Последнее пятилетие, итоги которому подводил съезд театральных деятелей России (СТД), стало периодом несомненных успехов театрального дела: выросло число зрителей, выросла зарплата, выросло число сценических событий. При этом в театре кипят страсти, возникает цензура, сталкиваются поколения, традиции и новаторство, власти и художники. Российский театр сегодня — место, где драма теснит все жанры, где возникает новый формат отношений государство — искусство.
Калягин был избран на пятый срок безальтернативно.В этом случае так же, как с президентом страны, то и дело раздавался вопрос: а кто вместо него?! «Кому везти этот воз дальше, как не ему? » — повторялось в кулуарах и с трибуны съезда.
Большинство выступающих в финале своих речей безошибочно выходили на торжественную коду: хвала Калягину. Его мудрости, человечности, прозорливости. Сам Сан Саныч выслушивал все безмятежно: на прозрачном и многоопытном глазу большого артиста, усидевшего в одном из самых скандальных творческих союзов в течение двадцати лет. При нем происходили все острые метаморфозы театрального дела за последние четверть века.
Калягину не позавидуешь: еще пять лет лицом к лицу со сложнейшей ситуацией. Российский театр вроде бы ушел от советской экономической модели — тотального иждивенчества или полного государственного обеспечения при идеологическом жестком контроле, но не пришел к новой капиталистической модели — неограниченной свободе от бюджетных денег и государственного диктата. Он застрял, и прочно застрял, между этими двумя состояниями. Остатки социальной ответственности (фантомные боли советской генетики) пока мешают государству сбросить с плеч бремя бюджета на культуру, но с каждым годом театрам все острее приходится сознавать — они ответственны за самих себя сами.
«…губернатор не ходит в театр? Любит только спорт? Так позовите на премьеру хоккейную команду!»
Делегаты седьмого съезда СТД по преимуществу принадлежали к пенсионному возрасту и в основном — к штату хозяйственных руководителей. Режиссерский и актерский цех оставались в меньшинстве.
Единственным молодым участником культурного форума второго дня был Дмитрий Мозговой, заместитель Калягина, радостно поделившийся с залом своим креативом: «…губернатор не ходит в театр? Любит только спорт? Так позовите на премьеру хоккейную команду!»
Печатников
Печатников — одна из самых цитируемых фамилий съезда. ИнтервьюЛеонида Михайловича, данное в канун съезда «Московскому комсомольцу» в лице Марины Райкиной, прочли все. Одни с жарким одобрением, другие — с жарким негодованием.
Заместитель мэра Москвы по социальным вопросам неожиданно радикально высказался по самому насущному вопросу нынешней театральной жизни: деньги на содержание московских театров. Какие они получают суммы и как их тратят, кого надо закрывать, а кого поддерживать, «кому быть живым и хулимым, а кто будет мертв и хвалим». Короче, обнародовав суммы, получаемые разными коллективами на год, он создал поле конкурентного сравнения (оно же поле розни): 81 театр как бремя столичного бюджета, залы, заполненные на 50–30 процентов, равные финансовые условия для несопоставимых по художественному качеству и отдаче театров…
«Сложившееся положение дел в экономике театров дальше терпеть невозможно, — поставил диагноз доктор Печатников. — Русский репертуарный театр должен сохраниться, но давайте поймем, в каких рамках…» И предложил лечение: часть театров должна превратиться в директорские, концертные, открытые, антрепризные площадки. Это, пожалуй, можно расценить как шаг в сторону Европы.
Райкин
Константин Райкин произнес один из лучших монологов в своей жизни. Текст безупречен. Аларм — своевременен. О необходимости цехового объединения, к которому призвал Константин Райкин, «Новая газета» писала много раз: и когда к дверям МХТ подложили свиную голову, и когда на сцену МХТ вылезла гнусная субстанция под названием «Энтео», и когда прокуратура стала обыскивать текущий репертуар разных московских театров.
Но тогда никто из знаменитых учеников не возвысил голос в защиту Табакова, никто из известных «протестных режиссеров» не защитил, например, гонимый Театр.doc…
Речь вызвала шквал одобрения в соцсетях, а седовласым залом была встречена сдержанно. Выступив, Райкин немедля зал покинул. Потому и не слышал общего гула на тему «мы против властей не бунтуем». А также выступления следующего оратора, вопрошавшего уже пустое пространство: «А что, собственно, вам запретили?»
Впрочем, вопрос: «Почему мы молчим все время?» — Райкин с успехом мог бы адресовать самому себе. Для того чтобы Константина Аркадьевича услышала страна, ему не нужно ни с кем объединяться, достаточно своим неповторимым голосом — просто сказать.
Выступив, Райкин немедля зал покинул. Потому и не слышал общего гула на тему «мы против властей не бунтуем»
«Сатирикон» сегодня переживает системный кризис: переезд в огромный зал «Планеты КВН», по соседству с театром, и арендные выплаты, недостаток новых спектаклей, тяжелое бремя актерской школы, расположившейся в «Райкин-Плаза», а самое главное — 50-процентное заполнение зала… Райкин которое десятилетие строит театр-праздник, все более упорно занимаясь режиссурой и педагогикой, и все с меньшим энтузиазмом — актерской работой. В чем причина кризиса — стоит разбираться отдельно. Но очевидно взвинченный перед выступлением он начал с того, что еще в фойе обрушился с обвинением в доносительстве на критика, посмевшего процитировать в фейсбуке реальную сумму его годового бюджета. Хотя имя Аркадия Исааковича Райкина (105-летие со дня его рождения только что отпраздновали) и имя Константина Аркадьевича Райкина, двух без малейшего преувеличения великих артистов, по-прежнему открывает все двери и гарантирует «Сатирикону» прочность существования. И прекрасно.
Замечательно точны были многие части речи Райкина, в частности, вот эта: «В кои-то веки наши деятели театра встречаются с президентом. Эти встречи такие нечастые. Я бы сказал — декоративные. Но все-таки они происходят. И там можно решить какие-то серьезные вопросы. Нет. Почему-то и здесь начинаются предложения установить возможную границу трактовки классики. Ну зачем президенту-то устанавливать эту границу?! Кто ее будет охранять, Аристархов, что ли?»
Райкин абсолютно прав: у нас на глазах в государстве варится отвратный бульон, который помешивают и «Офицеры России», и «Энтео», и патриоты-казаки. И все бодро изобретают новые поводы для менеджмента в рамках своих гражданских биографий: то моча и выставки, то свиньи и премьеры. Из каких щелей они повылезали и отчего власти, позиционирующие себе как цивилизованные, не посыплют их всех дустом?
Аристархов
Владимир Аристархов — наш «пограничник». Министр культуры, обладающий, как всем понятно, безупречным пиар-чутьем, имеет в лице своего первого заместителя замечательный громоотвод. Стоит Владимиру Аристархову открыть рот, и из его уст, как в сказке Шарля Перро, падают такие увесистые жабы и змеи, что только успевай подбирать подол. Чего стоит одно только мем-высказывание — «у нас нет обязанности поддерживать искусство»?!
Вообще, если б Владимира Владимировича не было, его следовало бы придумать: о персонаже такой яркости в нынешних государственных раскладах можно только мечтать. Опытный бизнесмен, он, говорят, неплохо разбирается в деле, вот только на ролях идеолога, тем более говорящего, проваливает весь спектакль. Аристархову лучше молчать. Не Лев Толстой, пусть потерпит. А то культурная общественность им, мягко говоря, фраппирована до обморока.
Вот и недавно, на слушаниях в Общественной палате РФ, осчастливил очередным постулатом: «…мы ориентированы на поддержку традиционных ценностей нашего общества… Искусство не является самоцелью. Самоцель — это благополучие нашего народа, нашей культуры, нашего общества, духовное и физическое». Да еще — тезис об «особой роли русской культуры». Что ж, аналоги легко найти в речах Геббельса.
Новая матрица
Вслед за Печатниковым в «Газете.ру» вышло интервью замминистра культуры РФ Александра Журавского. Траты Минкульта на театры — 15 миллиардов рублей в год. А смысловое равновесие «федералы» сохраняют за счет того, что из двадцатки, числящейся на государственном бюджете, никто не подлежит девальвации: все отобранные, жемчужина к жемчужине. Как в случае с Константином Райкиным или заново присоединенным к федералам Сергеем Женовачем. Но пресловутая эффективность — что она означает в отношении театрального дела? Каноническим примером последнего времени стал Театр Вахтангова, где успешная экономика соседствует с неоспоримым художественным качеством.
Собственно, вся сегодняшняя государственная культурная стратегия — попытка выстроить новую повестку в отношениях театра и государства. Сложить с себя часть ответственности, как этого все время требует Минфин. Страна в остром кризисе вынуждена ужимать насущные интересы своих граждан — образование, здравоохранение, культуру.
В Министерстве культуры есть популярное мнение: если ОНИ (то есть деятели театра, кино, литературы) берутся руководить государственными чиновниками, то отчего же государственным чиновникам не поруководить процессами и деятелями?
Да вот как раз оттого, что чиновники — суть слуги народа. Мы их содержим, чтобы народ наш был образованнее, мягче нравом, умней и памятливей. То есть служение их — не самоцель. Оно — ради сохранения нации, без культуры немыслимого.
Деньги
Самое главное слово съезда. Но в устах одних они сопрягались со словами «репертуар» и «показатели», а в устах других со словами «стяжки», «ливневка», «канализация». Театры из российской глубинки, целиком зависящие от воли мэра, хозяина края или губернатора, живут в разы скромнее, чтобы не сказать скуднее, чем столичные коллеги, и защиты ждать неоткуда, кроме как от СТД и его «медийных лиц».
Так в чем состоит эффективность театра? Этот вопрос сегодня звучит так же упорно, как «Быть или не быть?», и именно гамлетовскую дилемму и обозначает.
Как помочь Брянскому театру кукол, чей директор Иосиф Камышев довел зал до истерического хохота рассказом о злоключениях с ремонтом: «после произведенных ремонтных работ здание признается аварийным. Коллективу сообщается, что здание снесут и выстроят новый театр кукол, аналогов которому не будет в России». Четыре экспертизы, письма Калягина губернатору Брянской области, челобитье руководству — ничто не помогло пока брянским кукольникам обрести свой дом.
Такая же драматическая картина в кукольном театре Рязани, чей директор Константин Кириллов, просто документально изложив события, заставил зал содрогнуться. Маленькие театры, единственные центры культурной жизни малых городов, живут трудно — кто им поможет?
Над театрами дамокловым мечом висит непременное повышение зарплаты — до уровня средней по стране, с одной стороны, и цена на билеты, с другой. Политика привлечения зрителей то и дело противоречит художественной политике театра. Когда Владимир Мединский в своем докладе бодро огласил цифры средней заработной платы – 69 тысяч рублей, по «большевикам прошло рыданье»: реальность жизни явно вошла в конфликт с цифрами отчета.
Как мантру твердили докладчики: нормы расходов на культуру не должны зависеть от воли конкретного бюрократа.
Государству пора менять парадигму. Культура должна быть в числе национальных приоритетов. В первую очередь необходимо изменить структуру расходов. Сегодня она составляет 0,5 процента валового дохода. На оборону идет — 4 процента.
P.S.
Странно, но на съезде творческого союза о творчестве речь практически не шла. А между тем тут зона жгучих вопросов. От авторского права режиссеров до свободы творчества. И может быть, самый жгучий: каким быть театру в смутные времена?
Всю ситуацию в целом описывает анекдот, рассказанный Александром Калягиным: пожарные приехали на вызов в театр; спектакль им так понравился, что они решили досмотреть его до конца.
0
22.00
