ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Окт. 20, 2020

НХЛ. Плей-офф

— Летом вы сказали, что этот розыгрыш Кубка Стэнли будет уникальным. В том смысле, что победители будут радоваться, но остальные его не признают настоящим. Ваше мнение поменялось?

— Отношение поменялось в том смысле, что я прекрасно осознаю, насколько было сложно «Тампе». Я сколько был в «пузыре»? Пару недель, а они практически два месяца. Это невыносимо и очень тяжело. Слышал, что игроки всех команд были не против того, чтобы проводить матчи каждый день, мол, это лучше, чем сидеть в отеле, а так все быстрей бы закончилось. Представьте, как обидно «Далласу». Они были в «пузыре» столько же, сколько «Тампа», но не выиграли кубок.

— Плохо было в «пузыре»?

— Когда идет обычный плей-офф, то у тебя все равно есть свобода, ты можешь переключиться, повариться в семье, с друзьями, чтобы отвлечься. А тут сидишь на одном месте, одни и те же лица.

— «Тампа» — настоящий чемпион?

— Конечно, настоящий. Разница в том, что они не отпраздновали так, как обычно отмечают такой титул. Но это одна проблема. Рад за российских парней, которые выиграли титул.

— Игорь Шестеркин рассказывал, что вы ему постоянно помогали еду заказывать, так как он не научился пользоваться приложением.

— Так я давно уже в Америке, знаю, на какие кнопки нажимать и какие цифры вводить. Ему пока сложно, английский плохо знает, а я уже просто примерно представляю, что и куда вводить надо.

— Интуитивно?

— На самом деле, все недооценивают мое знание английского. Но иногда лучше показать, что ты совсем ничего не понимаешь.

— Зачем?

— Меньше вопросов будет. В Нью-Йорке тоже есть довольно жесткие журналисты, их не все любят.

— Игорь Шестеркин честно сказал, что если два американца начинают разговаривать между собой, то он их не понимает.

— У меня с этим проблем нет. Я и в покер в компании с американскими одноклубниками играю, когда летим куда-то, никаких проблем.

— У вас сейчас последний год контракта. Как мы знаем, в этой ситуации хоккеиста могут обменять. Вас это тревожит?

— Совсем не тревожит, в том смысле, что решение принимается исходя из разных факторов, учесть которые я не могу. В команде много молодых, которых задрафтовали высоко. За команду будут выступать первый номер драфта нынешнего года, второй — прошлого. Если я буду занимать их место, то меня обменяют. Но готовы ли они занять мое место — пока большой вопрос.

— Вы как сами чувствуете?

— У меня батя смотрит все эти статьи за океаном, где обсуждают продвинутую статистику, всякие корси. Говорит, что по этим показателям, у меня все в порядке, моментов много. Но я прекрасно понимаю, почему вы мне вообще вопрос такой задаете, про обмен.

— Почему?

— В российской прессе про меня пишут только, если возникают какие-то проблемы. Или, когда меня в запас сажают, или когда тренер как-то покритикует. Вот и возникает впечатление, что у меня постоянно проблемы. Но у ваших американских коллег все иначе, там меня любят. Я же все это вижу, чувствую.

— Так потому, что главный тренер не говорит про вас что-то хорошее отдельно. А так-то мы тут реагируем на любые слова.

— Так что про меня отдельно говорить, если в «Рейнджерс» есть более раскрученные люди в медийном плане? Кому интересно спрашивать про Бучневича, если в команде Какко, Панарин, Зибенежад? Хенрик Лундквист был до последнего времени.

Медийность

— Не обидно? Вы играете в одном из самых популярных клубов мира, действуете неплохо, а говорят про это редко.

— Я очень спокойно к этому отношусь. Понимаете, чтобы раскручиваться, то надо уделять этому какое-то время. Вы хотите, чтобы я как Андрей Миронов был?

— Было бы неплохо.

— Зачем мне все это? Да и потом в Череповце такое поведение не поймут. У нас с тем же Мироновым круг общения разный, мое окружение вряд ли такое одобрит. Таким медийным, как Артемий Панарин, я не стану.

— Но почему?

— Это мне про Путина пять интервью надо дать?

— Необязательно. У вас прекрасное хоккейное чувство юмора, есть довольно интересное мнение по разным вопросам. Вы можете стать популярней, чем, например, Никита Задоров.

— Да не понимаю я этого. Ладно, ты хорошо всегда играешь. Но мы с тем же Никитой игроки примерно одного уровня. И его, и меня иногда присаживают в запас прямо во время матча. И я бы себя неловко чувствовал, если был бы постоянно светился в интервью, но при этом на льду не всегда показывал свой лучший хоккей.

— У вас плохих матчей гораздо меньше, чего вы все время себя принижаете? Могли бы хотя бы страничку в инстаграме раскрутить.

— Мне Артемий Панарин постоянно тоже говорит: давай, давай, раскручивай. Но я не хочу, мне это просто неинтересно. Мне тут как-то написали в инстаграме, мол, пришлем тебе какой-то диск, сфотографируйся с ним, мы тебе заплатим. Отказался.

— Чего вдруг?

— Да зачем мне все это? Ну заплатят, предположим, две тысячи долларов. А эта фотография постоянно будет висеть в инстаграме, туда будут заходить люди и писать: вот дурак, какую-то фигню сделал.

— Вы сказали удивительную вещь. Мол, вас в Череповце не поймут. Круг общения у вас прежний с тех времен, как вы уезжали из города?

— Да, практически ничего не изменилось. Мои друзья занимаются бизнесом, мы там не смотрим на то, кто чего добился, кто чем занимается.

— Были парни, с которыми вы дружили с детства, а они пошли другой дорогой?

— Один мой знакомый, который был очень талантлив на юношеском уровне, скурился. Приходил на стадион, орал «возьмите меня в «Северсталь», я буду лучшим». Фляга поехала, что тут говорить. Жаль, конечно. Но у большинства все в порядке. Вы чемпионат Украины по хоккею смотрите?

— Нет, конечно.

— А я смотрю все матчи. У меня в этом турнире много знакомых играет, капитан «Кременчуга» Николай Киселев — вообще мой близкий друг, в «Донбассе» Николай Казаковцев и Евгений Монс. Слежу за ними внимательно, донецкая команда забить не может, проблемы у них.

— Как вы это смотрите вообще?

— Говорю же, за друзьями слежу. Но уровень турнира там не такой и слабый, не хуже, чем в ВХЛ.

— Да ладно вам.

— Раз там ребята из ВХЛ забить не могут, то ясно, что уровень довольно неплохой.

— Как вам нынешний Череповец?

— Да нормальный город, очень много приличных мест. Иногда смотришь на парковку перед рестораном, а там полно приличных дорогих машин. Когда я вернулся из Америки после первого сезона, то все было совсем не так. Вы все думаете, что это простой заводской город? Нет, он развивается.

— Можно ли вечером пройти по городу в новых дорогих кроссовках?

— Да, никаких проблем.

— Вы говорите, что ваше окружение не поняло бы медийной активности. Но как они относятся к тому, что «Рейнджерс» в рамках акции поддержки ЛГБТ выходит в радужной форме?

— Нормально. Слушайте, я не думаю, что в нашем городе это кого-то особенно тревожит. Конечно, гей-парад тут провести не дадут, но вряд ли у кого-то из представителей меньшинств возникнут сложности в жизни. Что касается акций в НХЛ, то мои друзья все прекрасно понимают, мы эту тему даже не обсуждаем. Но батя попросил привезти ему радужную ленту, хотел кому-то на клюшку намотать ради прикола.

«Рейнджерс»

— Вы очень тепло попрощались с Хенрником Луднквистом и Марком Стаалом. Я хоть и не живу в Америке, не швед, но для меня уход Хенрика тоже стал потрясением. Расскажите какую-нибудь историю о шведе, ведь это настоящая легенда.

— Когда я в первый год приехал в Америку, то был единственным русским, мне было довольно непросто. А тут в раздевалке Хенрик Лундквист! Величина. Когда в СКА приходил, там тоже были звезды: Илья Ковальчук, Вячеслав Войнов, Евгений Дадонов. Я в раздевалке питерского клуба-то сначала не очень уверенно себя чувствовал, а тут сам Лундквист! Лучший вратарь мира! Смотришь на него и думаешь, ну елки-палки.

— Легко понять.

— А потом мне рассказывают историю, что молодых в «Рейнджерс» отправляют на вратарскую тренировку, чтобы побросать. И один из новичков попал в голову Хенрику. Швед якобы был очень недоволен, сильно кричал. Ну думаю, я на вратарские тренировки точно ни ногой. И не ходил действительно. Но перед третьим или четвертым матчем в карьере на утренней раскатке случайно попадаю Лундквисту в голову.

— Ох.

— Ну, сейчас, думаю, начнется. Подъехал, извинился, а он как-то спокойно отреагировал. Не то, что не орал, а даже как-то удивился моей реакции, типа, да ладно тебе, бывает. Вот думаю, зря пугали. Но потом было довольно смешное продолжение этой истории. У клуба была какая-то акция, хоккеистов просили рассказать какую-то веселую историю про партнеров. И Луднквист как раз об этом эпизоде рассказал, когда про меня вспоминал. Причем, с его слов все выглядело совсем смешно. Мол, он вдруг на раскатке увидел, что я собираюсь бросать по воротам, встал на усы" и у Хенрика сразу промелькнула мысль, лишь бы он мне в голову не попал. И когда это случилось, то он увидел сильный испуг на моем лице и запомнил, как я подъехал и кричал «сорри, сорри, сорри» с ужасным акцентом.

— Игорь Шестеркин не рассказывает, о чем беседовал с Лундквистом.

— Мы нормально общались, как-то на выезде тусовались в одной компании, все куда-то ушли, а мы с ним разговаривали на балконе отеля, он про Россию расспрашивал. Мне в первый год было трудно с кем-то общаться, а на второй гораздо легче, да я и вообще я с нашими шведами сдружился.

— А как вам Стаал?

— Душа раздевалки. Вот вы сказали про чувство юмора, так у него оно на высочайшем уровне. Всякие хоккейные прибаутки, мимика. Ему тяжелей стало, когда ушли ветераны, Цукарелло например.

— А сейчас ветеран — вы.

— Получается так. Кто остался с тех времен, когда я пришел? Крайдер, который в клубе уже семь лет. А за ним уже я и Зибенежад. Больше никого не осталось. Как-то даже грустно становится, чувствуешь себя каким-то стариком.

— Вы видели в деле Алексиса Лафреньера?

— Нет. Я смотрел молодежный чемпионат мира, но он же там после травмы был, да и видел только финал, когда болел исключительно за наших и ни на кого внимания не обращал.

— О нем все пишут в Америке.

— В Канаде.

— Да какая разница?

— Огромная. В Канаде хоккей — спорт номер один. В США он на четвертом или пятом месте. Но если говорить об Алексисе, то все равно многое будет зависеть от хоккея, который он начнет показывать. Говорят, что он хороший парень, по манере похож на Патрика Кейна. Отлично, что тут сказать.

— Он ваш прямой конкурент?

— Да тут и не поймешь. Это в России все леворукие играют строго справа. В НХЛ такого нет.

— И все равно, вы готовы к тому, что будете играть слева, а не справа?

— Если меня поставят перед выбором: восемь минут в четвертом звене справа или пятнадцать минут слева, то я выберу второй вариант. Но мне просто справа удобней, хотя ставили на левый фланг и мало что хорошего получалось. Потребуется время, чтобы к этому привыкнуть. Впрочем, если ты не в своей зоне, то расположение не имеет значения. Иногда ты договариваешься с партнерами по ходу матча, бывает, что вообще оказываешься в центре. На пересменках ведь называют не звенья, а имена тех, кто выходит. Мы и с Какко на льду вместе появлялись.

— Вы понимаете, почему у Виталия Кравцова не получилось? Все-таки первый раунд драфта.

— Понимаете, когда я уезжал в «Рейнджерс», то у меня была совершенно другая ситуация. В клубе было не так много молодых игроков, «Рейнджерс» старался выиграть кубок, они меняли свои пики на драфте, получая взамен хоккеистов, которые могут помочь прямо сейчас. Помните, их фарм в АХЛ всегда был довольно слабым, там играть было некому, они последние места занимали. Когда меня взяли с Джимми Веси, то особо не дергали, давали играть. Жаль, что у меня травма там была в первый сезон. Но сейчас ситуация совершенно поменялась.

— В чем?

— Очень много молодых ребят, посмотрите на наш состав. Ты не можешь играть в НХЛ только ребятами, которым по 19 лет. Если что-то не получилось, то отправляют в фарм клуб. А когда я играл, то молодым давали возможность ошибиться, особо не трогали.

— Еще хотелось бы вернуться к теме Игоря Шестеркина. Он очень переживает, что столкнется с синдромом второго сезона.

— Да? Зря он так. Я вообще думаю, что это стереотип. Парень проявил себя на высоком уровне, показал, что умеет играть в хоккей. Не о чем ему переживать.

— Александр Георгиев обратился в арбитраж. Это ведь не проблема?

— Если вы помните, то я тоже обращался в арбитраж. Попытаюсь объяснить, почему такие ситуации случаются. Открывается рынок свободных агентов, внимание менеджеров устремлено на рынок, они формируют команды. А тут у тебя есть ограниченно свободные агенты, до которых просто не доходят руки. Им делают предложение, но не уделяют повышенного внимания. И некоторые хоккеисты идут в арбитраж. Но это не проблема, никто тебе это припоминать не будет.

— Вы много выиграли после того, как дали понять, что предложение не устраивает?

— Цифру не назову, но выиграл, конечно.

— Посмотрел ваш состав на следующий сезон. Опять «Рейнджерс» останется без плей-офф.

— Перестройка клуба так быстро не происходит. Сейчас идет обновление, надо время. У нас пока много ребят на контрактах новичков, а сколько таких было у «Тампы», которая выиграла кубок? Все придет со временем.