был, конечно, более серьезный.
— Что касается 2025 года, об этом еще рано говорить,— господин Путин не дал малейшего удовольствия финляндской журналистке зацепиться хоть за одно его слово, касающееся его собственной судьбы (а о таком удовольствии мечтают, конечно, все без исключения журналисты на таких пресс-конференциях).
— Что касается Совета Европы,— пожал плечами Владимир Путин,— мы туда не рвемся. Если нас там не хотят видеть, нас там не будет. Но тогда те же люди, о которых вы говорите, не смогут обратиться в Европейский суд по правам человека.
Видимо, Владимиру Путину так понравилась формулировка господина Эмманюэля Макрона по этому пункту, что он ее теперь с удовлетворением полностью воспроизвел.
— Я, как и многие финны,— добавил господин Ниинистё,— наблюдаю за событиями в Москве и в других местах по телевизору. И наверное, было бы слишком легкомысленно сказать, что такого у нас нет. Но у нас есть контакт между администрацией и граждански обществом. Это одна из причин того, что у нас такого нет!
Таким образом финский президент, преследуя, без сомнения, прежде всего высокие внутриполитические цели, хотел он этого или нет, обратил внимание Владимира Путина на работу администрации президента России.
Много времени у российского президента занял ответ о его реакции на выход США из Договора о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД).
— Американцы сами заявили, что они не собираются размещать такие технологии в Европе,— произнес сначала господин Ниинистё.
Господин Путин не в первый раз объяснил, что речь идет об испытании ракеты средней дальности с наземным базированием:
— У нас есть все основания полагать, что работа над этой ракетой началась задолго до того, как был найден повод для выхода из договора (то есть все-таки повод был.— А. К.)… Я, правда, тоже не слышал, что американцы собираются размещать эти ракеты в Европе. Если так, это хорошо, конечно…
Прежде всего для Европы, имел он в виду.
Владимир Путин добавил, что вообще-то это ракета Tomahawk, «ее приземлили, приспособили для пусков с земли…Пуски могут быть осуществлены с пусковых установок в Румынии и, возможно, в ближайшее время — в Польше… Достаточно поменять только программное оборудование…» и он заверил, что нет никакой уверенности, что американские партнеры будут информировать своих европейских коллег о том, что в какой-то момент поменяют это программное обеспечение.
— Для нас это угроза,— заверил российский президент и пообещал, тоже не в первый раз, реагировать зеркально.
Впрочем, обещание впервые прозвучало после того, как перестал существовать Договор о РСМД. То есть все свободны. И это, конечно, добавило красок.
Главный редактор Матти Посио, с которым я разговаривал час назад, тоже задал вопрос (причем я знаю, что он хотел сделать это на русском языке, но сотрудники финского протокола его разубедили). Он напомнил финляндскому президенту его слова про великую державу Россию, ось треугольника (все-таки по всем признакам именно российская ось — зла). Но его интересовал прежде всего взрыв в Архангельской области (думаю, не в последнюю очередь потому, что у него оттуда жена.— А. К.). Он просил о большей информационной открытости в этом вопросе.
Господин Путин заверил:
— По имеющейся у меня информации, там все в норме.
Наконец, господина Путина спросили, нет ли у него сомнений, что будет завершен «Северный поток-2» (в этот день закончилось строительство части газопровода в исключительно территориальных водах Финляндии.— А. К.).
Господин Путин пожал плечами, рассказал, что «американцы убедили европейских партнеров, что именно они должны загружать их военно-промышленный комплекс», хотя у европейцев есть для этого свои возможности, и что «если они убедят, что и газ должны закупать по завышенным ценам, а потом еще и субсидировать закупки экономически невыгодного продукта (американского сжиженного газа.— А. К.)», то он уже ничему и не удивится.
— Но мне кажется, что это избыточные требования для союзнических отношений,— прокомментировал господин Путин, по всей видимости, играя незамысловатый мотив на струнах ранимых, хотелось бы надеяться, живых европейских душ.
— Думаю, что проект будет реализован,— кивнул он в конце концов.
Через несколько минут от причала президентского дворца отчалил катер с Владимиром Путиным и Саули Ниинистё на борту. Уже намечался закат.
Вечер обещал быть темным.
0
75.00
