ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Март 3, 2021

Сниматься в сериале про волейбол уговорил Слепаков

— К своему удивлению, узнал, что по рейтингам «Дылды» стали лучшим сериалом на СТС за три года. Думали, что картина может так зайти?

— Мне трижды предлагали прочитать сценарий, но я отказывался. Звонил сначала продюсер Дмитрий Табарчук. Потом Федор Бондарчук.

— Не заинтересовало?

— К тому моменту вышли «Легенда № 17», «Движение вверх», «Тренер», и я опасался, что это будет какая-то спекуляция на спортивную тему. Думал, возьмут за основу образ Николая Карполя, и получится что-то совсем комическое. И только когда третий раз позвонил Семен Слепаков — потом выяснилось, что Дима Табарчук зашел через него, — и попросил: «Ну ты хотя бы прочти», — я сказал: «Хорошо». В итоге прочитал с удовольствием и не понял, зачем так ерепенился раньше.

Встретились с режиссером, с художниками по костюмам. Мне очень понравился ярко-морковного цвета плащ на моего героя. Такие небольшие детали и элементы образа имеют большое значение для меня. И пошло-поехало.

— Слепаков, получается, ваш крестный отец в кино. Он ведь вас и на ставший эпичным «Домашний арест» уговорил.

— До встречи с Семеном я думал, что Первый канал — это хорошо. А ТНТ — что-то не очень серьезное для артиста. Там все эти Comedy Сlub и шоу, думал тогда я. Но с тех пор мое мнение, конечно, сильно изменилось.

Я в «Дылдах» — смесь Карполя и Шнура

— С Карполем вы перед съемками общались?

— Смотрел известные видеонарезки, лично мы не знакомы. У нас был случай перед съемками «Салюта-7». Продюсеры тогда сказали, что есть возможность пообщаться с нашими прототипами — Владимиром Джанибековым и Виктором Савиных. Космонавтами, которых мы играли. Я посчитал, что лучше этого не делать, наверняка они отнесутся к нам скептически. И действительно! Мы познакомились с ними после, на презентации фильма у президента в Кремле. И они разнесли наш фильм! Все наше поведение в кадре. Мы поняли, что решение не встречаться было правильным. Что касается «Дылд», то это же не был Карполь в чистом виде. Как сказал режиссер, это должен быть микс Карполя и Шнура.

— Интересно.

— И мне это понравилось. Когда мы делали пробы, я пытался смачно кричать, делать это как Карполь, но получалось некинематографично и чересчур комически. Как раз то, от чего мы пытались уйти. Продолжили искать свою интонацию, и, кажется, это удалось.

— Когда смотрели нарезки Карполя, какие чувства они вызывали?

— Это так странно... Человек небольшого роста вдруг абсолютно резко начинает орать на таких дылд, как Гамова. Очень сильно, эмоционально! Люди крайне редко так орут — с душой, со слюной, с огромными глазами, из ушей и глаз искры, летят перья, дым.

— Популярно мнение, что с российскими женщинами для достижения результата именно так и надо. И Карполь с Трефиловым — яркие примеры.

— Эта тенденция осталась. «Ну что, селедки дохлые? Построились!» (Смеется.) Ладно-ладно, а то скажут, что я сексист.

— Про это и хотел спросить. Сейчас меняются тренды, пришла новая этика. Все идет к тому, что это все будут сильно критиковать (Павел недовольно отмахивается. — Прим. «СЭ»). Фигня?

— К сожалению, реалии. Но фигня по сути. Были, есть и будут перегибы и с той и с другой стороны. Не хочу никого обидеть... Но сейчас бывает так, что и девушки теряют свою женственность, свою нежность. И вообще, сейчас женщины стали сильнее многих мужчин. Мужчины подсдулись. Так что задумайтесь, парни!

Пытался посмотреть «Люби меня» с моим участием. Через 15 минут выкинул телевизор.

— Случалось такое, что вам было некомфортно во время съемок, а на выходе получалось хорошо?

— Да это же все вкусовщина. Была памятная история. Мы с Мишей Ефремовым и Аленой Бабенко снимались в «Люби меня». Мой герой переодевался в девушку. И это было ужасно, на мой взгляд, Потому что не было четкого режиссерского и художественного решения. Вот просто переоделся в женщину и делай что хочешь. Я спрашивал: «А как говорить? По-женски, по-мужски?» А он: «Ну вот так». Я что-то говорю и думаю: «Что я за чушь несу?» В тот момент впервые осознал, что моя профессия может быть чудовищно тяжелой. Для этого тебе должно быть очень некомфортно. Теперь возвращаемся ко вкусам. Этот фильм в новогодние праздники крутят по НТВ. Ну, мне так сказали.

— Сами не смотрели?

— Когда только вышел, попытался 15 минут. В итоге выкинул DVD-диск вместе с телевизором. Простите все, кто к этой картине причастен (смеется). И очень много и долго после выхода фильма девушки писали мне: «Это было классно, это было весело. Ваша Мара — это что-то». А я думал: «Мара, шмара...» Был еще один случай. Мой герой тоже переодевался в женщину. Это был «Ржевский против Наполеона». Снимал мой друг Марюс Вайсберг. Я ему говорил, что у меня был уже очень негативный опыт, но он успокаивал: «Да сделаем все классно, не переживай». И действительно, все сошлось. Но там образ был решен, продуман. Как-то в образе, надевая каблы, шпильки, кринолины, я вдруг понял...

— Что вам комфортно в этом?

— Не то что комфортно. Сами собой появились любопытные, не характерные для меня жесты, новая походка. Вот как интересно работает актерская природа. Ты просто расслабился, доверился себе — и наружу вылезают очень интересные эффекты.

Спортивное кино в России

— Вам зашли «Легенда № 17» и «Движение вверх»?

— Очень. С большим удовольствием смотрел. Особенно «Движение вверх» и «Тренер». Данила Козловский — просто мастер.

— Когда очевидцы тех лет говорят, что им не понравилось и сняли чушь, к этому стоит относиться серьезно?

— Ты никогда не будешь одинаково интересен для всех.

— Но ведь эти люди видели, как было на самом деле.

— Кино для того и есть, чтобы делать небольшой художественный вымысел, что-то докручивать, добавлять драматургические связки. Это же искусство, ешки-матрешки! Не документалистика. Хотя и там бывает масса перегибов, как, впрочем, и недогибов.

— Когда космонавты вас критиковали, реагировали спокойно?

— Они говорили: «Ну как космонавт уже на орбите мог сказать другому, что отказывается с ним лететь?» Я такой: «Это не ко мне — вопросы к режиссеру». А режиссер: «Ребята, вам к сценаристу». (Смеется.) Самое важное — это послевкусие, которое остается. И чтобы все получилось органично и художественно.

Надеюсь, Федор Емельяненко не прочитает это интервью

— Вы говорили, что Федор Емельяненко ваш друг.

— Мой большой и знаменитый товарищ. Настоящий русский богатырь. Чистый и ровный. В самом хорошем смысле слова. Достоин самого большого уважения.

— Как вы с ним познакомились?

— Через моего друга Никиту Лушникова. Он занимается восстановлением людей после алкогольной и наркотической зависимости. У него много друзей среди спортсменов, включая Федора. Вот так и познакомились. Федор меня тоже знал, смотрел «Махно», «Неваляшку».

Три года назад мы вместе были в одной команде, когда Федор готовился к бою с Райаном Бейдером. Мы мини-группой жили в Лос-Анджелесе в одном отеле. Нас было четыре человека. Он тренировался, а мы были рядом, создавали атмосферу. Я был приглашен как раз за этим, разряжать обстановку.

— Тот бой он проиграл нокаутом в первом раунде.

— На 27-й секунде.

— Все знают, что происходит в командах после побед. Что бывает после поражений?

— Это был, конечно, шок. Я вел прямой эфир в Instagram. Мы долго сидели в ожидании главного боя, часа четыре. Выходит Федор, выходит Бейдер. 27-я секунда — дыщ, бых, и все. Сразу выключил телефон. Мы не могли поверить в происходящее. Все были в полнейшей уверенности, что Федор победит. Приехал десант поддержки из Москвы и из других мест, прилетели также большие друзья Феди, братья Запашные. Привезли всем спортивные костюмы с нашивками Fedor's team. И тут такой шок. Но все проходит. А Федор сказал: «Значит, так было угодно Богу».

— В 35 лет Емельяненко, будучи абсолютной суперзвездой не только в смешанных единоборствах, но и в спорте вообще, завершил карьеру. Стоило ли ему спустя три года возвращаться, понимая, что на прежний уровень выйти в силу возраста уже не получится?

— А почему нет? Ну, в смысле, это его работа, его хлеб. Ему платят за это хорошие деньги.

— Чтобы не было вот таких нокаутов.

— Слушайте, никто не застрахован. С каждым может случиться все что угодно. Федор — абсолютный герой. И его заслуги в российском ММА умалить невозможно. А такие поражения — это жизнь.

— Вскоре после того боя вы написали: «Люблю тебя, другой друг! Навсегда». Это вы за время того сбора так сблизились?

— «Люблю тебя навсегда». Эти слова были написаны абсолютно искренне, и я готов подписаться под ними сейчас. Потом, кстати, писали относительно меня: «Как так, он приглашает в группу всяких придурочных актеров, вместо того чтобы больше тренироваться». Что несут эти люди? Они вообще не понимают, как выглядит процесс подготовки.

— В чем сила Федора? Его феномен ведь не только в многочисленных победах.

— Он глубоко верующий человек. Для православного мира, если вообще можно так выразиться, он не то чтобы знамя, но большой авторитет. Федя, прости. Надеюсь, он не прочтет это интервью. Я не видел такого цельного и целеустремленного человека. Он прямой, как стрела, как кулак. Несгибаем, как сталь. Ни до ни после я не встречал таких сильных во всех смыслах людей.

— А вы верующий?

— Да, я верующий. Я верю в здравый смысл. Я верю в человека, в правильные поступки, в судьбу.

Помню, как-то завтракали. Федор максимально сосредоточен, и мы вчетвером за столом. Спрашиваю: «Федя, какого ты года?» Он отвечает: «76-го». Там был наш друг, серб, он тоже 76-го. И я 76-го. Говорю: «О, здесь три Дракона. Мы — три Дракона! За столом!» Федор поднял голову и окинул меня таким уничтожающим взглядом, типа: «Что?! Какие, к черту, драконы?!» Мы тут же притихли. Начали скромно заниматься яичницей, потом смеялись.

Бои на ТВ — это хорошо

— Если оставить Емельяненко за скобками, смешанные единоборства — нормальная тема?

— Не будем оставлять. Да, я обожаю! Подписан и на UFC, и на Bellator, постоянно просматриваю. Боя Конора и Порье ждал с нетерпением.

— Просто есть такое мнение, что показывать это по ТВ не стоит. Кровь и насилие могут плохо влиять на психику, особенно на детскую.

— Стоит. Конечно, стоит. Если нам нравится — точно стоит.

— Вы когда последний раз дрались?

— По-настоящему махался еще в институте. А так мы занимаемся боксом, время от времени устраиваем спарринги. Так что да, раззудись, плечо, размахнись, рука.

— Сейчас бои среди небойцов — очень популярная тема. Плющенко готов выйти против хореографа группы Тутберидзе, дерутся блогеры. Может, и артистам пора в октагон?

— Так было же шоу по Первому.

— То шоу. А по-настоящему? Вы бы согласились?

— А на хрена? Мне веселья в жизни хватает. Чтобы что? Эго свое потешить? Может быть, если бы я не был самодостаточным в работе и не было бы более интересных предложений, пошел бы драться. Прыгал бы, чтобы показать всем: «Я здесь, я здесь, я все еще здесь». А так смысла лишний раз получать по кумполу не вижу. Мне, кстати, предлагали принять участие в том шоу на Первом. Позвонили Бачинский и Стиллавин: «Че, ссышь?» Я ответил: «Да».

Допинг, Хабиб и политика

— Хабиба можно назвать Ди Каприо мирового спорта?

— Вот вы сказанули. Ди Каприо — это что-то утонченное.

— А Хабиб?

— Мощь, горский дух. С Ди Каприо их объединяет высокий профессионализм. Но я бы так Хабиба не назвал.

— По-человечески отношение к нему за последние годы изменилось? После постов про Макрона, например.

— Всему есть место в этой жизни и всему есть место в голове у человека. Я стараюсь принимать вещи, которые делают другие люди, — даже если они мне не нравятся — с пониманием. Не беру сейчас никого конкретного, говорю в принципе. У каждого человека свои слабости — и у меня, и у вас. Нужно с пониманием и по возможности без осуждения относиться друг к другу.

— То есть вы за абсолютную толерантность?

— Не за абсолютную. Про политику не буду. Но стараюсь с пониманием относиться ко всем уважаемым мною людям. А Хабиба очень уважаю.

— Вы любите хоккей. Как отнеслись к тому, что у Белоруссии забрали чемпионат мира?

— Думаю, хреново, что так происходит. Это следствие цепочки событий. Все это ужасно, некрасиво, стремно, гадко и противно.

— Для кого это все ужасно в первую очередь?

— Для жителей Белоруссии.

— Спорт без политики возможен?

— В свете последних событий мы видим, что невозможен.

— Допинг — мировая проблема? Некоторые думают, что наши едят что-то, покрывают друг друга и за счет этого находятся на плаву.

— Мне кажется, все так делают.

— А почему прессуют нас?

— Потому что наши попались. Проделали красивый лаз в лабораторию, снарядили карлика, который в костюме ниндзя пролез в эту мышиную нору и подменил анализы. Цирк. Не повезло. Карлик спалился. А кому-то везет.

Блиц

— Сколько денег нужно, чтобы стать счастливым?

— Дайте посчитать. Для кого-то много. У всех по-разному. Для меня это важно. Должно быть достаточно средств, чтобы я мог делать жизнь близких мне людей и свою комфортнее.

— Если бы жить пришлось на 100 тысяч рублей в месяц, насколько сильно бы все изменилось?

— Сильно. Я боюсь разгневать кого-то, потому что понимаю — очень многие посмотрят и скажут: «Сколько? Сто?! Да пошел ты! Знаешь, сколько я получаю?» И это будет правильно. Но, блин... Что я могу сказать?

— Можно ли быть честным мэром в России?

— Думаю, нет.

— Сто друзей или сто подруг?

— 50 на 50.

— Дружба между мужчиной и женщиной — это миф?

— Реальность. Но после отношений. Мне всегда было сложно дружить с девчонками, потому что постоянно возникают другие интересы, помимо дружеских (смеется). Хотя нет. У меня прекрасные дружеские отношения с Викой Исаковой, хотя у нас не было никаких романов. Кстати, у меня со всеми бывшими замечательные отношения. После — дружба возможна.

— Если ваши дети ради удовольствия попросят разгрызть грецкий орех, рискнете своими зубами за 50 тысяч долларов?

— Нет, зачем?

— Попросят показать белочку.

— Скажу — грызите сами. Своими собственными. Надо учиться на своих шишках, и я постоянно говорю им об этом. Набивайте шишки, но помните об ответственности. Родители должны предложить зримый выбор. Хочешь сделать так? Сделай. Но знай, что получишь леща. Выбирай. Я же предупредил? На! На! (Смеется.) Шучу.

— Оказавшись один на один в октагоне против Юрия Колокольникова, что вы ему скажете?

— «Ох, Юрок, смотри!» Он обернется, а я тем время дам деру. Юрку на самом деле уже давненько не видел. С удовольствием с ним оказался бы на ринге.

— Не страшно? Такая машина.

— Так мы легко. В шлемах. Ну и не забываем, что порхать нужно как бабочка, а жалить — как пчела.