— Даша, у вас месяц больших премьер! На Первом канале выходят «Красные браслеты» и «Инквизитор» с вашим участием, а на большом экране — «Графомафия». Давайте начнем с последнего: чем запомнились съемки?
— «Графомафия» — это довольно забавный проект. Даже не комедия, а буффонада: история неких пишущих людей, которые стараются самовыразиться, но что-то у них криво получается. Есть в фильме странный человек — герой Гоши Куценко, который писал роман, сидя в лесу, совершив, как он считает, какое-то страшное преступление. Потом выполз наружу, чтобы роман опубликовать, и встретил нежную девушку, парикмахершу, в исполнении меня, которая в него поверила.
— А что ждет зрителей Первого канала?
— Два проекта очень высокого качества. Они довольно долго лежали на канале, слава Богу, что их наконец покажут. «Красные браслеты» — адаптация известного испанского сериала, который разошелся по всему миру, студия Спилберга сняла американскую версию. Это фильм о подростках в больнице, история их взросления, любви, борьбы с болезнью и выстраивания отношений друг с другом, с родителями, рассказ о том, откуда растут наши проблемы, в том числе проблемы со здоровьем. Очень многое в сериале завязано на том, что отношения с родителями перерастают в болезнь ребенка. Как, например, в истории моей героини и героини Стаси Милославской, которая играет мою дочку. Мать спровоцировала болезнь дочери, создав тяжелую психологическую обстановку.
— Думаю, «Инквизитор» — для вас тоже особенная работа, можно сказать, семейная.
— «Инквизитор» — мрачный готический детектив, триллер, для аудитории постарше. Снимал его мой отец, режиссер Юрий Мороз.
Я могу сказать, что папа — один из самых комфортных и потрясающих режиссеров. Он работает мегапрофессионально. Все артисты знают, что, если тебя зовет режиссер Мороз, надо соглашаться не глядя.
Так же комфортно и приятно всегда работать с Викой Исаковой (актриса, жена Юрия Мороза. — Прим. «ТН»). В перерывах между съемками в «Инквизиторе» пили кофе, о чем-то болтали, а в кадре у нас шло противостояние. Вика играет легендарного следователя, и для моей героини Киры она идеал — Кира хочет быть на нее похожей. Поэтому происходило и противостояние, и подражание.
— Для вас это была сложная работа?
— Нет, радостная — я с папой всегда с таким счастьем работаю. Мы и видимся чаще.
— Если вспомнить детство, папа для вас был друг или наставник, учитель? С любыми вопросами могли к нему обратиться?
— Я даже к маме с любыми вопросами не обращалась, честно сказать. Скорее, папа был идеологом моего воспитания. В основном мной занималась мама, а папа подключился на каком-то этапе моего взросления, когда я начала уже делать определенные шаги в сторону профессии. Тут он уже начал принимать участие, и это всегда было очень здорово. Мог долго мне рассказывать истории и про жизнь, и про профессию. Cейчас папа даже больше стал мне другом — я могу очень многое ему рассказать. Наверное, я прошла свой этап взросления, когда поняла, что ближе отца все равно никого нет. Теперь я почти с любым вопросом, с любой проблемой могу к нему прийти, он меня всегда поддержит. И даже если будет со мной не согласен, все равно в конечном итоге найдет какие-то слова, чтобы я чувствовала, что он рядом.
— К чьим советам еще вы прислушивались в период своего взросления?
— Я всегда сама, не могу сказать, что я к кому-то обращалась. Довольно рано оставшись без мамы, справлялась и справляюсь. Понятно, что на площадке есть режиссер, с которым можешь поговорить и договориться о чем-то, а по жизни, наверное, нет, все сама.
— В одном из интервью вы признавались, что в детстве были трудным подростком, называли себя чудовищем…
— Как многие, наверное. Я была эгоисткой, очень закрытой. Даже если ощущала, что неправа, извиняться всегда было сложно. Родители терпели, понимая, что перед ними подросток.
— Может, вам трудно было с детства оказываться в центре всеобщего внимания?
— Я находилась в определенном обществе, скажем так, актерском, музыкальном, театральном. Родители дружили с Харатьянами, с Певцовыми, с Сукачевыми. Наверное, это было классно, но иногда я чувствовала себя чересчур взрослой, что неправильно. Ребенок должен понимать, что он ребенок. Поэтому, наверное, у меня долго и своя компания не складывалась — с родителями было интереснее. Из-за этого до недавнего времени у меня не было настоящего жесткого пиетета ко всем взрослым артистам. Потому что я с детства была знакома и с большими артистами, и с большими музыкантами.
— Они вам давали почувствовать, что вы на равных?
— Со всеми актерскими детьми общаются по-взрослому. Они живут жизнью взрослых. Компании всегда очень веселые, и дети в них вливаются, никто особо никого не прессует. На самом деле интересное и счастливое детство, когда тебе не говорят: «Иди за соседний стол и не слушай взрослые разговоры». Ты все равно слушаешь взрослые разговоры, просто тебе иногда говорят: «Значит так, услышала, а теперь забыла». Какие-то истории я до сих пор помню, но я их как бы забыла.
Естественно, случались и комичные ситуации, когда я, еще маленькая, вдруг начинала выдавать какие-то детали взрослых разговоров. Тогда мама уходила в другой угол комнаты и делала вид, что это не ее ребенок.
— Ваша дочка, Анна Константиновна, растет в такой же свободе?
— Я с ней не сюсюкаю. С ее младенчества разговаривала как со взрослой, и Аня переняла эту манеру. У дочери невероятно развита логика, большой словарный запас, она общается как взрослый человек, очень быстро формулирует предложения. Но и претензии я ей предъявляю как взрослому человеку. Она отвечает мне по-взрослому, и это круто.
— Узнаете в Анне себя в этом возрасте?
— Нет, мне кажется, она совсем другая. Дочь гораздо более открытая, чем я, она мудрее, менее обидчива и очень уверена в себе. Не самоуверенна, а именно уверена в себе. У нее какая-то такая самость внутренняя — невероятная. Я вижу, как в школе за ней тянутся, все хотят дружить. Аня лидер, но она не делает это специально, не идет впереди класса. Она живет своей жизнью.
— Папин характер?
— Думаю, в папу. Хотя, мне кажется, и я, и Костя (Константин Богомолов, театральный режиссер, муж Дарьи Мороз. — Прим. «ТН») даже меньше уверены в себе, чем она. И это именно не задирание носа, а просто она такая. Аня — спокойная, веселая. Может быть и очень вредной, и задорной, всякой, но мне нравится, что она уравновешенная. Она талантливая, и главное, воспитанная девочка, вот это для меня важно.
— Какую модель воспитания вы для себя выбрали в отношении дочери?
— Я довольно строгая мама. Для меня важно, чтобы и ребенок понимал, что у родителей есть своя жизнь и свои правила, и мы понимали, что у ребенка есть собственная жизнь и свои правила. Наверное, первый принцип — это уважение к взрослому. Вот сейчас, например, Анна получила большой втык по этому поводу. У нее существует определенное панибратство. Моя мама этого никогда не допускала, так и я не допускаю.
— Ваш самый трудный момент, связанный с материнством, после чего вы могли бы сказать: «Я теперь понимаю свою маму»?
— Наверное, каждая молодая мама так говорит, это нормально. Для меня самым сложным было осознать: все, есть ребенок, и в ближайшие 15 лет я себе не принадлежу. Хотя теперь понимаю, что была не совсем права, потому что дочь взрослеет, становится более самостоятельной и у нее, и у меня есть как бы свои зоны жизни. Я могу себе позволить выпить вечером бокал вина, посидеть с подругами. Знаете, в этом даже есть какой-то особый шарм — родительская жизнь, которая начинается после девяти вечера, когда ребенок ложится спать.
— Вы в детстве много чем занимались. Аня сильно загружена?
— Я вроде бы занималась много чем, но всерьез, получается, ничем не занималась. Родители пытались меня отдать в разные секции, кружки, посмотреть, что мне больше понравится, но ни на чем не настаивали. Единственное, наверное, на чем настояли в итоге, это английский язык. У Ани все по-другому. Мы ее с четырех лет отдали в теннис: Костя придумал, и обнаружилось, что дочка в этом талантлива. Так что мы серьезно, профессионально занимаемся теннисом.
Плюс Аня выбрала музыку, благо рядом музыкальная школа. Раз ребенок сам хочет, я сказала: о’кей, у тебя немножко времени на это есть. И немецкий язык: на нем она сейчас, мне кажется, пишет и читает лучше, чем по-русски, — Аня учится в немецкой школе.
— Вы по гороскопу Дева. Говорят, люди этого знака — жуткие перфекционисты, с повышенным чувством ответственности.
— Это правда, это про меня. Я прямо стопроцентный перфекционист, такой глубококопатель в себе, аналитик.
— Про какую роль вы можете сказать: «Я сыграла себя»?
— В спектакле «Мужья и жены»: фактически там я, особенно под финал. Для меня большое личное достижение, потому что много лет режиссер спектакля Костя Богомолов требовал этого от меня в ролях и никогда не мог добиться. По большому счету это самое сложное для артиста — не быть маской, а быть собой. Признаться прилюдно и в своих проблемах, и в своих дурных качествах непросто, потому что нам они кажутся слишком интимными. Когда удается это сделать, мне кажется, это большое достижение.
— Сложно соглашаетесь на откровенные сцены в картинах?
— Соглашаюсь, если они необходимы для роли. Я к этому отношусь нормально, как профессиональная артистка — тут нет ничего такого стыдного.
— Муж не запрещает сниматься в откровенных сценах?
— При чем здесь муж? Я больше ориентируюсь на собственное мнение, чем на мнение мужа в этом смысле. Потому что я не при муже стала артисткой и не при муже перестану ею быть. Это моя карьера и мое личное дело, вот и все.
— Даша, при вашей занятости кто обеспечивает тыл? Вам важно, чтобы дома всегда был порядок и семью ждал вкусный горячий ужин?
— Да, сто процентов. У нас всегда есть няня, которая может приготовить для ребенка, а там и для родителей что-то останется. (Смеется.) Есть домработница, которая обеспечивает идеальный порядок. А у меня дома всегда идеальный порядок: даже если никто мне не помогает, значит, я ночью займусь уборкой. Терпеть не могу бардак, это для меня катастрофа.
— В чем, по-вашему, кроется секрет гармоничных семейных отношений?
— Наверное, важно просто не мешать друг другу, уважать личные границы и личную энергию. Не давить на человека, который рядом, а наоборот, помогать и давать определенное личное пространство свободы. В какие-то стародавние времена у супругов были отдельные спальни, и я считаю, что в этом есть большая мудрость. Я интроверт, мне необходима ежедневная отключка и собственная территория. Иначе я очень быстро начинаю уставать морально, раздражаться.
— Что вас может привести в состояние душевного восторга?
— Как ни странно, хороший спектакль, картина, фильм, книга, мультфильм — я их с детства обожаю. Это, пожалуй, то, что я любила больше всего: все диснеевские мультики я знаю наизусть. И с Аней люблю ходить на мульты в кино, потому что для меня это возврат в детство — мне кажется, я начинаю реветь прямо с первых кадров. А сейчас прилетела из Сочи, посмотрела премьерное шоу Ильи Авербуха «Ромео и Джульетта». Получила огромный заряд бешеной энергии и хорошего настроения. Они сделали грандиозный спектакль мирового уровня. Искренне советую пойти и посмотреть, и детей сводить.
— А Анну Константиновну сводите или ей еще рано?
— Свожу, конечно. Мне кажется, совсем не рано — она все поймет. Тут же история про любовь, про смерть, ей это интересно. Аня смотрела всех «Гарри Поттеров» и все «Звездные войны», она периодически читает довольно сложные книжки, уже не совсем детские. Обожает Хармса, много знает наизусть.
— Хорошая барышня растет.
— Я думаю, да. Мне кажется, у Анны Константиновны хороший характер. Она дипломат, а кроме всего прочего, отходчива и умеет идти на попятную. Если поссорится, подойдет и предложит: «Слушай, хватит». Мне даже ее классная руководительница фрау Розенбергер сказала: «Я так горжусь Аней, она всегда первая мирится». И я за это дочку похвалила: «Молодец! Ты облегчаешь жизнь другому человеку».
0
25.00
