Вслед за Нагорным Карабахом вспыхнула Киргизия. И этот кризис тоже предсказывали заранее, как поствыборные митинги в Белоруссии и войну Армении с Азербайджаном. Тут аналитикам еще проще: «киргизинги» случаются с завидной регулярностью. Механизмы западной демократии фантасмагорично накладываются на местный криминальный трайбализм, и «народ» под сурдинку очередных выборов сносит старую власть, тасуя колоду «северных» и «южных» политических вождей.
В результате межклановых разборок страна погружается в феодальный век и дробится на восемь-девять вотчин. Затем стороны заключают временное перемирие до очередных выборов. В Киргизии работают множество НКО, есть влияние Китая и Турции, но с переворотами киргизы справляются без всякого иностранного вмешательства. Россия — над схваткой, выстраивает отношение со всеми кланами, но главное, выдерживает связи с силовым контуром республики, который не дает стране перейти к гражданской войне и полному развалу.
Вокруг России продолжает формироваться дуга нестабильности по линии постсоветского фронтира. И есть ощущение, что уже известными кризисами дело не обойдется. В воскресенье 11 октября пройдут президентские выборы в Таджикистане. Там наблюдаются все признаки социально-экономического кризиса, умноженного на проблемы транзита власти. Только силовая вертикаль удерживает государство от политических волнений.
Далее, 25 октября ожидаются местные выборы в Украине. Их результаты могут добить теряющую популярность партию Владимира Зеленского, ослабить власть президента и усилить радикалов. Минский формат в новой итерации уже практически уничтожен, условное перемирие на Донбассе висит на волоске. А 1 ноября — президентские выборы в Молдавии, еще одном политически нестабильном failed state. Там уже сейчас оппозиция отказывается признавать итоги голосования и готовит волнения и протесты, направленные против умеренно пророссийского президента Игоря Додона.
На старте 2021 года, в январе, выборы в меджлис Казахстана. Там наблюдается кризисная ситуация в связи с пандемией и падением уровня жизни, а также выходят на поверхность межклановые разборки вследствие недавнего транзита власти. А завершат следующий год выборы президента Республики Узбекистан, где помимо экономических проблем ощущается давление исламистского подполья.
В целом же ситуацию на постсоветском пространстве в ближайший год будут определять три кризисных фактора. Во-первых, эпидемиологическая ситуация и тяжесть второй волны коронавируса: запас прочности у постсоветских стран невелик, падение уровня жизни ощущается повсеместно — сказывается недиверсифицированность региональных экономик, зависимость от сырья, туристов, иностранных инвестиций, доходов мигрантов. И если первый удар пандемии государства выдержали, то на следующий терпения у граждан может не хватить.
Второй фактор, лишь отчасти следствие первого, — незначительный кредит доверия к власти и правящим элитам в целом. Эта проблема формировалась задолго до коронакризиса. Граждане повсеместно недовольны качеством управления, коррупцией, неравенством. Ощущается запрос на справедливость. А мода на ненасильственные протесты еще не докатилась до этих регионов. Все это накладывается на трансформацию государств, идущую вслед за окончательным разрушением постсоветских механизмов власти, изменением структуры экономик и трансферта капитала. Страны по всему российскому периметру находятся в поиске своего будущего. И местные элиты, которые хотели бы замкнуть этот процесс на узкий междусобойчик, не в состоянии остановить претензии граждан на заключение новых общественных договоров.
Наконец, третий фактор — влияние на внутрирегиональный кризис внешних сил и запас прочности российской внешней политики. Велик соблазн списать пожар на имперском фронтире на коварную спецоперацию наших геополитических соперников. Тем более что попытки взорвать российское пограничье, и уже вполне удачные, мы наблюдаем последние тридцать лет. Особенно это касается западного направления, где к кровоточащему Донбассу только что едва не присоединилась Белоруссия. И США, и Польша не скрывают подрывной деятельности и намерения вплотную подвинуть военный блок к границам России.
В Закавказье с четкой целью дестабилизировать ситуацию ворвался новый игрок — Турция. Пантюркистские амбиции президента Реджепа Эрдогана простираются и дальше — в российские Северный Кавказ, Поволжье, Крым. А также в Среднюю Азию, где к предыдущим интересантам присоединяется Китай. Пекин, впрочем, ставит на политическую стабильность региона, гарантирующую ползучую экспансию китайских инвестиций.
Тем не менее в основе каждого кризиса на постсоветском пространстве лежат свои органичные причины, спровоцированные в первую очередь внутриполитическими особенностями развития государств. Конечно, этим пользуются внешние силы, провоцируя там, где тонко. Поэтому решения со стороны России, не всегда очевидные и понятные наблюдателям, следуют по двум векторам.
Первый — это интеграционные процессы на платформах Союзного государства, ЕАЭС или ОДКБ, направленные на консолидацию постсоветского пространства на основе общих региональных интересов и экономических связей. Эта евразийская сборка в первую очередь препятствует намерениям внешних игроков разрушить взаимодействие соседей и хаотизировать регион. Экономические преференции от интеграции пока, правда, не очевидны нашим союзникам, которые упрекают Россию в том, что она снимает все сливки с общего рынка капиталов и рабочей силы.
Отсутствие очевидного экономического развития региона с российским ядром является основным препятствием для дальнейшего развития евразийской интеграции. В то время как другие игроки, прежде всего Китай, уже сейчас пытаются включить потенциал экономик той же Средней Азии в свой контур. Пекин всей своей финансово-промышленной мощью очевидно конкурирует с Москвой, постепенно уменьшая в регионе и политическое влияние России. К счастью, этот процесс тормозят сами среднеазиатские государства, не желающие попасть в зависимость от КНР.
Второй трек, которым пользуется Россия во взаимоотношениях с соседями, — прямой диалог с элитами и главами постсоветских государств. Здесь в первую очередь используется личный ресурс Владимира Путина и его гигантский опыт: он прекрасно знает партнеров и коллег на евразийском поле, как бывших у власти после развала Союза, так и следующие поколения элиты. К сожалению, этот ресурс не дополняется инструментами мягкой силы и более гибкой работой российских дипломатов.
С другой стороны, в условиях рыхлой клановой системы большинства государств постсоветского пространства и цветущих антироссийских настроений в ряде стран ставка на властную вертикаль позволяет удерживать контроль в условиях трансформации политических систем соседей. Российскую политику на евразийском пространстве в последнее время часто упрекают в реактивности и конъюнктурности, отсутствии стратегического видения, но в условиях идеологической и экономической слабости самого российского государства и хаотичного состояния миросистемы, вероятно, мы выжимаем максимум из имеющихся ресурсов.
Перспектива переговоров по Карабаху
К десятым числам октября, спустя два месяца после президентских выборов в Белоруссии, две недели после начала войны в Нагорном Карабахе и два дня после переворота в Киргизии, Россия включила на полную все механизмы урегулирования кризисов на евразийском пространстве. В Ереване открылось заседание Межправительственного совета ЕАЭС, на которое прибыли главы правительств Армении, России, Казахстана, Белоруссии и Киргизии. Повестка исключительно рабочая — бюджет, эпидемиологическая ситуация, развитие торговли, реализации «дорожной карты» устранения барьеров на общем рынке союза. Особое внимание российской вакцине. Коронакризис — долгоиграющий фактор, который бьет по экономике ЕАЭС и позициям местных элит. Но очевидно, что партнеры используют площадку для синхронизации и политических механизмов стабилизации региона.
После череды закулисных переговоров и официальных телефонных разговоров президентов Армении и Азербайджана с Владимиром Путиным появилась надежда на прекращение огня в Карабахе и начало мирного процесса. Российский президент призвал остановить кровопролитие и провести переговоры в Москве на уровне глав МИД Армении и Азербайджана. Обе стороны ответили согласием.
«Мы верны принципу мирного урегулирования нагорнокарабахского конфликта. Готовы к возобновлению мирного процесса в соответствии с заявлениями, сделанными в последние несколько дней президентами и министрами иностранных дел стран — сопредседателей Минской группы ОБСЕ», — заявил премьер Армении Никол Пашинян на заседании Межправсовета ЕАЭС.
Таким образом, старт переговорного процесса базируется на площадках в Москве и ЕАЭС и исключает непосредственное участие как сопредседателей Минской группы (Франции и США), так и Турции, которая рассчитывала таким образом — не военным, так дипломатическим — закрепить свои позиции в Закавказье. Это важное достижение российской дипломатии. Вероятно, информационная пауза была связана с подготовкой именно такого конструкта урегулирования кризиса под эгидой России. В то же время соперникам необходимо было время, чтобы истощить ресурсы и убедиться в бессмысленности военных усилий.
Подвести промежуточный итог двухнедельной кампании в Карабахе непросто: стороны активно фальсифицируют данные о потерях, видеодоказательства и документы. Очевидно, что потери и в живой силе, и в технике по обе стороны тяжелые, но у Азербайджана изначально выше запас прочности и ресурсов. Похвастаться особо нечем. Наступающие азербайджанские части не смогли пробиться с севера, в районе Мартакерта, но захватили небольшой плацдарм на юге в Джебраильском районе. Гористый характер местности дает серьезное преимущество армянам, которое не удалось нивелировать даже с помощью господства в воздухе.
Тем более что летный отряд Азербайджана, включая турецкие беспилотники Bayraktar, существенно поредел. Десяток захваченных поселений обстреливаются с близлежащих высот и весьма условно дают наступающим тактические преимущества. В последние несколько дней азербайджанцы наращивают силы и резервы на юго-востоке Карабаха, стремясь выйти во фланг группировке, обороняющей Физули. В перспективе можно предположить и прорыв к Лачинскому коридору, и даже выход на Шуши и Степанакерт. Но не похоже, что этим амбициям суждено реализоваться, хотя в последние дни перед перемирием Азербайджан наверняка попытается расширить южный плацдарм.
В целом же по-прежнему непонятно, за счет чего Баку планировал одержать победу в неприступном Карабахе — и планировал ли вообще. Всю минувшую неделю официальные лица настойчиво предлагали учесть мнение Турции в вероятном переговорном процессе. А после старта переговоров в Москве спикер турецкого парламента Мустафа Шентоп заявил РИА «Новости», что высший законодательный орган страны может рассмотреть вопрос об отправке турецких военных в Азербайджан. Вполне вероятно, что Анкара будет торпедировать мирный процесс, если ее инвестиции в карабахскую войну не будут окупаться.
Некоторые эксперты предположили, что вслед за Закавказьем турки отправились разжигать огонь войны и дальше, в Среднюю Азию, многозначительно указывая на вспыхнувшую Киргизию. Однако пока жители этой страны сами устраивают очередную дестабилизацию государства.
С чего все началось в Киргизии
Киргизская государственность — явление хрупкое и капризное. Дай хотя бы толику слабины, смести немного центр политической тяжести, и страна опять на время вернется к традиционному кочевому образу жизни. За тридцать лет независимости республика пережила уже два — в 2005 и 2010 годах — государственных переворота, которые отчего-то до сих пор ошибочно называются «революциями»; все же революция предполагает учреждение нового общественно-политического порядка, чего в Киргизии мы не наблюдаем.
Оба раза ситуация выходила из-под контроля почти мгновенно, а улица свергала властвующих без особого сопротивления. Вот и на этот раз понадобилась фактически всего одна ночь не самых яростных протестов в Бишкеке, чтобы в Киргизию вернулись старые добрые феодальные порядки. А вместе с ними и все отправленные за решетку или за границу командой президента Сооронбая Жээнбекова экс-чиновники, ринувшиеся в очередной передел власти. Был бы киргизский лидер поумереннее в своих аппетитах и осмотрительнее в своих действиях, быть может, не пришлось бы ему спасаться бегством на юг страны.
Удивительно, но сама предвыборная кампания в преддверии парламентских выборов 4 октября проходила спокойно. Президент вроде бы старался дистанцироваться ото всех политических сил, в том числе от условной «партии власти» «Биримдик». Хотя было ясно, что конституционно сильный парламент Жээнбекову нужно было «приручить». И он, как показало дальнейшее, такую попытку предпринял.
Так, после подсчета голосов оказалось, что из 16 допущенных ЦИКом партий семипроцентный барьер в парламент смогли преодолеть только четыре: «Биримдик» (24,5%), «Мекеним Кыргызстан» (23,88%), «Кыргызстан» (8,76%) и «Бутун Кыргызстан» (7,13%). За исключением «Кыргызстана» остальные партии представляли южные кланы. Как показывает история, столь беззастенчивый перекос в стране, традиционно рассеченной на непримиримые Юг и Север, ничем хорошим не закачивается.
Тем более что и уровень манипуляций с голосами избирателей, по мнению экспертов, в этом электоральном сезоне оказался феерическим. Активная «скупка» избирателей по две тысячи сомов (почти столько же будет в рублях). Открепительные талоны. Досрочное и удаленное голосование. Массовое перепрограммирование автоматических урн. Передача результатов выборов в комиссии на обычных флешках. В общем, с манипуляциями было где разгуляться, и точку невозврата Жээнбеков в день голосования преодолел на всех парах.
Как только были оглашены результаты выборов, последовала мгновенная мобилизация протеста. Уже днем 5 октября тысячи людей из сторонников проигравших партий заполнили знаменитую площадь Ала-Тоо в центре Бишкека и потребовали аннулировать итоги голосования. К вечеру к митингующим присоединились мужчины спортивного телосложения — предположительно из северного криминалитета.
Силовики, оцепившие правительственные здания, попытались было разогнать протестующих, однако только раззадорили толпу. Стрелять же по людям никто не решился. Через несколько часов митингующие уже фотографировались в парадных помещениях Белого дома и растаскивали его роскошные интерьеры по квартирам и домам. Администрация президента, как и глава страны, столицу заблаговременно покинули, оставив ее на попечение восставших.
Дальше — больше: толпа двинулась к следственному изолятору Государственного комитета национальной безопасности и освободила экс-президента страны Алмазбека Атамбаева, Фарида Ниязова, главу его администрации, бывшего премьера Сапара Исакова и других еще недавно значимых политических деятелей. Здесь силовики уже не то чтобы не сопротивлялись, а просто переходили на строну «народа», охотно выпуская тех, чье имя выкрикивали из толпы.
И хотя наутро Жээнбеков все же согласился выполнить главное требование протестующих — аннулировать итоги парламентских выборов, — остановить процесс энтропии оказалось уже невозможно. Госслужащие массово подавали в отставку. Правоохранители передвигались по городу только в гражданской одежде. В столице хоть какой-то порядок поддерживали дружинники — инициативные местные жители, организовавшиеся в группы, чтобы защитить то, что еще можно было защитить от мародеров. Вслед за столицей хаос постепенно охватил другие регионы страны.
Так утром 6 октября государства в Киргизии в очередной раз не стало.
Какова политическая обстановка в Киргизии сегодня
Демонтированная в считанные часы вертикаль исполнительной власти в республике привела страну к неслыханному политическому и социальному размежеванию. Действующий президент оттеснен на обочину. Он даже не смог получить консолидированную поддержку на юге страны — в родном городе Ош, где его брат столь неудачно попытался организовать провластный митинг. Стянутые на площадь полтысячи местных головорезов быстро разбежались под напором народного негодования. Таким образом, участь президента решена.
Да, он отправил в отставку премьера и его правительство, уволил главу Государственного комитета национальной безопасности (аналог российской ФСБ), предложил снизить семипроцентный заградительный барьер и до 6 ноября собирается объявить новые парламентские выборы. Однако контроль над страной он потерял безвозвратно и теперь — либо добровольное сложение полномочий, либо делегитимация через сложную процедуру импичмента.
В результате отставки премьер-министра и спикера парламента разлом прошел между парламентариями. Так, одна группа депутатов, собравшись в столичном отеле «Достук», избрала своего нового спикера, — Мыктыбека Абдылдаева (это бывший руководитель администрации президента и депутат), а новым премьером — только-только освобожденного из тюрьмы и оперативно оправданного Верховным судом Садыра Жапарова. Другая же часть депутатов после заседания в Доме кино эти назначения признать отказалась.
Неразберихи добавила и расколотая оппозиция. В стране возникло сразу два координационных совета, каждый из которых выдвинул своих кандидатов в управленческую вертикаль. Не стоит забывать и об освобожденном экс-президенте Атамбаеве, который также может претендовать на создание альтернативного центра власти, хотя его сближение с теми же координационными советами вряд ли возможно — слишком много среди его участников тех, кого бывший президент сажал, обижал или оттеснял от власти.
Наконец, отдельным фронтом на этот раз выступили некоторые молодежные организации, например «Люстрация», которым до тошноты надоели все бывшие и действующие лица киргизской политики, и потому они ратуют за радикальное обновление.
В целом, по подсчетам председателя Ассоциации аналитиков и экспертов «Изыскания Срединной Азии», Сергея Масаулова, в Киргизии сегодня образовалось сразу восемь центров, претендующих на власть, что только усиливает дестабилизацию. По словам эксперта, стоит иметь в виду, что в город Ош вернулся его бывший мэр Мелис Мырзакматов, которого «определенные силы хотят сделать координатор всего Юга». К этому добавляется еще и то, что определенные криминальные группы уже не первый день пытаются ворваться в здание фонда госимущества (ФУГИ), где хранятся все самые важные государственные документы: «Если это произойдет, начнется перераспределение собственности, чреватое большой кровью».
Это лоскутное одеяло всевозможных объединений, формальных и неформальных группировок вперемешку с бандитскими формированиями — не в последнюю очередь плоды неумелого «менеджмента» Жээнбекова. Бросив все свои силы на зачистку политического поля от людей Атамбаева и столь явно сделав ставку на близкие кланы, он окончательно разбалансировал родоплеменное устройство республики, вызвав тяжелейший кризис власти. Ситуацию усугубил и общий депрессивный экономический фон, спровоцированный пандемией: одна из главных статей дохода страны — перечисления трудовых мигрантов, работающих в России, — оказалась серьезно урезана.
Однако если говорить о глубинных причинах столь неустойчивой государственной конструкции в Киргизии, то она, по мнению Сергея Масаулова, скрывается в жесточайшем противоречии между реальным устройством страны и институтами западной демократии, имплементированными в республику после развала СССР.
«В Киргизии и политические партии, и институт выборов всегда были фикцией. Потому что политические партии здесь всего лишь временные объединения, репрезентирующие сложившийся на данный момент консенсус между кланами и их лидерами. В то время как выборы, которые на Западе работают как процедура проявления голоса каждого отдельного гражданина и на время делают его субъектом формирования власти, в реалиях Киргизии оборачиваются еще одной мнимостью. Ведь реальной субъектностью в республике обладает опять-таки клан, а не гражданин. Именно решение клана обязательно для каждого индивида. И пока эти противоречия не будут сняты, страна так и будет переживать один коллапс за другим».
Как происходящее в Киргизии скажется на России
Интересно, что, как только появились новости о киргизском госперевороте, многие с тревогой заговорили о возможном участии в нем Турции. Дескать, бьет Анкара в еще одно уязвимое место на постсоветском пространстве, усиливая дугу нестабильности вокруг России. И хотя могущественный региональный доминион уже давно успешно лоббирует свои интересы в этой стране, главным образом через институты soft power, опрошенные нами эксперты этот след, как, впрочем, и излюбленный западный, в этих событиях не усматривают.
«Конечно, есть в Киргизии контрэлитные группы, которые, например, выстраивают контакты с ближневосточными исламскими структурами. Есть кланы, которые через тот же Фонд Сороса поддерживают контакты с Западом. Недаром Бишкек еще с 1990-х годов считается неформальным международным центром в Центральной Азии. Однако нынешние события в стране складывались столь быстро и стремительно, что объяснять их через внешнее вмешательство просто некорректно», — считает Андрей Казанцев, профессор ВШЭ и главный научный сотрудник Института международных исследований МГИМО.
По его словам, сегодня решающим влиянием в Киргизии обладают только Россия и Китай. Москва — через ЕАЭС и ОДКБ, а также за счет зависимости киргизской экономики от российского рынка. Пекин — за счет своих инвестиций, а также опосредованно через полуконтрабандную транзитную торговлю китайскими товарами, от которых сильно зависят все самые богатые кланы.
И именно поэтому в условиях политической нейтральности Китая все эти пестрые чуть ли не стихийно сложившиеся политические группы отчаянно конкурируют друг с другом за внимание Москвы. Потому что любое свидетельство прямого или косвенного контакта с Кремлем — это козырь против оппонента. И это, конечно, на руку России, которая, в свою очередь, заинтересована в том, чтобы как можно быстрее вернуть в страну силовой контроль. И далеко не только потому что республика традиционно была криминализирована, где Юг — это известный черный экспортный хаб. Есть в этой стране сейчас силы куда более опасные.
«Уже многие годы главный риск для Киргизии — это исламизация, проникновение радикальных исламских группировок, — считает Андрей Казанцев. — Потому что помимо традиционно мусульманского Юга, в последние годы началась масштабная радикализация Севера, где очень многие криминальные группировки постепенно разменивают свои уголовные понятия на исламские».
Такая тенденция, как замечает эксперт, особенно опасна потому, что у самих киргизов давно уже нет никакого доверия традиционным институтам власти. Для них светская власть — это априори власть коррумпированная, ненадежная, корыстная. По самой своей сути она уже перестала быть легитимной. А на такой почве, особенно в условиях непосредственной близости турбулентного Таджикистана с его умножающимися экстремистскими группировками разного толка, прекрасно растут самые мрачные и радикальные настроения, которые под флагом исламских лозунгов и смыслов могут легко перекроить сердце Центральной Азии, превратив ее в новый плацдарм «Исламского государства».
Реальна ли дестабилизация в Таджикистане
Опасность такой перспективы в Киргизии особенно усиливается соседним Таджикистаном, где радикальный исламский фактор неизбывен. Так, несмотря на то что Партию исламского возрождения — когда-то единственную оппозиционную партию в стране — запретили еще в 2015 году, она активно продолжает свою подпольную деятельность. Потому есть опасения, что в сам день голосования могут быть предприняты террористические атаки для демонстрации слабости действующего президента.
Однако для того, чтобы осуществить такие акции, у партии должны быть сильные связи в элитном корпусе республики — главным образом среди тех, кто недоволен семейной политикой Эмомали Рахмона. И несмотря на то, что таковые, конечно же, есть, опыт прошлых политических расправ действующего президента, а также отсутствие в Таджикистане действительно влиятельных политиков вряд ли придаст кому бы то ни было решимости для подобной авантюры.
Уже 11 октября в Таджикистане пройдут президентские выборы, на которых, как прогнозируется, должен победить действующий глава республики. Придя к власти еще в далеком 1994 году, в самый разгар гражданской войны (1993–1997), лидер страны подошел к очередному электоральному циклу с определенным запасом прочности, главным образом обеспеченным за счет жесткой силовой вертикали. Однако факторов дестабилизации в регионе достаточно, особенно в свете киргизского переворота, почему и осуществить намеченный сценарий будет не так уж просто.
Свою роль может сыграть и крайне неблагоприятный экономический фон. Из-за карантинных мер значительно упали доходы от трудовых мигрантов, а значит — беднеет не только и без того нищее население, но и государственная казна. В некоторых регионах страны в связи с этим ввели лимиты на пользование электричеством, в то время как холода придут в республику уже в ноябре.
0
120.00
