Фермеры вечно в поисках рук, а рабочие сплошь мигранты, которые норовят сбежать или профилонить. Русские трудиться не хотят, денег просят много. На семь бед аграриев одна мантра — «работа тяжелая» и картинный вздох. Корреспондент «КП» на своем горбу решил узнать, что означает это словосочетание, и отправился на уборку урожая в Подмосковье.
Этим летом фермеры вынуждены бороться за рабочих. Из-за пандемии гастарбайтеры из Средней Азии приехать не смогли. Поэтому были надежды, что меня — русского парня — возьмут влет.
Целый день ушел на прозвон объявлений. Фермеры не сами ищут работяг, а отдают все на откуп кадровым агентствам. Менеджерам говорил, что ищу временную подработку на пару недель. Август — сезон урожая, готов подрядиться за черный оклад без оформления. Разве не так выглядит работник мечты? Оказалось, что у подмосковных аграриев свое представление об идеале.
— Возьмем вахтой от 30 дней, с официальным оформлением. Нам временные не нужны. Питание и жилье предоставим. Зарплата от 50 000 в месяц, — ставили условие менеджеры.
Решил набрать знакомому фермеру Михаилу Афонину. У него молочное хозяйство в Раменском районе. На днях как раз скосили поле, чтоб заготовить сено на зиму.
Последние годы его семья берет на работу только русских — вчерашних 11-классников и студентов из окрестных сел. Пацаны сами передают слух про фермера, который деньгами не обидит.
— Приходят раздолбаями: могут пивка выпить, пораньше норовят уйти. Но за сезон воспитываем. Иной раз до четырех утра будут работать, если завтра дождь. Никакой принудиловки. Понимают, что за это они сразу же получат деньги, — рассказывает Афонин.
Мигрантов фермер называет безответственными.
— Просят оклад. А когда человек знает, что получит за время, то ленится. Над ними стоишь — работают. К середине дня лапки кверху: «Ой, устали, дай передохнуть».
ТЕТРИС В ПОЛЕ
В оговоренный день приехал в село Ульянино. В смене я самый старший. Мои коллеги недавно перешагнули 18-летний рубеж. Поле не выглядит бескрайним — полкилометра в длину. Кажется, что управимся часа за четыре. Михаил на тракторе с прессом гоняет по полю, машина оформляет тюки. На нашу бригаду — шесть человек — выделил еще одного «Беларуса» с гигантской телегой. В нее укладываем тюки, как в тетрисе.
Первый воз загружается за полчаса. Колючие 20-килограммовые кирпичики со свистом летят один на другой. В конце получается шестиметровый куб, на который бесстрашные работники взбираются отдохнуть, пока трактор мчит за следующей телегой.
Дальше работа замедлилась. Взмокшее тело облепила травянистая требуха. Дыхание начинало перехватывать, как у курильщика, который рванул кросс. К счастью, на поле вернулась уазик-буханка. Помощник фермера Тёма привез пять огромных коробок пиццы.
После обеда израненные сухостоем руки отказывались бодро швырять тюки. Но убрать поле нужно было сегодня. На следующий день обещали дожди. Да и жители окрестных сел не прочь прибрать пару халявных тюков. Начало смеркаться. Я простился с деревенскими, поймав ехидный прищур, мол, не сдюжил городской. За десять телег сена Афонин заплатил по 4000 рублей на человека.
Пока на перекладных добирался в Москву, позвонили из кадрового агентства. Требовался человек на уборку картофеля под Коломну. Но с условием, что проработаю месяц. Платить обещали раз в неделю по 12 000 рублей. Клятвенно заверил, что не сбегу.
БРИГАДИРА УЗНАЕШЬ ПО ЧАСАМ
С автостанции меня и троих неприветливых гастарбайтеров повезли в поле. За рулем был не менее хмурый южанин. Высадили после поселка с ударным названием Индустрия.
Руки бригадира были перепачканы мазутом, из-под робы на шее проглядывался криво зашитый шрам. От остальных работников главного отличали наручные часы с белоснежным циферблатом. Кажется, его звали Зайнаб. Спутников повезли селиться в общагу, я сказал, что мне койка не нужна. То, что русский приехал работать сюда, бригадира насторожило.
По полю гуляли комбайны, которые поднимали картошку и по конвейеру перекидывали в кузов. На машину взгромоздились пару человек и сортировали плоды. Были среди них и женщины. Мне всучили лопату и отправили копать траншею с мужиками. Канал нужен, чтобы провести полив на следующий сезон.
Руки не хотели сжимать черенок: вчерашние тюки давали о себе знать. Пальцы посинели, по ощущениям напоминало огромный синяк на ладонях.
К общению другие были не расположены:
— Брат, не говорить по-русски!
Обед прозвонил в два часа дня. При том что в поле вышли с восьми утра. Привезли пузатый армейский термос с пловом. Гастарбайтеры радостно побросали лопаты. За спиной возник комбайнер Колян. Коренастый мужичок с выгоревшими бровями картинно жевал былинку:
— Че стоишь — жрать пошли! Первый день, что ли?
«СЮДА НЕ ВЕРНУСЬ!»
Во время обеда мигранты упали на землю, а Николай пошел в кабину. Увязался за ним. Комбайнер приехал из Нижнего Новгорода на сезон. В Москве учится сын. Говорит, что комбайнеры-вахтовики — элита. Их даже селят в обычных квартирах или домах по двое.
— А этих, — махнул собеседник в сторону рабочих, — я даже боюсь представить - куда. Но они ребята не капризные. Работают по патенту, все легально. У них паспорта собрали, чтобы не сбежали. Их сюда привозят с условием, что они в поле будут пахать. Но тут трындец — работа дикая! Они недельку покопаются в земле, а потом сбегают в Москву. Там курьерами, таксистами.
Позже все-таки удалось разговорить пару рабочих. В Москву они приехали еще в начале года, пока сообщение не закрыли. Работали на стройках, а потом скомандовали ехать сюда. Поинтересовался, почему не идут работать курьерами.
— Обязательно пойдем. Тут осенью закончим, а дальше курьерами. Я сюда больше не вернусь. Лучше буду на велике еду развозить.
— Кто работать тогда будет?
— У меня братишка в Душанбе школу сейчас заканчивает и потом сюда прилетит. Уже все договорено.
Когда прораб с красивыми часами исчезал, производительность труда колебалась около нуля. Среднеазиатская братия плюхалась на землю, пожевывала насвай и вела увеселительные беседы на своем наречии. Так дотянули до семи вечера. Приехали пазики. Я вышел на Новорязанском шоссе и сел в автобус на столицу.
Следующий день пролежал: было похоже на необъяснимую болезнь, причина которой — «работа тяжелая». Позвонила учтивая менеджер с вопросом: жив ли я и когда смогу вернуться в поле. Сказал, что передумал и пошел работать курьером. Она понимающе промычала.
ВОПРОС РЕБРОМ
Почему русские не нанимаются в сельхозрабочие?
— Подмосковным фермерам удается завлечь в поля только русских студентов. Почему не идут люди трудоспособного возраста 25+?
— Причин много. Уровень зарплат в сельском хозяйстве вдвое ниже, чем в других отраслях. Условия жизни в деревне хуже, чем в городе: нет асфальта, света, интернета, по грязи ходить надо. Дома без удобств, — говорит Василий Узун, доктор экономических наук, профессор, главный научный сотрудник Центра агропродовольственной политики ИПЭИ РАНХиГС. — По данным последней переписи, из Подмосковья в Москве работает около 60% трудоспособного сельского населения. Чтобы ситуация изменилась, нужно круто изменить политику. То же жилье без удобств объявить неприемлемым.
— Наверное, и зарплаты стоит поднять?
— Даже те небольшие доходы, которые получают производители, концентрируются у собственников, работникам почти ничего не достается. Даже господдержка уходит производителю, а не рабочему.
— Почему тогда гастарбайтеров не пугают условия проживания и оплаты?
— Гастарбайтер сравнивает зарплату в России со своей зарплатой на родине: здесь у него получается вдвое больше. Он готов на риски, особенно если они длятся всего сезон.
— Фермеры говорят, что русские, хоть и просят больше, но не ленивые. А за мигрантами нужен присмотр: работают только пока стоит бригадир.
— Экономическая теория гласит: наемный работник будет волынить, обманывать хозяина, не делать то, что может. Это стандарт его поведения. Поэтому нужен надсмотрщик. Наш человек понимает, что живет здесь, ему тут еще работать, возможно, не последний раз. А мигрант уедете к себе или уйдет на другую работу. Впрочем, я не могу сказать, что гастарбайтеры ленятся больше местных. Никаких исследований на этот счет нет. Решение проблемы есть: семейная ферма нанимает небольшое число работников. Семья сама работает и присматривает за другими (как у героя материала фермера Афонина — прим. ред.).
— Почему фермеры продолжают привлекать иностранцев, если считают, что наш человек лучше?
— За российского наемного работника нужно платить соцвыплаты: гражданин при той же зарплате получается в полтора раза дороже. Русские требуют официального трудоустройства. Поэтому фермеры продолжают терпеть кадровые трудности, чтобы экономить.
— Проработав сезон в поле, мигранты говорят, что не вернутся сюда — пойдут работать курьерами.
— В полях работают люди, которые только появились в России — новички. Молодые ищут, где зацепиться. Со временем они понимают, как что устроено. Те, кто здесь долго живет, находят работу выгоднее, с меньшими мучениями. Например, сфера обслуживания.
— Не получится так, что рано или поздно все сбегут курьерами, и Подмосковье останется без рабочих рук в полях?
— До тех пор, пока в азиатских республиках большая рождаемость и мало работы, у России будет рабочая сила. Но сейчас в сельском хозяйстве быстрыми темпами растет производительность — машины в агрохолдингах заменяют людей. Поэтому потребность в неквалифицированной рабочей силе в сельском хозяйстве будет год от года уменьшаться.
ТОЛЬКО ЦИФРЫ
До 500 тысяч мигрантов заняты в сельском хозяйстве по всей стране. В основном это граждане из стран бывшего СССР, а также Китая, Вьетнама и Кореи.
В 2020 году из-за пандемии коронавируса и закрытием границ количество трудовых мигрантов, в России сократилось в 1,5 раза по сравнению с 1 полугодием 2019 г. Примерно такое же соотношение отмечается и в Московской области.
0
12.00
