Последний день работы Владимира Путина на саммите в Осаке, казалось, не закончится никогда. Между тем специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников, проанализировав этот день президента и узнав, что происходит сейчас в Иркутской области, приходит к неожиданному выводу.
Поздним вечером накануне последнего дня саммита Владимир Путин встретился с французским президентом Эмманюэлем Макроном. Дело не в том, что тот смог по-русски сказать ему «Привет!», дело, на мой взгляд, в том, что французский президент, видимо, вникнув в интервью господина Путина газете Financial Times, решил поспорить с ним насчет гибели либеральной идеи. По сути, он вступился за нее от имени всего либерального мира, где крах ее все-таки еще под вопросом.
И это было неожиданно, хотя Эмманюэль Макрон с самых ранних пор претендует на философские обобщения уровня по крайней мере не ниже Жака Ширака.
Но то, что господину Шираку давалось естественно, у господина Макрона выглядит всякий раз сильнейшим энергетическим всплеском, выброс которого сразу — это бросается в глаза — очень утомляет его самого.
А Жака Ширака все-таки заряжал. И не только его самого.
— Я уверен, что в современном непредсказуемом мире либеральным демократиям предстоит еще многое сделать и привнести. Это не единственная модель развития, но эта модель, которая живет и имеет свою силу. Думаю, что диалог между либеральными демократиями и странами, которые себя к ним причисляют (А-а-а, откуда эта жестокость по отношению к России? — А. К.), по крайней мере позволяет многое построить и многого добиться. Поэтому я думаю, что наш обмен мнениями будет продуктивным.
Видимо, Эмманюэля Макрона все-таки сильно задело интервью Владимира Путина Financial Times, если он решил задеть теперь, в свою очередь, господина Путина, и так изощренно: Россия лишь причисляет себя, но все-таки к либеральной демократии, что бы сам господин Путин ни говорил про нее и тем более про ее крах. Но все-таки лишь силится причислить, потому что по определению быть причисленной не может.
Ответа в протокольной части такого разговора не предусмотрено, но господин Путин вынужден был, конечно, взять слово:
— Мы еще подискутируем. Все имеет перспективы, ничто бесследно не исчезает, не умирает, одна форма переходит в другую, все находится в постоянном развитии…
Он словно убаюкивал сознание Эмманюэля Макрона, давая понять, что его лучше не бередить.
Можно было бы сказать, что такой тон лучше всего и подходил для ночной беседы в отеле, где остановился российский президент, перед тем как всем уже лечь наконец спать. Но в этом отеле Владимира Путина еще ждали люди. Сначала — президент Кореи Мун Чжэ Ин, встреча с которым закончилась около двух часов ночи.
А в полутемном холле отеля бродил и бродил к тому же председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер.
Он несколько раз принимался играть на стоявшем тут (скорее, некстати) пианино, регулярно подливал себе шампанское и рассеянно ходил по холлу, время от времени добродушно заглядывая в лица нечастых людей. Но и он в конце концов оказался востребован. Встреча и с ним тоже состоялась.
Утром все это безостановочное и даже хаотичное на первый взгляд движение продолжилось. Сначала это был Реджеп Тайип Эрдоган, потом — Ангела Меркель, а после рабочего заседания «двадцатки» — и президент Египта Абдель-Фаттах ас-Сиси.
Все в чем-нибудь признавались Владимиру Путину. Господин Эрдоган признался, что главное для него сейчас — поставка С-400 и совместное производство ракет. Наследный принц бен Сальман Аль Сауд признался в том, что «хотел бы передать приветствие хранителя двух святынь короля Сальмана». Ангела Меркель призналась Владимиру Путину в том, в чем признается всегда, то есть в том, что нормандский процесс должен быть продолжен и что «мы поддерживаем друг с другом регулярный и открытый обмен, в котором мы говорим и о расхождениях во мнениях». И только господин ас-Сиси ни в чем особенном не признался, потому что регулярные рейсы между Россией и Египтом до сих пор не налажены, а лишний раз признаваться в этом даже себе — одно только расстройство.
После этого состоялось последнее пленарное заседание «группы двадцати», на котором, как потом выяснилось, господин Путин активно выступал, и «двадцатка» завершила свою работу.
И надо сказать, что если уверовать в то, что главными событиями на таких саммитах становятся двусторонние встречи, а сами пленарные заседания — лишь неизбежным, хотя и громким, сопровождением их (и это ведь не будет неправдой), то следует признать, что главным событием этого саммита стали, увы, не двусторонние встречи Владимира Путина с коллегами, и даже не его беседа с Дональдом Трампом, а разговор президента США с председателем КНР по поводу энергичной торговой войны между ними.
Вот что действительно могло повлиять на мировую торговлю и мировую политику. И повлияло. Именно здесь, в Осаке, между ними было решено фитилек-то притушить, хоть и на время, до подписания всеобъемлющего торгового соглашения. Таким образом, военно-торговые действия приостановлены, и, видимо, в пользу КНР, которая в результате хотя бы выиграла время, чтобы собрать уже прилично разрозненные силы.
Из того, что обсуждалось на пленарных заседаниях, хоть и закрытых, можно было обратить внимание на дискуссию о климате. И это было то, о чем и господин Путин в первую очередь рассказал на своей пресс-конференции:
— Согласование позиций, за исключением Соединенных Штатов, у которых свое мнение… собственно говоря, американская делегация это не скрывала с самого начала, все знают позицию действующей администрации по Парижскому соглашению… Но тем не менее все остальные участники форума подтвердили свою готовность исполнять и реализовывать договоренности в рамках Парижского соглашения.
То есть главное в этом сообщении было то, что надежды на изменение позиции Дональда Трампа по отношению к Парижскому соглашению, из которого США при его вдохновляющем участии вышли, не оправдались.
Президент США устоял на своем.
— Что же касается России,— добавил господин Путин,— то мы неоднократно об этом говорили и на форуме еще раз подтвердили, согласовали это и в окончательном документе: мы собираемся в полном объеме выполнять взятые на себя обязательства. В ближайшее время мы перейдем к ратификации этих соглашений, проведем соответствующие внутригосударственные процедуры. Хочу напомнить, что, по данным Росгидрометцентра, у нас потепление, в России, в два с половиной раза идет быстрее, чем в целом на планете. Это серьезный вызов для нас. Мы должны это понимать. Отсюда и наводнения (через день, а точнее, через ночь Владимир Путин лично убедится в этом в Братске.— А. К.), таяние вечной мерзлоты, где у нас есть населенные пункты достаточно большие.
Климат-контроль — это было, кажется, последнее, что могло заинтересовать присутствующих в заседаниях «двадцатки» (но даже это, похоже, не заинтересовало).
Между тем Владимир Путин рассказал и о том, про что говорил с Дональдом Трампом. Так, он делился с ним соображениями по поводу украинских моряков, задержанных в Керченском проливе:
— Мы объяснили, что там происходит, в общем, говорили на эту тему. Решения пока нет — у нас идет судебное разбирательство, нужно дождаться, будем потом это решать.
Вот это сейчас было новостью и переменой его собственной позиции. Владимир Путин откровенно дал понять, что он согласен вести переговоры насчет освобождения моряков. Надо только сначала соблюсти внутренние процедуры.
— Главное,— пожал он плечами,— чтобы это не было в рамках предвыборной кампании на Украине, чтобы такие процессы там не были связаны с внутриполитической украинской тематикой.
Он, видимо, имел в виду предстоящие все-таки выборы в Раду.
Говоря о перспективах продления СНВ-3, президент произнес то же самое, что сказал, например, мне сразу после встречи с Дональдом Трампом (см. “Ъ” от 29 июня.— А. К.):
— Что касается СНВ-3, то поручили министерствам иностранных дел — с нашей стороны это господин Лавров, со стороны Соединенных Штатов господин Помпео,— чтобы они начали по этим вопросам консультации. Приведут ли эти консультации к продлению договора СНВ-3, я пока не знаю, об этом пока рано говорить, но эту тему мы обсуждали.
Отвечая на вопрос об известном покушении в Солсбери, президент разъяснил:
— Что касается этой встречи, то да, действительно, премьер-министр (Великобритании Тереза Мэй.— А. К.) ставила вопросы по господину Скрипалю. Они возникли в связи с тем, что ваши коллеги из Financial Times сами подняли снова этот вопрос, и я вынужден был на него отвечать. Это спровоцировало и возврат к этой теме.
Интересно, что Владимир Путин называл только одного человека, господина Скрипаля, тогда как вся мировая общественность оперирует понятием «дело Скрипалей».
Очевидно, его самого в этой ситуации с самого начала интересовала судьба лишь того, кто является, по его представлениям, полноценным предателем. И для него это сразу было «дело Скрипаля». Видимо, так и числилось.
— Действительно,— согласился Владимир Путин,— премьер-министр настроена очень жестко по этому вопросу, мы поговорили на эту тему, выяснили свои позиции по проблеме. Но все-таки думаю, что здравый смысл должен восторжествовать.
Здравый смысл должен состоять, очевидно, в том, что Великобритания должна просто забыть про этот досадный случай.
Отвечая на вопрос о возможном продлении сделки ОПЕК+ по поводу продления ограничений на добычу нефти, Владимир Путин оказался также откровенен и поделился подробностями встречи с наследным принцем Саудовской Аравии:
— Что касается сегодняшней встречи с наследным принцем, да, действительно, мы обсуждали возможность продления наших договоренностей с ОПЕК по поводу сокращения добычи. Хочу вас проинформировать,— и Владимир Путин даже наклонился, словно заговорщицки, в сторону задавшего вопрос корреспондента «Блумберга» Ильи Архипова, который, впрочем, не обратил на это никакого внимания, потому что был занят конспектированием предыдущих слов российского президента.
А важнее были последующие, и господин Путин это понимал, и выражение его лица свидетельствовало о том, что он слишком хорошо отдает себе отчет в том, что сейчас делает щедрый подарок журналисту; ну и почему бы и нет:
— Это, наверное, имеет определенное значение для рынка: мы договорились. Мы продлим наши договоренности. Во всяком случае, мы будем поддерживать продление договоренностей — как Россия, так и Саудовская Аравия. Кстати, в объеме, согласованном раньше. А на какой срок? Мы еще подумаем, шесть или девять месяцев,— но все-таки Владимир Путин сразу и уточнил: — Возможно, до девяти месяцев.
Он, наверное, решил, что с интригой вышел перебор: вдруг и правда решат, что на шесть. Ведь договорились же вроде, что на девять.
Корреспондент телеканала «Дождь» Антон Желнов, приведя в пример дело Ивана Голунова, которому был дан ход во время Петербургского экономического форума («Благодаря администрации президента, но прежде всего обществу удалось остановить эту несправедливость со стороны силовых органов»,— Антон Желонов выбирал слова.— А. К.), спросил про возбуждение дела «против владельца такой крупной автодилерской компании "Рольф" Сергея Петрова».
— Вы его наверняка знаете, потому что он в прошлом политик и занимал даже место в Думе,— президент отрицательно покачал головой, хотя до этого кивал ею, что и дало, видимо, возможность корреспонденту «Дождя» зайти уже достаточно далеко.— Такой конструктивный оппозиционер… Возможно ли говорить о несправедливости в этом случае, в деле Сергея Петрова, раз мы видим такие прецеденты со стороны силовых органов? Можете ли вы тоже взять на контроль это дело?
— Что касается ситуации с Голуновым, там не несправедливость, там произвол. Это просто произвол,— разъяснил господин Путин.— И он должен быть расследован, и должны быть приняты соответствующие решения по этому вопросу.
Насчет Сергея Петрова шансов, кажется, нет:
— В отношении господина Петрова я ничего не знаю, первый раз слышу. Я же здесь находился, а вы говорите: это в Москве произошло. Это не та информация, которую мне докладывают в режиме онлайн. Я с ним незнаком, ничего не знаю о его бизнесе и никак не могу прокомментировать: это справедливо, несправедливо… То, что правоохранительные органы должны продолжать работать и пресекать какую-то противоправную деятельность,— это очевидно. Но что касается этого случая, ничего вам не могу сказать. И конечно, я не могу взять под свой контроль все дела подобного рода. Но я вам обещаю, что я обязательно запрошу необходимую информацию.
Последняя фраза, впрочем, не так уж мало стоила. Всего этого вопроса — уж точно.
Затем президент подтвердил, что он пригласил на 75-летие Победы в Москву лидеров нескольких государств, в том числе Эмманюэля Макрона, Дональда Трампа и Ангелу Меркель («Кстати говоря, союзниками считаем и антифашистское подполье в самой Германии. Поэтому мы будем рады, если наше приглашение будет принято. Если нет, это некритично. Мы эту дату отметим достойно в любом случае»).
Тут Владимира Путина опять вернули к ситуации с украинскими моряками, и он опять, даже более откровенно, дал понять, что готов не держаться за них после вынесения приговора:
— Мы спокойно в рабочем режиме этот вопрос решим. У нас есть вопросы по некоторым людям, которые задержаны на Украине. По морякам этим: они исполняли приказ, и все, мы отдаем себе в этом отчет, но они нарушили российский закон, поэтому нужно спокойно в рабочем режиме с этим разобраться.
То есть речь после приговора будет идти об элементарном обмене.
Завело российского президента, и сначала было не очень понятно куда, напоминание о том, что Элтон Джон скептически отозвался про высказывание Владимира Путина о гибели либеральной идеи и к тому же обвинил Владимира Путина в двуличии
— Понимаете, в чем дело? — произнес российский президент.— Она же многогранная, эта идея (либеральная.— А. К.), я не спорю о ее привлекательности в целом (а так все-таки она не так уж гибельна? — А. К.)… Но та же самая миграция, о которой я сейчас сказал… Вы понимаете, как можно себе представить, когда в некоторых европейских странах родителям говорят: девочки не должны ходить в школу в юбках в целях безопасности. Что это такое? Послушайте, люди живут в своей собственной стране, среди своей культуры! Что это? Почему нужно доводить до такого состояния? Вот я о чем говорил!
Владимир Путин не в первый раз говорил об этих юбках. Видимо, эта история, которую, как он раньше рассказывал, поведали ему друзья, перепахала его воображение:
— Есть явный перегиб, на мой взгляд, заключающийся в том, что вот эта либеральная, условно говоря, идея начинает поедать сама себя (нет, все-таки гибельна.— А. К.). Миллионы людей живут своей жизнью, а те, кто продвигает эти идеи, они как бы живут в своей парадигме, вот я о чем говорил!
Логично было после этого не оставить без внимания слова Элтона Джона. К нему Владимир Путин оказался милостив:
— Я его очень уважаю, он гениальный музыкант. На самом деле он же ездит к нам, причем мы с удовольствием его все слушаем. Думаю, что он заблуждается! Я ничего здесь не передернул, у нас действительно очень ровное отношение к представителям ЛГБТ-сообщества. Реально спокойное, абсолютно непредвзятое!
Казалось, Владимир Путин старается убедить в этом прежде всего самого себя.
— У нас есть закон,— кивнул он,— за который нас все шпыняют,— это закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. Но послушайте, давайте дадим человеку вырасти, стать взрослым, а потом решить, кто он такой. Оставьте детей в покое!
А вот сейчас в голосе его слышалось, по крайней мере мне, даже нота отчаяния. Ну как еще было воззвать?!
— Сейчас ведь чего только нет!.. Я говорил тоже в этом интервью: шесть или пять полов напридумывали — трансформеры, транс… (видимо, …гендеры.— А. К.). Я не понимаю даже, что это такое, понимаете! Дай бог здоровья всем!
То есть шести или пяти.
— Проблема не в этом,— заканчивал президент,— проблема в том, что часть общества достаточно агрессивно навязывает свою точку зрения подавляющему большинству! Надо быть более лояльными друг к другу, более открытыми и транспарентными, ничего здесь такого я не сказал необычного! Надо уважать всех, это правда, но нельзя силовым методом навязывать свою точку зрения. А ведь эти представители либеральной так называемой идеи, они ведь последнее время просто навязывают, в школах прямо диктуют необходимость определенного так называемого сексуального воспитания. Родители не хотят — и их чуть ли не в тюрьму за это сажают. Вот я о чем говорил!
Он закончил пресс-конференцию призывом к лояльности и транспарентности, то есть использовал против противника его же оружие.
После пресс-конференции Владимир Путин провел еще и полноценный рабочий визит в Японию (Это только звучит абсурдно: где же, кажется, российский президент находился уже два дня? А на самом деле это именно так называлось: переговоры с Синдзо Абэ, закрытие перекрестного Года России и Японии, подписание документов...).
В заявлении для прессы Синдзо Абэ снова говорил о том, что мирный договор обязательно будет подписан, но в голосе его не было привычного в таком случае энтузиазма.
Похоже, он и сам перестал наконец в это верить. Но что тогда он будет делать с клятвой на могиле отца? Есть только одно предположение, но все-таки харакири уже не считается безусловно идеальным выходом из ситуации.
Те, кто думал, что Владимир Путин после этого полетит в Минск, на закрытие Европейских игр, конечно, ошибались: вскоре Владимир Путин оказался в Иркутской области, в городе Братске, где провел совещание по поводу глобального и вообще-то беспрецедентного наводнения.
Чтобы понять, что происходящее не имеет аналогов в последние годы, достаточно было того, что рассказал министр транспорта Евгений Дитрих:
— По ситуации в Тулуне. Сегодня могу доложить, что основная проблема — это большой мост, который у нас затоплен. Вот ряд этих самых удивительных историй. Мэр докладывал о том, что большое количество домов снесено. Вот, собственно, для понимания: подмостовый габарит этого моста в обыкновенное время — 7,8 м, то есть, пока вода поднималась, там дома проносились под мостом. Сейчас около 100 домов скопилось наверху, и, конечно, большая проблема будет после того, как вода спадет, оценить их состояние…
Стоило только представить себе эту апокалиптическую картину с наскакивающими друг на друга жилыми домами, киосками, сараями… И ведь людьми тоже.
Совещание длилось долго, выступали главы подтопленных, а точнее, затопленных районов, федеральные министры, успевшие долететь до Братска или уже живущие здесь, и их замы.
— Вот на что мы все обратили внимание и что бросается в глаза — масштаб очень большой, по сути, само событие еще не закончилось, подтопление продолжается. Когда вода сойдет, еще непонятно (но все-таки начала спадать.— А. К.), можем только приблизительно это сказать. А время на восстановление сокращается как шагреневая кожа, его становится меньше и меньше,— сказал российский президент.
И я подумал, что и правда: на пресс-конференции в Осаке на самом деле только теряли время.
0
75.00
