ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Дек. 14, 2017

Магия кинематографа

— Говорят, что великий кинематограф умер?

— Вынужден с этим согласиться. Еще недавно кинематограф был на грани индустрии и искусства. Сегодня же он превратился в товар, продукт, вещь с прилавка. К счастью, есть фильмы, которые пересматриваешь много раз и поражаешься тому, что они вне времени.

— Какие фильмы вы пересматриваете?

— Все фильмы Феллини, а также «Полет над гнездом кукушки» Формана, «Крестный отец» Копполы. Из отечественных фильмов люблю «Тихий Дон» Сергея Герасимова. Всякий раз смотрю и думаю: «Как же все масштабно, яростно, эмоционально, и как каждый кадр на меня воздействует». За последние годы не видел ни одну картину, которая бы заставила меня переживать и вызвала желание пересмотреть.

— Согласны ли вы с тем, что кино— это магия, — и что режиссеры, актеры — это волшебники? Тогда как театр — профессионализм, мастерство?

— Приходите на мою премьеру в Театре Моссовета «Встречайте, мы уходим», и вы окажитесь в волшебном мире. Зрители воспринимают эту простейшую историю как волшебную. А кинематограф, да — это чудо, волшебство! Он придуман как чудо, был чудом и мог бы им остаться, если бы не превратился в товар. Сначала кино было техническим чудом, а потом, развиваясь, превратилось в чудо искусства. Кино воздействует как аттракцион — мы охаем, переживаем, испытываем сильные потрясения, как будто катаемся на горках. Если бы кинематограф оставался магией, чудом, не стали бы прибавлять к нему 3D, 4D, всевозможные эффекты для зрительного зала, чтобы кино превращалось в реальность роботов, в искусственный мир. Человек никогда не станет роботом. Другое дело, что сейчас разум его дик, а что будет дальше, и представить страшно.

— Полагаете, что у всех режиссеров есть комплексы и посредством кино они от них избавляются? Неужели у Андрея Кончаловского, с которым вы работали, тоже есть комплексы?

— Конечно, есть — иначе бы он не женился пять раз. Сомнение — это тоже внутренний комплекс. Одно дело — одни комплексы подавляют человека, отягощают его жизнь, а другие — в чем-то даже помогают. Но людей без комплексов не существует. Без комплексов люди — безумные. У кого нет комплексов — тот шизофреник.

— В каких фильмах мы вас скоро увидим?

— Недавно закончил сниматься у дебютантов — Александра Новикова и оператора Андрея Федотова. У них был такой тандем, что просто удивительно. Новиков — выпускник мастерской Сергея Соловьева во ВГИКе, а Федотов — выпускник последнего курса великого оператора Вадима Юсова. В их фильме «Звезды» я сыграл главную роль — гастарбайтера. Картина о целой армии людей, которые по причине распада СССР от берега оторвались, а к другому берегу не причалили. Эти люди — как блуждающие огоньки или блуждающие звезды. Мой персонаж — Юра Гагарин (по кличке) — учитель русского языка и литературы уезжает из родного Узбекистана в Россию, чтобы накопить денег для лечения дочери. История философская, глубокая.

— Расскажите о своей работе с Сергеем Бодровым. В этом году две даты, связанные с Сергеем, — 20 лет фильму «Брат» и 15 лет со дня его гибели.

— Сергей был моим партнером, и только. Сильным, мощным, искренним. Мы не были друзьями, как с Алексеем Балабановым, — только парт нерами. С Сергеем мы не пили за одним столом, не ходили по улицам города. Хотя в Америке, на съемках фильма «Брат-2», Сергей признался мне, что хочет быть режиссером, и даже спросил: «Витюш, а ты пойдешь ко мне сниматься?» И я ответил: «Конечно». Но Сергей не пригласил меня сниматься в своем фильме. Я даже обиделся. В последнее время меня посещает мысль, что после ухода из жизни Алексея Балабанова кинематограф поставил на мне печать: «Свободен!» Я больше не сыграл таких серьезных ролей, как в фильмах Алексея. Возможно, это связано с тем, что сегодня в отечественном кино, к сожалению, нет режиссеров уровня Алексея Балабанова.

Уроки бедности

— Мир изменился. Люди пропадают в виртуальном пространстве и из машин выходят только в случае крайней необходимости... А вы, Виктор Иванович, даже интернетом не пользуетесь.

— Нет у меня интернета. Не было его 30 лет назад, а сейчас есть. Как не было мобильной связи, а сейчас ее так много, что, аж, тошно. Жаль, что умирают другие виды общения и связи — письмо от руки, открыточки, чтение книг в бумажном формате. Все это означает, что огромные багажи культуры — библиотеки, с могучим арсеналом наследия человеческой цивилизации, — превращаются в исторические экспонаты, как кости мамонта. Книги должны «ходить» по рукам, а этого не происходит. Человек живет в своем времени или, из-за прогресса или регресса, от революции к революции. Человек не меняется, а мир меняется. Мы же читаем произведения Пушкина и думаем: «Как он это сочинил без электричества?»

— Сейчас в обществе много пессимизма. Как вы относитесь к этому?

— Это проявление эгоизма личности, которая хочет быть вечной, бессмертной, сытной, довольной, и когда чего-то не хватает, сразу начинает придумывать ощущение конца. Человек на фоне природы настолько ничтожен, что и думать о конце мира ему не пристало.

— В вашей жизни были времена крайней бедности. Должен ли художник быть голодным?

— Для меня времена моей бедности — урок. Но всегда есть крайности — например, обжорство или, напротив, голод. Хотя, конечно, лучше ходить в хорошем пиджаке, чем в плохом. Пресыщенность — это глупость. Так же как и миллионер в засаленных штанах — это неправильно.

— А в метро вас узнают?

— Конечно, узнают. Но я не только не ощущаю дискомфорта от внимания прохожих, напротив, чувствую себя очень даже хорошо. Иду по большому городу, как в деревне, и все меня узнают: «О, Виктор Сухоруков, здравствуйте, как дела, брат?» Отвечаю: «Хорошо, брат». Главное, что не обижают, не оскорбляют, гадости не говорят вслед. Дело не в том, что здороваются или нет, а чтобы не щипали, не дергали, не фамильярничали. А то что благодаря фильму «Брат» я стал для всех братом — это так.

— Виктор Иванович, но не ездят народные артисты в метро, вы об этом знаете?

— Метро — чудо света, мира. Такого метро, как в Москве, больше нет ни в одной стране. Я горжусь Московским метрополитеном. Каждая станция — это произведение искусства, шедевр. Когда у меня есть время, путешествую по подземному музею часами, выхожу на станциях, гуляю, рассматриваю.

— Где вы берете свою энергию?

— Не знаю — она есть, энергия, и все. Всегда была. В детском саду зайчиком прыгал, и остановить меня не могли. Сейчас понимаю, что я темпераментный человек, с огоньком внутри, и что я умею управлять энергией, распределять ее. Раньше этого не умел, и очень много энергии отдал впустую.

— Виктор Иванович, вы любимец публики. А нужна ли вам любовь?

— А я нуждаюсь в любви, и хочу, чтобы меня любили. Во-первых, любовь оздоравливает человека, делает его более молодым и симпатичным. Во-вторых, любовь оправдывает наше пребывание на Земле, ибо, когда тебя любят, чувствуешь себя нужным, полезным — а иначе зачем жить? Любовь — движущая сила, причем не важно — какая любовь — взаимная или несчастная. В общем, любовь нужна всем.

— У вас такая железная логика — могли бы быть ученым? Кстати, как у вас с математикой?

— Кто знает: может, я уже и есть ученый — только без диссертации. По науке любви к человеку — гуманизму. А с математикой у меня очень плохо. В школе был круглым двоечником по математике. Цифры терпеть не могу и не запоминаю. Не помню ни одной цифры, кроме дней рождения близких людей. Если бы на актерском факультете надо было сдавать математику, я бы не поступил и стал кочегаром.

— Почему кочегаром?

— А я люблю кочегарки. В бытность моей бурной молодости они были островками свободы. В них есть особая эстетика, которую показал Алексей Балабанов в одной из последних своих картин, которая так и называется — «Кочегар». В Петербурге у меня была квартирка, крошечная коммуналка, но немало вечеров я провел не в ней, а в кочегарках у своих друзей, художников и музыкантов, которые укрывались в них, чтобы сохранить свободу. Зола кочегарки была для них кислородом, который помогал выжить.

— Есть вечный спор о том, какая же столица лучше — Питер или Москва. Ведь ваша жизнь связана с обеими столицами.

— Для меня Петербург только история — и все. Связи с Петербургом у меня нет никакой. Он остался в моей биографии. Но сегодня Петербург не вызывает во мне ни чувств, ни эмоций, ни скрежета зубов — ровным счетом ничего. Нуль. Я бы в жизни сюда не поехал, если бы не фестиваль Римаса Туминаса и спектакль, в котором я играю Авреля Розенталя. Я умру, а Петербург останется, но умирать в Петербурге — не хочу. Я люблю Москву, дорожу ею. Она меня не пугает. Она приняла меня, балует меня, бережет меня. Я живу в Москве так быстро, так стремительно, что не успеваю вставлять ключ в дверь, открывать форточку, но мне это нравится — обожаю скорость, и не хочу останавливаться.

Театральные подмостки

— Виктор Иванович, вы играете в Театре Моссовета роль Порфирия Петровича в спектакле «РРР» по «Преступлению и наказанию». Легко ли вам играть на сцене произведения Достоевского? Не смущает ли вас тот факт, что Федор Михайлович не написал для театра ни одного произведения?

— Приходите в наш театр на премьеру «Идиот» в постановке Юрия Еремина. Прекрасный спектакль с чудесными актерскими работами. В нашем театре великолепная плеяда молодых артистов. Что касается Достоевского и театра, то пьес Федор Михайлович не писал, потому что, быть может, не хотел, а может, сомневался в своем таланте драматурга, но это не важно. Достоевский жил в то время, когда пьесы писали редко. Был один Островский. На мой взгляд, где есть сюжет и действие — все годится для театра.

— Легко ли вы освобождаетесь от образа своих персонажей?

— Очень легко. Кино, театр, герои — не моя жизнь, а мое дело. А дело — все равно, что папка в руках: держу ее — играю, кладу в стол — забываю.

— Получается, что для ваc вся жизнь — игра?

— Игра! Большая, мощная, сильная, подчас на разрыв аорты, но игра. Игра высокая, счастливая, но игра.

— Были ли роли, герои, которые изменили вас внутренне?

— Меня никто не менял. Кроме жизни. А вот мою жизнь герои изменили. Вы говорите, что меня любят? А ведь люди меня любят за роли, а не потому, что я — Витя Сухоруков. Любят меня за «Брата», за Филарета в фильме «Остров», за Павла Первого… Люди любят меня за мое дело, если подводить итог, и к этому делу я отношусь трепетно, с любовью и очень ответственно. Замечу, честно. Возможно, если бы люди знали, какой я на самом деле, сказали бы: «Урод из уродов», — и отвернулись бы от меня.

— Нет, Виктор Иванович, народ обмануть нельзя...

— А я и не обманываю. Мне говорят, что я веселый человек, искренний, тогда как мне кажется, что я больше печальный, замкнутый.

— Вы прекрасный партнер, о чем говорят все, кто с вами работал. Как вы объясняете этот свой талант — быть лучшим на свете партнером?

— Действительно, получаю много предложений о совместной работе от тех, с кем раньше работал. Что касается партнерства, то я должен его любить на сцене, на площадке, а не просто союзничать. Но любовь должна созреть. Это бывает нечасто. Бывает, что наберут актеров, а у нас ничего не сходится, и это так утомительно. Ко мне приходит успех только тогда, когда я влюбляюсь в партнеров. Для меня не важно, кто партнер — мужчина, женщина, старик, ребенок, но я должен его любить. Причем я не только влюбляюсь, но еще и привязываюсь к партнерам.

— Признавайтесь, другие театры переманивают вас из Театра имени Моссовета?

— Переманивают, но я не хочу никуда уходить. Все пока идет гармонично. Если будет плохо — уйду. Человек бежит или от тоски, неустроенности, голода, или же, напротив, от пресыщенности, обжорства. Человек бежит от крайностей. Когда благополучно, нейтрально, бризово — чего дергаться? Не надо дразнить судьбу, не надо. Есть очень хорошая поговорка: «От добра добра не ищут».

Великое предательство

— Недавно мы отметили 100-летие Великой Октябрьской революции. Как вы относитесь к этой дате?

— Это столетие еще будет тянуться долгим шлейфом за нами. Так вот — весь XX век Россия страдала от предательства. Крушение 300-летней династии Романовых — от предательства, распад СССР — от предательства, и сколько всего перетерпела Россия — из-за гнусного предательства. Причем предательства прикормленного, обласканного, допущенного к власти страны, изощренного, подлого.

— Почему Россия страдает от предательств в таких масштабах?

— Не знаю. Но все обвинения — евреи виноваты, или немцы, или англичане — это игра. Предательство — это судьба, предательство — это природа, а нации — евреи, немцы, англичане — как масти игровой колоды карт. К сожалению, мы заигрались с этими картами, обвиняя другие народы во всех бедах. Почему Россия становится жертвой предателей — очень важный вопрос и по-прежнему актуальный.

— По Данте — предатели попадают сразу в ад.

— Никто этого не знает — кто куда попадает, и есть ли ад. Когда я играл Павла Первого, буквально рыдая, задал вопрос режиссеру фильма «Бедный, бедный, Павел» Виталию Мельникову: «А что же стало с его убийцами? Как они могли убить в спину безоружного человека, помазанника Божьего?» И Мельников не смог ответить. Никто бы не смог. Многие из убийц Павла Первого прожили долгую жизнь.

СПРАВКА

Виктор Сухоруков родился 10 ноября 1951 года в городе Орехово-Зуеве Московской области. Окончил ГИТИС, потом уехал в Ленинград и работал в Театре комедии имени Акимова и других. Известность киноактера пришла к нему после выхода фильма «Брат» Алексея Балабанова в 1997 году. В марте 2008 года Виктору Сухорукову было присвоено звание народный артист Российской Федерации. Сейчас служит в столичном Театре Моссовета.