ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Фев. 27, 2019

Легче учиться, подсматривая за отцом

– Михаил, вы всегда говорили, что с друзьями легче работать, хотя им и нужно делать поблажки. А с близкими родственниками? Володя, волнения больше, если отец рядом?

В.: Когда я первый раз вышел в спектакле «Трамвай «Желание» (а там партитура во многом импровизационная), вовремя выйти и уйти со сцены, казалось, проще простого: играем в покер, пьем-курим… Особенно на фоне более сложных вводных ролей, например, в «Зойкиной квартире». Но там было меньше стресса и волнения. А тут я перепутал все: в какой руке карты держать, в какой стакан наливать, чем прикуривать… Стал прикуривать картами, стаканом играть в покер, переклинило…

М.: Да отлично все было! Профессионализм приобретается с опытом, а я вижу, как Володя и его друзья растут, начинают видеть, слышать на сцене, становятся спокойнее. Я иногда специально шепну: «Вов, нормально все?», – вижу, что он моментально реагирует, значит, слышит, все хорошо. Никаких наставлений не даю, я сам еще учусь постоянно. Вижу, что парень развивается, и не нужно бежать впереди паровоза. Никогда не буду кричать: «А сейчас, Володя, ты должен прыгнуть 6.10!» Прыгаем 5.20 – и хорошо! Молодежь болеет за свое дело, все время советуется, переживает. И подгонять тут не надо.

В.: Главные наставления – личный пример. Я всегда подсматриваю за отцом, когда он играет, репетирует… Правда, ничего пока так же не получается.

М.: Да ладно! Я же вижу развитие! Помню первый показ в театральном институте – это было что-то! Как же им было тяжело, ребята были просто в ужасе, даже назвать свое имя казалось невозможным. Но я понимал, что и мы такими же деревянными были на первом курсе. Потом, с опытом, появлялась энергия, и в финале обучения я видел, что они уже спокойно держат роль, научились работать. В театре все началось сначала, потому что большой зал. И зритель, который покупает билеты, вовсе не тот, который уже изначально благосклонно к тебе относится. Здесь существует определенная ответственность и нужно работать по-настоящему.

– Вы ведь часто встречаетесь еще и на съемочной площадке. Сейчас на Первом канале идет сериал «Гадалка». Кажется, это был ваш первый совместный фильм?

М.: Да, его начали снимать три года назад, а после было еще несколько: «Агент национальной безопасности. Возвращение», «Полярный 17» и другие. В том числе музыкальный клип, посвященный боевому подразделению «Альфа», сняться в котором было большой честью для нас. А в «Гадалке» у нас была очень хорошая команда, снимал мой хороший друг Илья Казанков, с которым мне всегда легко, приятно и озорно работать.

В.: В «Гадалке» чуть ли не полкурса нашего снялось. Мы всегда дружно отправляли анкеты, когда узнавали про кастинг на какой-то проект. И так сложилось, что в «Гадалку» на небольшие эпизодические роли взяли почти всех. Я там сыграл директора фирмы по производству пластиковых окон. Но признаюсь, театром я сейчас больше интересуюсь. По ощущениям он гораздо сложнее и объемнее. Все намного драйвовее и опаснее, есть возможность держать зрителя, транслировать свою энергию, менять тактику, пристраиваясь к залу, забирать его внимание…

– Михаил, ваш следователь Потапов в «Гадалке» поначалу в штыки воспринимает сверхспособности своей новой коллеги. А вы сами верите в мистику?

М.: Нет никакой мистики, все упирается в одно – веру. Вот говорят: «Я поверю, если покажете». Так ты поверь и увидишь. А все эти экстрасенсы и прочие шарлатаны – шняга полная. Все люди так или иначе обладают интуицией, а с возрастом приходит чуть больше понимания, что и как устроено в этом мире

Ничего бы не хотел изменить в своей жизни

– На днях у вас большое событие, пожалуй, главный юбилей в жизни человека – 50 лет. Волнуетесь?

М.: Да, уже полтос… Не волноваться невозможно, столько людей хочет приехать поздравить! Буду в этот день играть свой любимый спектакль «Крейцерова соната», пообщаюсь со зрителями. Потом коллеги обещают устроить какой-то сюрприз. Ну а после устроим праздничный банкет.

– По ощущениям, пятьдесят – это много или мало?

М.: Конечно, много, ведь следующую полтаху можно и не встретить. (Смеется.) Надо понимать, что все, пик пройден. Хотя по физическим ощущениям все нормально, полон сил, тьфу-тьфу. Чувствую себя на 35-40, не больше, лет пятнадцать еще можно резво побегать. Сейчас все нормально, сыграл что-то в кино, сделал в театре, растут дети… Спасибо Господу, что он дал возможность дожить до этого юбилея. Нужно продлить это состояние подольше – активной творческой жизнью. А потом можно будет менторствовать и предаваться воспоминаниям.

– Если честно, цифра 50 никак с вами не ассоциируется. Какой у вас рецепт молодости тела и духа?

М.: Нет рецептов, живу как все: сходил на тренировку, потом на репетицию в театр, встретился с друзьями… Знаю точно, что нужно больше улыбаться и обязательно ходить в храм. Иногда важно оставаться наедине с собой и пытаться общаться с Создателем, хотя бы посылать туда свои мысли. Надо говорить хорошие слова, желать здоровья и добра, и к тебе это вернется. Это не секрет, а самые простые вещи, которые давно всем известны. Но как же тяжело их порой исполнять! Вставать с утра в хорошем настроении… Можете? Делайте! Каждый раз говорите «спасибо» за то, что вам дают возможность проснуться и жить. Старайтесь улыбаться, радоваться жизни, желать людям добра, больше двигаться. Ну, если что, можно и в драку за правое дело вписаться, это тоже секрет молодости. (Смеется.)

– Если вспомнить ваши главные победы в жизни, какие назовете?

М.: Мои пятеро детей – главное достижение в жизни. Сейчас я уже радуюсь не за себя, а тому, как они растут. Это правда самое приятное в жизни. Радуюсь за Вовку, когда слышу со стороны добрые отзывы о нем. Мне приятно, что мои дети живут не черствыми людьми, нравится, что они сильные и пытливые люди. Не думаю, что я в них что-то специально «закладывал», я просто шел своей дорогой, а они иногда смотрели и повторяли, и я этому рад. Мои дети не дураки, и это тоже радует.

– Какие сюрпризы могут вас удивить в день рождения?

М.: Я уже от многих людей услышал: «А можно прийти к тебе?» Самое классное, что столько хороших людей хотят посидеть со мной за одним столом. Да, иногда остаешься в одиночестве и думаешь: «Ну все, вот я и один», начинаются внутренние сомнения… И вдруг понимаешь, что все это не так, вокруг столько неравнодушных людей, которые хорошо к тебе относятся. Это самый главный подарок. Я ничего бы не хотел изменить в своей жизни, благодарен всему, что было, всем людям, с которыми я встречался. И это понимание тоже приходит с годами. Раньше мог по-другому реагировать, сокрушаться: каким дураком был в некоторых ситуациях! Но ведь не будь ошибок, не было бы меня сегодняшнего, не было бы моих внутренних смятений и переживаний, из которых потом появился я. Был бы какой-то другой человек, идеальный… А сейчас – пусть есть некоторые шероховатости, но зато все настоящее. Как-то меня спросили, с каким камнем вы себя ассоциируете, я ответил: «С камнем из почек, конечно». (Смеется.) Так что не нужно ничего менять, надо постараться в дальнейшем не совершать каких-то крупных ошибок, таких, которые тебя изнутри будут съедать, корябать. Хотя что мы без ошибок, без неправильных поступков, без внутренней боли и переживаний? Ничего – пустота…

В некоторых моментах мы полностью совпадаем

– Вы как-то признались, что вписываетесь в любые авантюры. Какие случились в последнее время?

М.: Каждый новый проект – авантюра, потому что мы не знаем, чем он закончится. Колоссальная авантюра – наш кинофестиваль в Нижнем Новгороде, президентом которого я являюсь. Два года назад мы начали собирать его на коленках, а на днях выиграли первое место на Festival Forum 2019 и были названы лучшим фестивалем. Продолжаем работу с продюсером Оксаной Михеевой, набираем обороты, и дай Бог нам их не сбавлять.

– А ведь этот год юбилейный и у Володи – ему исполнится 30. Насколько узнаете себя в сыне?

М.: Вовка пособраннее меня будет.

В.: Я знаю, почему у него такое ощущение. Просто я больше боюсь, чем он в свое время. Больше переживаю, сомневаюсь, во мне меньше творческой смелости, как мне кажется. Я не такой свободный, как батя.

М.: Вовка перфекционист, у него все должно быть идеально.

– А в чем вы совпадаете на все сто?

В.: У нас часы похожие, например, видите? Мы никогда не сговариваемся, но приходим всегда в одном стиле, вот как сегодня.

М.: Как это мы опять умудрились? (Хохочет.) И штаны одинаковые – с карманами, и майки в одной цветовой гамме, и часы… Вот как так получается? Мне кажется, мы хорошо чувствуем друг друга, у нас есть внутренняя связь.

– И это несмотря на то что вы впервые встретились, когда Володе было уже 18 лет… Каково было обрести взрослого сына, да еще почти свою копию? Была притирка или сразу поладили?

М.: Был процесс узнавания друг друга, но в результате мы прекрасно существуем вместе, понимаем друг друга, любим и уважаем.

Батя – добрый и сильный

– Володя, а каким вы представляли отца до встречи с ним., и каким он оказался на самом деле? Тем, кто его не знает, внешность Михаила может показаться довольно суровой.

В.: Когда я приехал в Москву, сам таким пытался казаться – суровый пацанчик, на кривой кобыле ко мне не подъедешь. (Смеется.) Честно, у меня не было никаких особых ожиданий. Я знал, что это отец и все, какая разница, какой он? Разобрались по ходу пьесы. Знаете, как волки-одиночки из разных стай встречаются, сразу определяют, кто главный, кто замыкающий, и идут в бой. Самое главное, что мы стали общаться и смогли стать родными людьми. Спасибо тем людям, которые меня воспитывали в Таллинне – дедушке, бабушке, тете, дяде за то, что они воспитали во мне мужские качества, которые есть и в отце. Поэтому, когда мы с ним встретились, все было как надо, недостающая часть пазла просто встала на место. Отец мне что-то подсказывал, где-то воспитывал, но это не было нравоучениями. Все было через общение и личный пример, это самый действенный способ воспитания.

– Михаил, вы довольны тем, как складывается сегодня жизнь у Володи?

М.: Да, но я не хочу его захваливать. Сын часто обращается ко мне, я вижу, как он переживает за профессию, и помогаю, чем могу. Создатель, он же правильно все делает, мы встретились в нужное время и стали большими друзьями. Можем говорить о многих вещах, чувствуя субординацию и при этом оставаясь друг с другом открытыми – и в быту, и в творчестве. Это тоже подарок судьбы.

– Володя, чему главному вас научил отец? В чем он для вас авторитет?

В.: Самое главное – то, что он не жалеет дарить свою любовь, особенно близким. Мне кажется, я жадина в этом плане. Мне больше нравится, когда меня любят. А вот отец всем дарит тепло и любовь. Главные его качества – сила и доброта. И сильный он именно потому, что добрый. А добрый, потому что сильный. В нем столько доброты: такой большой, теплой и необъятной.

– Вы оба занимаетесь боксом, Володя – профессиональным кикбоксингом. Вместе тренируетесь, спаррингуете?

М.: В свое время занимались серьезно, а сейчас уже стали просто физкультурниками. Тренируемся регулярно, но без фанатизма. Важно больше двигаться, но вот бегать я вообще не люблю. А Вова серьезный и очень быстрый, жесткий боец, у него было много настоящих профессиональных боев, в отличие от меня.

В.: Бывает, что тренируемся вместе с отцом, но никаких спаррингов при этом. У меня табу на спарринги с близкими. Я знаю, что это такое и чем опасно. Когда профессионально занимался боксом, был довольно жестким, на меня даже смотреть было опасно. Я не люблю проигрывать и с самого начала никогда не спарринговал в полсилы, тут правило одно: ищешь слабые места и пытаешься соперника переиграть. А бывало, приходили люди со стороны и начинали: «Давай спарринговать!» Я отвечал: «Давай не будем. Либо мы серьезно это делаем, либо никаких игр. Можем лучше в футбол сыграть». Но я ушел из спорта, поступил в театральный институт, а мои друзья продолжили тренироваться, сейчас они известные в Европе топовые бойцы.

Момент принятия решения

– Не жалко было уходить из спорта, вы же были номером один в сборной Эстонии?

В.: Был такой момент. Даже когда поступил в театральный, советовался со своим тренером, говорил, что меня мотает, не могу определиться. А мне еще в тот год предложили ехать на Кубок мира по кикбоксигу. И я должен был либо ехать в сентябре на учебу, либо в октябре на Кубок. Это был мучительный выбор.

М.: Я помню фотографию того времени. Ее, кажется, твоя Юлька сделала в парке. Ты стоишь спиной, и перед тобой две дороги расходятся – в одной фонарь и свет, в другой темнота. И ты пошел туда, где свет. Я сказал тогда: «Вот это был момент принятия решения».

– Спустя время не пожалел об этом решении?

В.: Ни разу. Хотя, признаюсь, нет-нет, да и кольнет, когда увижу по «Евроспорту» своих ребят, особенно когда они выигрывают. Думаю: «Я бы тоже мог там быть!» Но это всегда так, успех близких людей вдохновляет. Ведь почему я пошел в театральный институт? У меня был пример отца перед глазами. Глядя на него, я думал: «Я хочу быть как он!» Мне кажется, будь он шахтером, я бы и в шахту пошел. Но впервые я решил стать артистом еще лет в 5-6ь. Помню, однажды поздно вечером меня разбудил дед: «Вовчик, иди сюда!» Я ничего не понял спросонья, а он подвел меня к телевизору и сказал: «Смотри, вот твой папа». Это был фильм «Колесо любви». Я почему-то совершенно спокойно это воспринял, посмотрел минут десять и пошел спать. И сказал себе: «Теперь я знаю, кем буду в жизни!» Вот тогда я впервые увидел отца.

М: Это была первая картина, в которой я снялся. И когда мы встретились, стали общаться, я отметил, что парень спортивный, весь в тренировках. Но при этом вдруг понимаю, что он смотрел все мои фильмы, не пропускал ни одной премьеры. И в тот момент промелькнула мысль: «Он будет артистом!» Это было как озарение. Я все для себя понял, но его никак не подталкивал, даже наоборот, мы пытались пойти по пути наибольшего сопротивления. Но как говорят: «Душа должна отмучиться, отстрадаться, чтобы прийти к главному». У меня точно так же было – я четыре года учился в военном училище, а потом пошел в театральное.

– Вы не стали отмазывать Володю от службы. В 22 года он пошел в эстонскую армию, так как на тот момент еще был гражданином Эстонии.

В.: Меня не надо было отмазывать, я мог просто сказать, что не пойду служить, и меня бы не взяли. Я пошел сам, ведь у меня был перед глазами пример отца. И все, кто меня воспитывал, все мои деды-прадеды тоже служили-воевали. Мне стыдно было косить от армии.

М.: Он должен был пройти этот путь. Помню, как Вова пришел после дембеля, стриженый, с рюкзачком, весь сияет. Чувствую, хочет мне что-то важное сказать. Спрашиваю: «Что дальше-то планируешь делать? Куда будем поступать?» Вздыхает и выдает: «Хочу поступать в театральное!» Я чуть не упал со стула, это было столь неожиданно. Но виду не подал, сказал: «Хорошо», – и подключил близких людей, сестру Машу и знакомого педагога, чтобы начали его готовить к прослушиваниям. Сказал, что сам я его тащить не буду, потому что тогда он будет мучиться этим всю творческую жизнь. Пусть случится так, как случится, если суждено – поступит. Моя помощь заключалась в том, что с сыном работали хорошие педагоги. А сам как бы между делом однажды заехал в Щепкинское, поинтересовался: «Ну кто у вас в этом году поступает? Есть хорошие ребята?» Переживал, что услышу отрицательный ответ. Говорят: «Есть неплохие ребята, но вот чтобы очень талантливые – таких нет». Я уже огорчился: «Т-а-ак, мимо…». И тут мне сказали: «Есть один хороший парень из Эстонии, его, пожалуй, возьмем». Тут я успокоился: «Значит, все идет правильно».

В.: До «Щепки» я везде вылетал после первого же тура – ГИТИС, «Щука», Школа-студия МХАТ («Но у тебя там времени было после армии на подготовку всего две недели, так что неудивительно», – вставляет Михаил). «Щепка» была последней в списке. И все нынешние друзья, тоже взрослые ребята, еще старше меня, слетели везде, кроме «Щепки». А наш мастер Владимир Николаевич Драгунов всех нас взял, это был его первый курс. Потом, правда, сказал: «Больше я таких идиотов набирать не буду, буду брать интеллигенцию». А набрав интеллигенцию, сокрушался: «Такого курса, как ваш, уже никогда у меня не будет!»

М.: Такое ощущение, что это был наш питерский курс в ЛГИТМиКе, который набирал Вениамин Михайлович Фильштинский. Мы тоже послетали везде до того, как попали к нему. И для него мы тоже стали первым набором! Больше таких курсов он не набирал. Так и сказал: «Не возьму таких серых валенков, как вы. В следующий раз наберу нормальных интеллигентов». У нас был курс серьезных парней: Костя Хабенский, Мишка Трухин, Андрюха Зибров – это те, с кем мы пошли по жизни дальше. Кстати, и закончил Вова театральный в том же возрасте, что и я, в 27. Я поступал в 22 года, сын в 23, но учились – я пять лет, а он четыре. Ситуация просто один в один, сын повторяет мою судьбу.

Возможно, в семье будет еще один артист

– Володя, а чувство ответственности за фамилию отца когда-нибудь давило?

В.: Меня здорово закалили в институте, столько подколов и приколов в связи с этим было. Но и я не отмалчивался, когда у меня что-то получались, со смехом говорил: «Ну у меня-то батя, а у вас – нет!» Даже здесь, в театре, это продолжается, постоянно шутим. Мне дадут чуть больше эпизод, чем ребятам, которые играют уже пять-семь лет, сразу парирую: «Ну у меня же батя».

– А фамилию поменять не было желания – на Пореченков?

В.: Зачем? У нас и так все хорошо. Пореченковых уже много, а Любимцевых тогда не останется. Да и дочка у меня Любимцева. Так что все нормально («Главное, что он Владимир Михалыч!» – вставляет Михаил).

– Володя, вы наконец перевезли семью из Таллинна в Москву?

В.: Да, теперь моя семья со мной. А до того я пять лет промучился с документами, пока оформлял российское гражданство, поэтому не мог перевезти жену и дочку. Но вообще я родился в Советском Союзе, так что считаю, что моя родина и здесь тоже. У меня по родословной все питерцы – по маме и по отцу. Но сам я год прожил в Санкт-Петербурге и не смог его полюбить. Для меня Питер слишком тяжелый город, приедешь – и скорее хочется обратно. А вот Москва меня сразу подкупила и влюбила в себя.

– Михаил, насколько ваши пятеро детей дружны между собой? Володя – авторитет для младших?

М.: Еще какой авторитет! Он приезжает, и они все на нем виснут, особенно старший, Мишка, постоянно вьется вокруг. Мише через пару лет тоже предстоит выбирать жизненный путь, но пока он еще не определился, кем хочет быть. Но что я отмечаю – в нем заложен мощный комедийный потенциал, что довольно редкая штука. Мишка серьезный парень, но при этом очень смешной, делает такие вещи, просто на разрыв. Я это вижу, и аж сердце екает. Вполне возможно, что в семье будет еще один артист.

Каждый день проживать в радости

– Володя, насколько далеки от реальности оказались представления об отцовстве, когда у вас родилась дочь Мирослава?

В.: Когда мелкая родилась, я был еще студентом, и почти три года меня не было рядом с семьей. Жена и дочь жили в Эстонии, я – в России, лишь изредка навещал их. И самое сложное бремя воспитания взяла на себя Юля.

М.: Ну до трех лет – это еще не тяжело. Тяжело будет, когда начнет расти, а пока было – накормить да спать уложить… Барышня у нас боевая растет, с характером, просто огонь! Скорость перемещения у Миры фантастическая – неуловимая Мисс , как мы ее называем!

В.: Сейчас уже Юля с Мирой меня кормят и спать укладывают. (Смеется.) А мои родительские функции – поиграть с дочкой в прятки, например («Ага, спрячешься на недельку в театре!» – шутит Михаил). На самом деле я все могу, мы гуляем много – на батуты, в кино, книжки читаем, зарядку делаем. Мира и в театре у нас была, смотрела «Конек-Горбунок». Сама уже поет, танцует, рисует, занимается в театральном кружке, причем самая маленькая там, ее и брать вначале не хотели по возрасту.

– Михаил, а остались ли еще мечты, которые не сбылись?

М.: Думаю, все еще впереди. Сейчас отметим полтаху и понесемся дальше, все только начинается. Сейчас я стараюсь каждый день проживать в радости. Едешь в машине и думаешь: «Блин, как же все здорово! Дети, театр, кино и вообще жизнь…». А если еще солнце вышло в этот день в Москве!.. Вдруг понимаю и ощущаю, что нахожусь в состоянии счастья. И здорово, что это состояние стало меня посещать все чаще.