12 февраля в Германии начинаются продажи книги Жанны Немцовой «Разбудить Россию». Так говорил Борис Немцов. Книга Жанны об отце издана на немецком. Издательство Ulisten, с согласия автора, дает вам возможность прочитать отрывок из нее в переводе на русский.
Будучи молодым физиком, мой отец полностью посвятил себя науке. Он очень много занимался, весь его стол и даже пол были усеяны бумагами и формулами. Так, наверное, ученый и должен себя вести. В 25 лет он защитил кандидатскую диссертацию. За свою карьеру он написал более 60 научных работ. Отец был хорошо знаком с лауреатом Нобелевской премии по физике Виталием Гинзбургом, который пророчил ему будущее большого ученого. Но судьба увела его в другом направлении.
Началось все с того, что в 1987 году в Горьком должен был быть реализован по-настоящему уникальный проект по строительству атомной станции теплоснабжения (АСТ). Во всем мире их строят как можно дальше от населенных людьми территорий. Но у кого-то родилась безумная идея — построить АСТ в черте города. Станция должна была нагревать воду для последующего ее использования для отопления домов. Проблема заключалась в том, что даже при условии работы такой станции в штатном режиме вероятность того, что поступающая в дома людей вода будет радиоактивной, сохранялась.
Моя бабушка, врач, как только услышала об этих планах, сразу обратилась к отцу как к физику. Потому что он знал, что такое атомная энергия. «Нам нужно или что-то предпринять, или уехать из города», — сказала она ему…
Просьба была услышана. «Я не мог отпустить мою маму одну выйти на уличную демонстрацию», — вспоминал позже мой отец с легкой иронией. «Соединить наши дырявые системы отопления с высокими технологиями — так нельзя, это ясно людям, — говорил он. — Атомная станция теплоснабжения — это было самое безумное, что только советские бюрократы вообще могли удумать».
Моему отцу пришла в голову идея созвать собрание жителей в больнице, в которой работала моя бабушка. Нужно отдавать себе отчет в том, какое это было время. Перестройка только началась, еще совсем недавно за такие проявления активности можно было загреметь за решетку — и даже в 1987 году не было никаких гарантий, что такого не случится.
На собрание пришли и сторонники строительства АСТ, как вспоминает моя бабушка: «Собрание получилось «жарким». Таким образом, присутствующие вступили как бы на новую для себя территорию, прежде всего мой отец. С началом перестройки уже можно было ставить под сомнение отдельные решения, но общая критика партии была еще табу, по крайней мере, за пределами собственных четырех стен или, точнее говоря, своей кухни, где традиционно велись политические разговоры.
Так все и завертелось. Мой отец опубликовал статью в местной газете «Ленинская смена». Название было таким: «Почему я против АСТ?» Статья привлекла к себе много внимания. Отца, который на этот момент работал в исследовательском институте (ему как раз только исполнилось 27 лет), завалили тысячами писем — как от простых людей, так и от видных ученых.
Совместно с другими молодыми сотрудниками института он организовал демонстрацию в центре города. Пришло очень много людей, многие были с плакатами, многие выступали на митинге. Он помогал в организации акции по сбору подписей против строительства АСТ. Она продолжалась несколько дней. Постоянно проходили менее масштабные акции протеста, расклеивались плакаты и стенгазеты. Протестовали известные ученые. Лоббисты строительства АСТ организовали свои информативные стенды, но они почти всегда пустовали, никто их не хотел слушать.
Окрыленный такой широкой поддержкой, отец в 1988 году посетил Андрея Сахарова, академика, лауреата Нобелевской премии мира и известного диссидента, который тогда уже жил и работал в Москве после горьковской ссылки. В длинном интервью, которое он дал моему отцу, Сахаров, выступая как совесть нации, высказался решительно против атомных планов. Интервью с сокращениями в части обсуждения прав человека было опубликовано также в горьковской газете «Ленинская смена». Кстати, это была первая и последняя журналистская работа моего отца.
Борьба была успешной. Хотя уже был заложен фундамент, строительство станции было все-таки прекращено. Благодаря этой акции мой отец стал известным человеком в городе. Его начали привлекать к другим общественным проектам и мероприятиям.
В это время, а точнее в марте 1990 года, в России впервые за много десятков лет проходили свободные парламентские выборы. Отец решил выставить свою кандидатуру. Он выступил с программой, по тем временам по-настоящему радикальной: свобода прессы, частная собственность и открытие страны, возвращение Горькому исторического названия Нижний Новгород. Программа понравилась людям. В возрасте 30 лет мой отец выступил против более десятка кандидатов и стал депутатом Верховного Совета, как тогда назывался парламент.
В Москве в парламенте он познакомился с Борисом Ельциным. Тот пригласил в конце первого заседания на встречу депутатов, которые в своих избирательных округах выступали за демократические преобразования. Как позже рассказывал отец, Ельцин его сразу заметил, возможно, из-за молодости отца, подошел к нему и спросил: «Вы из Нижнего Новгорода? У вас есть идеи, как должна выглядеть Россия в будущем?» Он долго слушал депутата, не перебивая его и делая заметки.
Позже Ельцин был избран председателем Верховного Совета и был главой РСФСР. Через год, в августе 1991 года, состоялся путч старых коммунистов против Горбачева, которые пытались вернуть советскую систему силой. Тогда именно Ельцин стал той решающей фигурой, благодаря который после трех дней сопротивления удалось привести путч к провалу. Мой отец провел все три августовских дня возле Белого дома с защитниками свободной России. Во время выборов президента России в 1991 году мой отец выступал доверенным лицом по Горьковской области (ныне Нижегородская область), можно сказать, вел предвыборную кампанию. Ельцин победил в выборах в первом туре с 57,3% голосов. Он стал первым и последним президентом Российской Социалистической Федеративной Республики в составе СССР. Жить ей оставалось полгода.
В конце августа 1991 года Ельцин назначил отца полномочным представителем в Нижегородской области. По одной простой причине: Борис Немцов был единственным человеком из этого региона, которого он знал и которому он доверял. Через три месяца мой отец был назначен на должность главы администрации Нижегородской области. По его предложению было принято решение переименовать эту должность в губернатора. Моему отцу было тогда 32 года. Мой отец всегда начинал воспоминания о губернаторстве со слов: «Когда я был маленьким, я работал губернатором».
Задача перед ним стояла гигантская. Областного управления де-факто уже не существовало, отец сидел в пустом помещении бывшего центра коммунистической партии, помимо него самого была только молодая ассистентка, которая приносила ему чай и резала яблоко, как позже вспоминал его соратник, реформатор Григорий Явлинский. Регион с населением около трех миллионов человек был в депрессивном состоянии, как и многие регионы России. Галопирующая инфляция, пустые полки в магазинах и неработающие производства. Под угрозой были и основные системы энергоснабжения. Голод тоже был вполне реальной перспективой: отец даже разворачивал военно-полевые кухни на улицах Нижнего Новгорода. И мой отец, которому чуть больше 30, теперь был за все это в ответе. Ельцин просто сказал ему: «Давай!»
«Он был еще зеленым, и он был очень хорош. Он был губернатором одного из самых больших регионов в России. У него были огромные перспективы», — вспоминает Григорий Явлинский. У отца были действительно гигантские планы, и он хотел как можно скорее освободить регион от коммунистического наследия и провести реформы. Ему удалось совершить прорыв. И даже очень быстро. Во многом из-за того, что он был смелым, не боялся нестандартных решений, был в состоянии их реализовать и взять на себя за это ответственность.
В 1992 году был дефицит наличных денег, и отец выпустил облигации под гарантии Нижегородской области, которые люди могли использовать в качестве платежного средства. Их назвали «немцовками». Строго говоря, это было не совсем законно, они из-за этого ссорились с тогдашним премьер-министром Егором Гайдаром. Но для отца был один приоритет — люди.
В моем детском восприятии Горький в советские времена был унылым индустриальным городом, над которым повисло серое облако уныния и безнадежности. Все было буквально серым: здания, люди, одежда, закрытый для иностранцев город. Я не замечала ничего яркого, по крайней мере, таким остался город в моих воспоминаниях, так он, должно быть, воздействовал на ребенка. Сам наш город именовался в честь известного русского писателя Максима Горького, но я этого еще не знала и думала, что наш город так назвали, потому что тут горько жить. Настроение царило депрессивное, и никто не верил в то, что что-то изменится к лучшему. Я знаю, что и мои родители страдали от этой общей ситуации тоже. Пока внезапно не началась перестройка. И общественная жизнь вдруг пришла в движение.
P.S. Февраль в «Новой газете» — месяц памяти Бориса Немцова. В №12 мы опубликовали воспоминания о сыне Дина Яковлевны Немцовой. В следующих номерах читайте еще одну главу из книги Жанны Немцовой «Разбудить Россию», расследование «Новой» о том, как убивали Бориса Немцова, и воспоминания участников акции по сбору миллиона подписей, остановивших войну в Чечне.
0
22.00
