Ангелина Стречина — яркая звездочка российского кино и с каждой ролью раскрывается по-новому. Тем удивительнее, что она признается в своей неуверенности. Впрочем, это ощущение поменялось с появлением в ее жизни Ильи Малакова, за которого актриса вышла замуж в августе этого года.
- Да, вот недавно я уезжала на пять дней к бабушке с дедушкой в Краснодар, и Илья даже попросил не говорить, сколько меня не будет. Но это ничего, ведь бывало, мы месяц могли не видеться из-за съемок в разных городах. И довольно часто случалось, что я утром просыпаюсь, а он только лег спать после смены, или наоборот, и мы не можем даже поговорить по телефону. Были такие сложные периоды. Но это дает зеленый свет романтике. Как-то мы также очень долго не виделись, я — в гостинице в Петербурге, Илья — в Москве на смене, и тут стук в мой номер ночью… Илья после короткого съемочного дня полетел ко мне. А утром уже вернулся в Москву и поехал на съемочную площадку.
- Конечно, но еще в детстве мама сказала мне: «Любовь — это не когда ты просто скучаешь по человеку, а когда жить без него не можешь». И встретив Илью, я поняла, что это такое. Ты просыпаешься, и все твои мысли где-то там, где он, за сотни километров.
- Кстати, интересное сравнение. Раньше, если что-то случалось, я звонила родителям, а сейчас сразу: «Илюша, помоги мне!» или прихожу домой — и прямиком к нему. (Смеется.)
- Мы обманываемся, когда пытаемся создать из себя некий образ, который, на наш взгляд, подходит для той или иной ситуации или того или иного человека. А когда ты честен с собой и с другими, не надеваешь маски, то тебя либо принимают, либо нет. Если я прихожу куда-то в плохом настроении, предпочитаю сказать: «Извините, сегодня вот так», а не делать вид, что у меня все прекрасно. Лет в двадцать пять я решила, что хватит уже показывать все время лучшую версию себя. Тогда мы как раз с Ильей начали сниматься в «Воробьином поле» у Павла Григорьевича Чухрая. И я решила, что и с ним буду такой, какая есть, со своими сложностями, нюансами, я не скрывала, что мне нравится, а что нет. В общем, если ты не врешь себе и другим, то автоматически защищен от многих разочарований, как мне кажется. Я стараюсь окружать себя людьми, которые ценят правду, честность, искренность, и я могу не притворяться, звонить им в любой момент и чувствовать себя легко.
- Да, с первого общения. Я болтушка с теми, с кем мне хорошо. А с Ильей я начала говорить сразу же и помногу, потому что почувствовала, что могу открыться. И для меня это был шок.
- Нет, но когда я говорю девяносто процентов времени, что ему остается делать?! (Смеется.) Психологи утверждают, что мужчины не любят, когда девушки много говорят, мол, их, наоборот, надо слушать… Все люди разные. Илья любит, когда я говорю, и однажды, когда мы с ним отдыхали на Бали, я вдруг резко замолчала. И Илья понял, что со мной что-то не так. Оказалось, это был тепловой удар, и успели быстро принять меры. Для него странно, если я молчу, он сразу спрашивает: «А что случилось?». Мне нравится все обсуждать с Ильей, для меня это про доверие. Но главное — понимать свои особенности и принимать себя. И тогда найдется человек, которому будет хорошо именно с тобой.
- Нет, это знает только Илья. Расскажу другую историю. После нашего утверждения в «Воробьиное поле» Павел Григорьевич Чухрай позвал нас поговорить. А когда мы вышли от него, Илья предложил обменяться номерами телефонов. Я, конечно, согласилась, нам же вместе работать. Думала, для дела и просит. А оказалось, я ему понравилась, и он поразился, что я легко на это пошла. (Смеется.) Потом Илья увидел у меня в соцсетях цветы (мне периодически присылают букеты, и я порой выкладываю фото) и, решив, что я не одна, закрыл эту историю. (Смеется.) Наши отношения завязались на дружбе, а уже потом, спустя время, возникло что-то романтическое. И нам обоим было важно, чтобы мы друг другу не мешали в работе, потому что тогда главным было именно это. Просто в какой-то момент я уже не смогла молчать, неизвестность стала угнетать.
- Да, я решила, что так будет вернее.
- Да, конечно, слышала и такое. Но, как говорится, сколько людей, столько и мнений. Я опять же стараюсь поступать так, как чувствую. Кто-то из подруг говорил, что ему самому следует признаться, а кто-то меня поддерживал. Но так как мы уже были в работе над картиной, я понимала, что переживания начинают мешать сосредоточиться на сценах. Поэтому я решила поговорить.
- Нет, как раз казалось, что я ошиблась. Но дело в том, что для меня наша дружба была даже важнее романтических отношений, и я понимала, что если нет, значит, продолжим общаться как друзья.
- А до Ильи у тебя были случаи, чтобы на твои чувства не отвечали?
- Конечно, мы не обязаны нравиться всем, кто нравится нам. Да, что-то не получилось, бывает такое, но зачем разрывать добрые отношения? Тем более что мама мне всегда говорила: «Ты поймешь, когда встретишь своего человека». С Ильей так и получилось. Оказалось, что мы в одно время друг другу понравились, в одно время оказались влюблены, значит, так и должно было произойти.
- Через сколько времени после начала романа вы стали жить вместе?
- Нескоро. Это не так давно произошло, но было уже просто необходимо, потому что, снимаясь шесть дней в неделю по двенадцать-четырнадцать часов, а в седьмой играя спектакль, ты вообще не видишься с человеком. И помню, что в какой-то момент (а мы были уже довольно долго вместе) я сказала, что мне так сложно. Да и в начале интервью я рассказывала про несовпадение смен друг у друга. Ты приходишь и понимаешь, что твой любимый был дома, только по теплу под одеялом, вещам и мокрой зубной щетке.
- С совместной жизнью какие-то сюрпризы друг в друге открывались?
- В какой-то момент я почувствовала, что мне несложно сделать что-то для Ильи. У меня ни разу не возникло желания сказать: «Сам сходи» или «Мне лень». Наоборот, для меня стало в радость помочь. И я даже позвонила маме и рассказала об этом. И она ответила: «Да, это именно то самое». (Улыбается.) Причем я бываю довольно ленива, когда дело касается домашних дел. Но я понимаю, что, придя с работы и увидев немытую посуду, Илья может немножко расстроиться, а вот любая мелочь, которую я сделаю, его всегда очень радует.
- А Илья что-то делает дома, чтобы помочь или тебя порадовать?
- Он так много делает, что я поражаюсь. Недавно я пришла очень уставшей, и тут же передо мной появился чай с какими-то вкусностями. А потом Илья помыл посуду и все убрал так, что я даже не заметила, как он это сделал.
- Друг друга не ревнуете?
- Мне кажется, я довольно ревнивый человек. Так было с детства. Когда братику что-то доставалось, мне казалось, что его больше любят, хотя сейчас понимаю, что это было не так. Но так как профессия у нас коварная и у меня много ролей с любовными линиями, у него тоже есть такие, мы говорим и об этом. На данный момент это одно из наших лучших правил. Причем когда я сильно переживаю, загоняюсь, то, увы, могу закрыться и молчать, и в такие моменты очень помогает договоренность с Ильей про разговор.
- И как долго ты можешь прятаться в своей раковине?
- Раньше могла несколько дней не выходить на связь (смеется), вплоть до того, что если у меня выпадало три свободных дня, я улетала куда-нибудь и закрывалась от всех.
- А сейчас ты поехала просто навестить бабушку с дедушкой или тоже был такой момент?
- Я очень соскучилась по ним. Я полгода плотно работала, в конце августа у нас была свадьба, и я впервые за всю мою жизнь не съездила летом в Краснодар. Поэтому ждала «окошко», чтобы сразу рвануть к ним. А вообще, еще зимой планировала всю осень отдыхать и проводить время с семьей, но получила в театре главную роль в «Пигмалионе», и мы репетируем почти каждый день. (Смеется.) Я впервые выпускаю спектакль, не считая дипломных, и никогда не присутствовала на читке пьесы, поэтому не знала, как это происходит. Расскажу смешной случай. Мы с утра сидим в репетиционном зале за большим столом с актерами и читаем пьесу по ролям (а у меня на тот момент параллельно шли съемки, я поздно заканчивала), и вот мы доходим до отрывка без моего текста, и я ставлю локти на стол, подперев голову и как бы закрывая от всех глаза козырьком из рук, и ловлю себя на мысли: «Похоже, что я читаю пьесу, или они видят, что я сплю?». А потом одернула себя: «Ангелина, что происходит? Тебе двадцать семь лет, ты же не в школе!» Мне стало смешно, потом стыдно, я себя растормошила и включилась в процесс. У нас прекрасный Хиггинс — Сергей Чонишвили. Я с ним работала в «Дачниках» в Театре Ермоловой. И когда мне сказали, что мы снова вместе, я обрадовалась, и он мне действительно очень помогает. Надеюсь, у нас получится сильный спектакль.
- За сколько времени до спектакля ты начинаешь волноваться и что испытываешь, когда слышишь первый звонок?
- Я прихожу заранее, часов в пять, потому что мне важно быть готовой, пройти роль целиком. А с первым звонком у меня каждый раз вопрос: «Как, уже?!», времени всегда будто не хватает. Я слушаю трансляцию из зала, как заходят зрители. (Улыбается.) И это всегда волнующе, ведь каждый раз зал разный, на одном спектакле может быть тишина и никаких реакций, на другом же все смеются там, где никогда этого не было. И у тебя в один день болит горло, в другой ты упала и ногу подвернула, в третий еще что-то. Спектакль — это дело живое.
- Ты можешь сказать, что замужество и вообще отношения с Ильей сделали тебя увереннее как девушку и как человека?
- Интересный вопрос, потому что я действительно это ощутила. Появилась какая-то внутренняя энергия, я почувствовала в себе очень много сил, как будто мне море по колено, что бы ни случилось. Такое было только с родителями. Илья — моя опора и защита во всем, и, по-моему, так и должно быть.
- Знаю, что с тобой могли раньше плохо поступить на пробах, на съемках, обидеть. Люди считывают неуверенность, но откуда она в тебе взялась? Родители тебя любили, внимания уделяли достаточно…
- Дело в том, что я поступила на актерский факультет, совсем не понимая, куда иду. Абитуриенты в театральных институтах в большинстве своем очень подготовленные, раскованные люди. А я на их фоне чувствовала себя случайно заглянувшим туда человеком. Помню, как перед коллоквиумом все обсуждали, на какие спектакли ходили, у кого какие премьеры, кто прочитал Станиславского. И я смотрела на них и думала: «Ой, я на эти вопросы ничего не отвечу». Но у меня это и не спросили. Ты поступаешь, но, опять же, не понимаешь, что вокруг происходит: все яркие, с утра до ночи что-то придумывают, а тебя не берут в свою команду, говорят: «Ангелина, тебя же скоро отчислят». И ты ждешь, что тебя выпихнут из института, и считаешь, что, наверное, заняла чужое место.
- А ты не думала, что если они такие подготовленные, а ты нет, но тебя взяли, значит, в тебе увидели что-то?
- Да, это была единственная вера, которая удерживала меня в институте (смеется), а у меня уже на первом курсе была мысль уйти оттуда. И Римма Гавриловна Солнцева, наш педагог, в меня поверила, а затем Алексей Владимирович Дубровский, дав главную роль в спектакле «Анна Франк».
- Но, несмотря на хорошее отношение мастеров, а позже и на большие роли в кино, ты так и не излечилась от своей неуверенности…
- Работаю над этим. Думаю, это затянулось в связи с тем, что на первых пробах у меня на нервной почве произошел речевой зажим. Помню, меня спросили: «Девочка, а что у тебя с речью? Надо с этим что-то сделать, а потом приходить на пробы». А я стояла и не понимала, как быть, не могла ничего ответить. После этого, естественно, я постоянно думала, что со мной что-то не так. Сейчас надеюсь и верю, что у меня нормальная самооценка. (Улыбается.)
- Может быть, повлияло и то, что ты не попала в театр по окончании вуза, а очень хотела?
- Конечно. Потому что на четвертом курсе всем говорят, что нужно служить в театре. И если ты не попала никуда, то ты негласно профнепригодна. А театры и так переполнены, актеров выпускается много. Когда я пришла показываться в ТЮЗ, в первый раз все прошло хорошо, а во второй меня отчитали при других ребятах — как я посмела выйти на сцену, будучи неуверенной в себе. Я ушла в туалет и ревела.
- Скажи, но сейчас, кроме искренней радости, что ты в театре «Сатиры», ты получила сатисфакцию? Ведь это тебя позвали, и ты пришла, уже имея за плечами багаж ролей в кино?
- Честно скажу, что да. (Улыбается.) И невероятно ценно и приятно, что в меня сразу поверили и доверили одну из главных ролей — Соню в спектакле «Дядя Жорж», который ставил Сергей Ишханович Газаров по чеховским пьесам «Леший» и «Дядя Ваня». Поначалу, правда, столкнулась со сложностью — меня не было слышно в зале. Ведь в кино нет необходимости говорить, скажем, на двадцатый ряд. Да и когда я училась, мой любимый педагог Евгения Александровна Ларионова говорила: «Ангелина, посмотри на себя в зеркало: у тебя мелкие черты лица, слабенький голос, не надо тебе на сцену». (Улыбается.) Она переживала за меня. Конечно, нам ставили и голос, и речь, но ведь после выпуска я четыре года не выходила на сцену, да еще на такую большую. А в кино нужно говорить так, чтобы тебя услышал только партнер, потому что иначе будет неестественно. А так как зал огромный, мне важно, чтобы, даже не видя моих слез с последних рядов, меня все слышали и чувствовали то, что чувствую я.
- Прочла, что ты себя никогда не хвалишь, посмотрев свой фильм. Сделать лучше — естественное желание, но важно в целом быть довольной. Иначе где же удовлетворение и радость от работы?
- Я учусь этому, учусь осознанно, и мне очень помогает Илья. Когда у меня выходит картина, то, естественно, первое, что я говорю: «Это не так, то не так» — а он, как противовес, наоборот, озвучивает, что у меня получилось. И до сих пор это так, потому что те люди, мнению которых я доверяла, очень скептически относились к тому, что я делаю.
- Как странно. Неужели ни на одной картине или просто среди тех, с кем ты работала, не находилось людей, кто сказал бы, что ты молодец, хорошо сыграла?
- Это скорее про любовь к себе или ее отсутствие. Когда хвалили и говорили приятные вещи, мне казалось, что это делают из хорошего отношения, чтобы я не расстраивалась.
- Почему? К примеру, какая прекрасная у тебя работа в «Сестрах», совершенно не похожая на другие, да и на тебя саму…
- Спасибо большое, мне очень приятно. Да, это совершенно не мой типаж. Хотя… (Смеется.) Перед съемками второго сезона я пересматривала первый, чтобы вспомнить персонажа. Может быть, у меня какое-то особое чувство юмора, но я смеялась все серии. Сериал ведь очень искренний, но тем не менее я получила столько негатива и о своей роли, и вообще о сериале от тех людей, чье мнение мне важно, что поняла, что, наверное, я вообще не умею работать и выбирать картины, в которых участвовать. У меня был тотальный внутренний провал. (Смеется.) Единственное, мне казалось, что не может быть абсолютно все плохо, это как минимум странно. Но сейчас, наверное, дело пойдет на лад.
- Главное, чтобы ты не думала, что Илья хорошие слова говорит тебе только из любви…
- Нет, я знаю и вижу, как он работает, поэтому доверяю ему.
- Хотя у Ильи есть хорошие фильмы, на мой взгляд, у тебя пока громких ролей и проектов больше. Он только радуется за тебя, не испытывает профессиональной зависти?
- Думаю, стоит ответить так… Пару лет назад в одно и то же время я снималась параллельно в проектах: «Пищеблок», «Война семей», «Родитель» и «Триггер», а Илья тогда же полгода безвылазно работал над картиной «Янычар». Скорее здесь дело в подходе и объеме материала. А как результат — в количестве ролей.
- А есть ли разница для тебя, и особенно для Ильи, в том, кто в семье зарабатывает больше?
- У нас на эту тему шутка: «Все, что зарабатываю я, это мое, все, что зарабатывает Илья, это наше». Все мои подружки смеются и говорят, что тоже так хотят. Но он же мужчина все-таки. (Смеется.)
- Ты говорила, что что-то открываешь в себе, работая над ролями. А потом оно в тебе остается хотя бы или на время?
- Когда мы снимали второй сезон «Сестер», где я играла уверенную в себе бизнес-леди Ирину (а длилось это полгода), бывало, я выходила в жизнь (смеется) и продолжала играть в нее. Как-то я забронировала стол в ресторане, а у них произошла накладка, слетела бронь. А мы с подругами уже на месте. Так я не растерялась, представила, что я на съемочной площадке играю роль бизнесвумен, и начала всех «раскидывать» как она. Но только в роли-то у меня есть текст с миллионом аргументов, а здесь я начала говорить, но сразу получила контраргумент, на который не нашлась что ответить. (Хохочет.) Я чуть не расплакалась, но подошла моя сестра — а она правда бизнесвумен — и посадила меня на диван со словами: «Успокойся, я сейчас все решу». И действительно решила. (Смеется.) Звонит Илья, а я плачу и говорю: «Как же так, я же это могу», — но не получилось, бывает.
- А репетируя Элизу Дулитл, ты что-то открыла в себе?
- Я очень часто не рассказываю о своих съемках или репетициях, потому что во мне сидит страх: «А вдруг не получится?» Но, самое обидное, проходит время, я забываю о каких-то интересных моментах и своих переживаниях. А это же важно, это моя жизнь. Поэтому, опять же, я работаю над собой, чтобы не стесняться рассказывать о том, что происходит сейчас, в рамках разумного, естественно. Роль Элизы сложная — моя героиня очень дерзкая, неадекватная, невоспитанная, хабалистая, то есть в ней есть многое, чего, на мой взгляд, нет во мне. И поначалу я даже сомневалась, точно ли они хотят меня на эту роль, но потом пришла домой, естественно, поделилась с Ильей, и он мне сказал: «Ангелина, конечно, в тебе все это есть (смеется), просто не волнуйся и делай свою работу как всегда, доверься себе».
- То есть он сказал, что хабалистость и неадекватность в тебе тоже есть, ты просто не замечала этого? Смешно, но здорово!
- Да (смеется), просто не замечала.
- Ты уже думала, сколько детей ты хочешь и когда? Вы знаете, каков идеал семьи у каждого?
- Это здорово, конечно, когда есть дети. Я приехала к бабушке с дедушкой, и они так счастливы от того, что я сижу у них в гостях. И я понимаю, что, когда мне будет лет восемьдесят, я бы хотела, чтобы ко мне приезжали мои дети и внуки. В детстве я говорила так: «У меня будет один взрослый ребенок, потом двое близняшек и один маленький».
- Ты уже готова стать мамой, нет никакого страха?
- Я считаю, что рождение ребенка — самое большое волшебство, которое только может быть. Как же к нему относиться со страхом? И вопроса выбора у меня не стоит именно потому, что я считаю это величайшим чудом, подарком судьбы.
0
148.50
