В Отечестве появилось новое административное увлечение: поиск талантов. Учителя, школы, руководители органов просвещения и даже главы субъектов федерации теперь лично отчитываются по количеству выявленных в регионе одаренных детей. Их учат в так называемых губернаторских школах, на особых условиях, с повышенным финансированием и нередко… в ущерб остальным школам. «Огонек» разбирался, откуда и почему пошла эта мода.
Разговоры о «губернаторских» школах ходят уже давно, писал об этом и «Огонек» (см. «По семье и школа» в № 49 за 2016 год). Множились слухи о том, что такие школы находятся на особом положении, им выделяют дополнительное финансирование в виде грантов от губернатора. Но все равно как-то не очень верилось, что в регионах могут нарушить принцип равного подушевого финансирования школ. Оказалось — это не только возможно, но и весьма распространено. Вот что рассказал «Огоньку» директор одной московской школы, побывавший в нескольких регионах страны.
«В рамках программы сотрудничества московской системы образования с другими субъектами РФ мне и некоторым моим коллегам приходится бывать в разных регионах страны,— рассказывает этот директор.— Нам там показывают школы. Конечно, выбирают лучшие. И вот что мы там увидели.
Сейчас в России начинается перевод школ из муниципального управления в региональное. Понятно, что все школы сразу перевести невозможно. Поэтому выбираются лучшие, точнее, занимающие верхние строчки в региональных рейтингах. В эти школы, их называют "губернаторскими", стягиваются ресурсы региона, им поставляют самое новое оборудование, там работают лучшие учителя города — в условиях, лучших, чем в других школах. Разумеется, и отбор учеников в такие школы особый, и дети там действительно показывают высокие результаты. Не мудрено: все живущие в окрестностях более или менее состоятельные родители мечтают отдать ребенка именно в такую школу…
И все было бы замечательно с такими передовыми институциями, если бы не существенное "но": "губернаторские" школы живут на увеличенном в несколько раз финансировании. Обучение одного ученика в год там стоит 240 тысяч рублей — эту цифру мне называли в школе, где я сам побывал. Это гораздо больше, чем в Москве, а ведь коллеги рассказывали, что встречали и большие суммы. Такие ресурсы недоступны обычным муниципальным школам. Для них норматив финансирования — 40 тысяч в год на ученика. Но нас туда не водят, потому что нечего там показывать… Дальше понятно: таланты из "губернаторских" школ, успешно сдав ЕГЭ, куда-нибудь уедут учиться — или в Москву, или за границу. За них можно только радоваться: эти дети получат хорошее образование. Но проблема в том, что их сверстники в обычных школах его не получают».
Ирина Абанкина, директор Института развития образования НИУ ВШЭ, подтверждает: «Регионы через субвенции муниципалитетам финансируют только учебные материалы и зарплату учителей (при нормативе в 40 тысяч рублей на ученика в большинстве регионов зарплата учителей будет около 20 тысяч рублей). Расходы на содержание имущества и ЖКХ тоже переданы муниципалитетам, но у них денег на переоборудование и оснащение нет. Вот и появляется административный рычаг: сверхвысокое финансирование "губернаторских" школ, которое стало распространенной практикой. При этом надо иметь в виду: если бы речь шла о предусмотренных законом надбавках за более сложные программы в лицеях или гимназиях, разница не была бы такой вопиющей. Но дело в том, что "губернаторские" школы за счет бюджета региона могут себе позволить дорогостоящий имущественный комплекс с современным оборудованием, спортивными и концертными залами, как в лучших частных школах, дотируются и зарплаты учителям. А дальше возникает вопрос политики: готовы ли регионы обеспечить доступность качественного образования для всех детей или будут поддерживать талантливых в ущерб всем остальным».
«Посредством проведения»
17 июля 2019 года вышло постановление правительства РФ «Об утверждении методик расчета показателей для оценки эффективности деятельности высших должностных лиц (руководителей высших исполнительных органов государственной власти) субъектов Российской Федерации». Этих показателей прописано пятнадцать. Четырнадцатый показатель — «уровень образования». Вроде бы хорошее задумали дело: повысить ответственность губернаторов за качество обучения детей в школах и внешкольных учреждениях.
Дьявол, однако, как всегда в деталях. А они прописаны в другом правительственном документе — в «Методике расчета показателя "уровень образования" за отчетный период». Как производится этот расчет — особый сюжет, достойный детального описания.
Итак, берутся три показателя. Первый — «доля населения в возрасте 15–19 лет, охваченного образованием, в общей численности населения» (цифра определяется по данным Минпроса и Госкомстата). Казалось бы, простой параметр. Однако для победных реляций малопригоден: именно в этом возрасте больше всего подростков, которые не учатся и не работают («Огонек» писал об этом в № 11, 2018 г.), и решить эту проблему очень сложно. Второй показатель — «доля рабочей силы, имеющей профессиональное образование» (определяется опять же Минпросом и Госкомстатом). Для отчетности показатель также неудобный, проблемный: за последнее время в стране резко вырос спрос семей на среднее профессиональное образование, но колледжей и преподавателей в них не хватает, в этом году были не заняты 100 тысяч вакансий, в том числе 70 тысяч — мастеров производственного обучения (об этом «Огонек» рассказывал в № 15 этого года), и пока никто не знает, как это «лечить». Зато с третьим показателем можно, что называется, работать всем заинтересованным лицам. Это: «удельный вес численности обучающихся по основным образовательным программам начального общего, основного общего и среднего общего образования, участвующих в олимпиадах и конкурсах различного уровня».
Методика предлагает удобную «формулу расчета уровня образования» — путем… сложения трех цифр по трем этим показателям. И при такой манипуляции именно третья позиция (коэффициент К3) становится палочкой-выручалочкой при составлении отчетности, поскольку может без труда повысить итоговый балл при отсутствии успехов по первым двум направлениям.
Но это еще не все. В «Методике расчета» есть уточнение, согласно которому детей надо считать в соответствии с пунктом 4 «Правил выявления детей, проявивших выдающиеся способности, сопровождения и мониторинга их дальнейшего развития», утвержденных Минобрнауки в 2015 году. Там сказано: «Выявление одаренных детей осуществляется посредством проведения олимпиад и иных интеллектуальных и (или) творческих конкурсов, мероприятий, направленных на развитие интеллектуальных и творческих способностей, способностей к занятиям физической культурой и спортом, интереса к научной (научно-исследовательской), инженерно-технической, изобретательской, творческой, физкультурно-спортивной деятельности, а также на пропаганду научных знаний, творческих и спортивных достижений».
То есть, чем больше будет выявлено в регионе одаренных детей, которые побеждают на олимпиадах и творческих конкурсах, тем выше станет оценка деятельности губернатора. Вот местные власти и стараются. Концентрируют силы и средства на «участках прорыва». Увы, в ущерб всем остальным школам и ученикам.
Александр Рудик, президент фонда «ПроОбраз», разъясняет: «Потому, что с лучшими учениками проще добиться высоких показателей, за которые потом будут давать ордена и премии. Никому не хочется возиться с двоечниками. Проще, например, создать у себя филиал "Сириуса" для нескольких десятков человек, из которых треть выиграет олимпиады. Сейчас качество деятельности губернаторов по школьному образованию система оценивает только по количеству олимпиадников на территории. Других показателей нет. И это подменяет понятие "образование" на что-то другое. Точнее, это очень похоже на "палочную" систему, которая раньше была в полиции, а теперь вводится и в школах. Будет 10 олимпиадников — получишь премию. Будет меньше — ничего не получишь. Все будут играть в эту палочную систему».
Мы — чемпионы!
Максим Дулинов, директор Федерального института развития образования РАНХиГС, говорит: «Игра в "одаренность" стала образовательной политикой государства. И образовательная система через оценку деятельности губернаторов, через подготовку педагогов, через создание инфраструктуры только для лучших учеников работает в таких жестких рамках. Она направлена на отбор и поддержку тех, кто показывает лучшие результаты. Причем выявление и поддержка таких детей происходят по выбранным приоритетным областям, в первую очередь это математика, физика, информатика. Ребят натаскивают, они побеждают на олимпиадах, это высокомотивированные дети. Но мотивация и одаренность, все же, не одно и то же».
Ефим Рачевский, директор столичного центра образования «Царицыно» № 548, рассказывал, что как-то раз он наложил список лучших московских школ (а их определяют по количеству победителей олимпиад) на карту города. В основном они оказались сосредоточены в центре и на Ленинском проспекте, где живут много высокообеспеченных семей, которые могут дать детям больше, чем дает школа, например нанять репетиторов для подготовки к ЕГЭ и олимпиадам.
Елена Ленская, декан факультета менеджмента в сфере образования Московской высшей школы социальных и экономических наук РАНХиГС, предостерегает: «У нас сегодня нет сколько-нибудь надежного способа определять одаренность ребенка. Школа может поддерживать не одаренных, а мотивированных детей, которые готовы тратить время на занятия музыкой, математикой, спортом, конструированием и так далее. Но если мы начинаем выбирать каких-то исключительных детей, то понятно, что будет. В число одаренных попадут в первую очередь те дети, о которых особенно активно хлопочут родители. То есть это будет не интеллектуальная элита, а элита в самом неприятном социальном выражении».
Тамара Гордеева, профессор МГУ и ведущий научный сотрудник Международной лаборатории позитивной психологии личности и мотивации, говорит о том, какой вред наносит деление учеников на слабых и сильных: «Мы очень фиксированы на отборе, вместо того чтобы сосредоточиться на обучении. Отобрать — дело нехитрое, хотя отобрать качественно гораздо сложнее и требует много времени и подготовленных специалистов. Проблема еще и в том, что с помощью отбора мы в действительности удовлетворяем свои амбиции. Конечно, приятно, если твой ребенок учится в классе для одаренных. Мы начинаем себя больше уважать. Мы — элита, мы — особенные. Мы уже почти в Гарварде. Учителя любят отбирать себе способных учеников — с ними легко работать, они все схватывают на лету. Но оправданно ли это с психологической и педагогической точки зрения? Скорее нет. Особенно от селекции страдают средние и слабые дети, у них падает мотивация к учению, и это становится нередко причиной деструктивного поведения».
Что делать с двоечниками?
«Скрытая селекция сегодня стала одним из главных методов обучения в школах,— говорит Тамара Гордеева.— Даже после объединения лицеев и гимназий с обычными школами учеников все равно продолжают делить на сильные и слабые классы. Дети всегда об этом догадываются. Сначала разрыв между лучшими и худшими небольшой, но к пятому, седьмому, десятому классу он все больше нарастает. При этом селекция отрицательно сказывается на психологическом благополучии и социальном и интеллектуальном развитии детей, которых учителя записывают в слабые и с которыми перестают работать. Политика отбора социально вредна, особенно для маленьких детей. Вредна и не оправданна. Тем более что мы не способны организовать отбор по качествам и способностям детей, мы обязательно будем еще учитывать страстные пожелания и требования родителей. И это делает такого рода процедуры еще более бессмысленными».
Гонка за талантами идет по всей образовательной вертикали сверху вниз. И в самом низу доходит до абсурда.
Вот случайно попавшая в поле зрения программа «Развитие системы образования Кочковского района Новосибирской области»: «довести долю победителей и призеров мероприятий всероссийского и международного уровней от общего числа детей, принимающих участие в них, до 65 процентов»; «увеличить долю образовательных организаций, работающих с молодыми талантами, до 41 процента». Администрация района запросила у региональных властей на это дело 1000 (одну тысячу) рублей. Кому интересно, поищите на карте село Кочки. Может, там какая-то особая зона, в которой, как грибы, растут таланты. Не лучше ли сначала поставить задачу, чтобы в той школе не было двоечников?
Почему-то у нас не приветствуется направленность школы и учителей на работу со слабыми и средними учениками. “Ъ” в январе рассказывал о встрече министра просвещения Ольги Васильевой с президентом РАН Александром Сергеевым. Он предложил перевести хотя бы по одной лучшей школе из муниципального в региональное подчинение. Потому что науке нужны таланты, которых будут растить в таких школах. Пока школа, считает Александр Михайлович, находится в муниципальном подчинении, набор детей в нее производится из ближайшего микрорайона, и учителя вынуждены ориентироваться на среднего школьника. А науке нужны лучшие! А лучшим нужны особо комфортные интеллектуальные резервации. Кстати, Минпрос уже определил список 100 школ, где будут готовить будущие кадры для науки.
Это все замечательно и перспективно. Остается, правда, подвешенным простенький вопрос: кому интересны «обычные» дети?
Максим Дулинов считает, что надо повернуть нашу школу от поиска талантов к работе со всеми школьниками, в том числе и со средними, и со слабыми: «Нам нужно научиться отслеживать не только успехи одаренных и отличников, а в первую очередь наблюдать за динамикой детей, не показывающих выдающиеся результаты. Это должно стать государственной задачей. И надо добиваться, чтобы у самих педагогов и психологов появилась мотивация развивать каждого ребенка. Оценка учителей и школы должна быть связана не с количеством призеров олимпиад, отличников и стобалльников, а в первую очередь с числом детей, которых из категории слабых вывели в категорию средних или из средних — в лучшие».
На языке экспертов это так называемые резильентные школы — школы, где «вытаскивают» слабых учеников. Помнится, на одной из пресс-конференций министра просвещения Васильевой корреспондент «Огонька» поинтересовался, работает ли министерство с резильентными школами. Министр вопрос не поняла.
И еще одна деталь: в прошлом году из федерального списка учебников были исключены учебные комплексы по развивающему обучению (прежде всего знаменитые учебники Занкова и Давыдова), учителя их чаще всего используют для подтягивания средних и слабых учеников.
Похоже, что в погоне за талантами мы упускаем очень важные вещи. Елена Ленская говорит: «По данным Международной программы по оценке образовательных достижений учащихся PISA 2015 года, в нашей стране от 16 до 20 процентов детей не достигают функциональной грамотности по чтению, математике и основам естественных наук. Около 4 процентов населения России — неграмотные». Это 5,6 миллиона человек, и речь не идет о мигрантах. Не вернуть ли нам Всеобуч?
Мы гордимся успехами наших детей, показывающих лучшие результаты в исследованиях PIRLS и TIMSS (начальная школа). О результатах исследования PISA (15-летние школьники) информация более скромная. Говорят, мы где-то на 30–35-м местах. О подробностях умалчивают. Даже на сайте Федерального института оценки качества образования опубликовано на русском языке далеко не все из 600-страничного доклада PISA-2015.
Эти результаты заставляют задуматься. Может, мы делаем с детьми что-то не так, пытаясь всюду искать таланты и вкладывая деньги в пиаровские мероприятия? И что же за общество мы построим, если пренебрежение к слабым будет культивироваться в нем со школьной скамьи и на государственном уровне?
0
75.00
