Они разделили общество на два противоборствующих лагеря, вернули в массовый обиход слово «кощунницы», спровоцировали принятие закона о защите чувств верующих и разжалобили звезд мировой эстрады. За них пела Мадонна, проповедовал отец Андрей Кураев, вступились оппозиционеры и ломали копья люди, называющие себя православными активистами. Речь идет о группе Pussy Riot, трех участниц которой пять лет назад на «двушечку» отправили в колонию за выступление в храме Христа Спасителя. Чем они занимаются сейчас и как смотрят на прошедшую акцию?
Выпороть нельзя отправить в тюрьму
Противоречия начинаются еще на этапе прочтения названия группы. Одни говорят, что речь о бунте (riot) кисок (pussy) в значении наших милых домашних любимцев, другие — что речь идет о жаргонном названии женских половых органов. Причем сцепляются толкователи на полном серьезе. А читающая приговор судья, которая, по всей видимости, была сторонницей второй трактовки, периодически краснела, спотыкаясь о злосчастное название.
Приговор был вынесен пять лет назад, 17 августа 2012 года. Не помогли ни заступничество Мадонны, ни ходатайство Йоко Оно — они, как и многие другие, выступили в защиту девушек. В чем же обвинили трех «кощунниц»?
Они были осуждены по статье «Хулиганство» за то, что 21 февраля 2012 года исполнили песню «Богородица Путина прогони» на амвоне храма Христа Спасителя. Сами они назвали действо панк-молебном, чем усугубили негодование в православной среде. Впрочем, того, что звалось громким словом «выступление», по сути и не было вовсе. В тот момент, когда в храме находились несколько туристов и работников церкви, три участницы группы побежали к центральной части помещения, расчехлили музыкальные инструменты, натянули балаклавы и спели несколько фраз. Соратники записали это на видео, чтобы потом использовать в клипе, а самих девушек на улицу вытолкали охранники.
Самая, пожалуй, будоражащая умы вменяемой общественности деталь судебного процесса заключалась в том, что как аргументы обвинения были представлены решения Лаодикийского (IV век) и Трулльского (VII век) церковных соборов. Впрочем, во-первых, это тоже можно назвать частью акции, только исполненной уже не панк-группой, а прокурором, во-вторых — пострадавшими выступали верующие, и раньше подобные вопросы решались внутри Церкви и исключительно на соборах. Поэтому больше обвинению апеллировать было не к чему.
В итоге Надежду Толоконникову, Марию Алехину и Екатерину Самуцевич приговорили к двум годам лишения свободы. У первых дома остались маленькие дети.
Воинствующие верующие считали, что приговор справедлив и детей у таких матерей нужно забрать вовсе, другие говорили, что максимум, чего заслуживают девушки, — профилактической порки. Известный миссионер, дьякон РПЦ Андрей Кураев и вовсе говорил, что в честь Масленицы их стоило накормить блинами и отпустить по домам. Но хоть и многочисленные, но тихие голоса были не слышны на фоне негодующих и оскорбленных. Такая жесткая реакция на политическую акцию в современной России случилась впервые.
Впрочем, акционизм всегда обнажает социальные, политические и экономические проблемы, обостряя их через художественное высказывание. Волей или случаем «Пусси Райот» оказались в нужном месте и времени.
«Ожиданий попасть в тюрьму не было»
Хотя в отношении группы анонимных участников в балаклавах это звучит абсурдно, но лицом «Пусси Райот» можно назвать Надежду Толоконникову.
Студентка философского факультета МГУ родом из Норильска, она была участницей группы «Война», когда за неприличное изображение, «поднятое» на Литейный мост («Член в плену у ФСБ» — так звучит название акции в печатном варианте), арт-группа получила государственную премию «Инновация». Толоконникова вместе с мужем Петром Верзиловым принимала участие в акции «Совокупляйся (это опять же печатный вариант) за наследника Медвежонка», которая проходила в форме группового полового акта в Зоологическом музее в Москве. Впрочем, тогда чувства зоологов задеты не были, и акционисты остались на свободе. Верзилова, кстати, называют продюсером группы. Основание для этого — та бурная деятельность, которую он развернул, пока девушки находились под следствием.
— Термин «самопиар» очень смешной и пустой — всякое опубликованное слово или появившийся в пространстве жест можно назвать самопиаром, и так обычно говорят те, кто не очень разбирается в том, что такое пиар. Нужно рассматривать и оценивать конкретные жесты и по ним судить человека. С точки зрения того, чем пришлось заниматься каждый день, меня акция привела прежде всего к погружению в правозащитную деятельность — сперва нужно было полтора года ездить по тюрьмам и судам и практически полностью сосредоточиться на этой повестке, — рассказал «МК» Петр Верзилов. — У Нади в октябре 2013 года в Мордовии развернулась настоящая борьба с лагерным начальством и генералами ФСИН. После того как замначальника лагеря угрожал ей убийством, а Надя опубликовала текст о положении дел в ее лагере (ее письмо остается одним из самых читаемых текстов в русском Интернете до сих пор), мы разбили в сердце лагерного региона Мордовии настоящий штаб и несколько недель подряд оказывали серьезное давление на всю тюремную систему. Подобной затяжной кампании, которая одновременно проходила бы непосредственно снаружи и внутри лагеря, богатая российская тюремная история раньше не знала. Кампания против ФСИН кончилась нашей победой — было привлечено серьезное внимание к положению заключенных в мордовских лагерях, а Надя была этапирована в Сибирь, в тюрьму с гораздо более человеческим режимом. В декабре 2013 года Надя и Маша вышли из тюрьмы, и мы сразу же основали правозащитную организацию «Зона права», которая за три с половиной года уже оказала помощь большому числу заключенных, находящихся в тяжелом положении и отстаивающих свои права в лагере. А в сентябре 2014 года мы основали «Медиазону», ставшую одним из ведущих российских независимых СМИ, которых сейчас остается все меньше. Сейчас я издатель «Медиазоны», и все силы уходят на обеспечение жизни издания.
Надежда Толоконникова также ответила на вопросы «МК» о том, чем она занимается сейчас и как оценивает события пятилетней давности:
— Считаете ли вы, что в рамках акции в ХХС вы вступили в диалог с властью, вынудив ее к ответной реакции?
— Я полагаю, что реакция государства на акцию была, мягко говоря, неадекватной. Во-первых, состава преступления статьи 214 УК РФ, по которой мы были осуждены, в наших действиях не было и близко. Во-вторых, сажать людей за мирные, ненасильственные, символические акции протеста — это совершенно нездоровая реакция, которая указывает на то, что своей акцией мы задели болевые точки и начали общественную дискуссию, которую Владимиру Путину и его команде иметь совершенно не хотелось.
— Соответствовала ли реакция вашим ожиданиям и были ли ожидания?
— Ожиданий попасть в тюрьму не было, конечно. Это оказалось сюрпризом.
Касательно диалога с властью: знаете, это не диалог, когда вы говорите слово, а вас за это одно слово отправляют строчить полицейские костюмы по 16 часов в сутки на два года — в совершенно рабских условиях. О том мы и говорили в акции: диалога с властью не выйдет по определению до тех пор, пока власть будет следовать прекрасным традициям КГБ и НКВД и отправлять несогласных на Соловки.
— Завершена ли акция или это шаг, требующий продолжения?
— Шаги продолжаются. Работа над созданием в России гражданского общества, если угодно. Которое могло бы противостоять произвольным выходкам власти.
После выхода из тюрьмы мы начали работать с юристами и правозащитниками Павлом Чиковым и Сергеем Петряковым над помощью заключенным, организация называется «Зона права». Организация оказывает поддержку тяжело больным осужденным, а также заключенным, которые подверглись избиениям и пыткам со стороны сотрудников ФСИН.
В 2014-м создано также при нашем участии независимое издание «Медиазона» — мы без цензуры рассказываем о жизни в России. О важнейших политических процессах, которые часто сливаются с судебными процессами, о том, что происходит в тюрьмах и полицейских участках.
— Отдаете ли вы себе отчет в том, что, провоцируя власть, вы запустили ответную неадекватную реакцию, репрессивные механизмы самозащиты? Вы не жалеете о том, что сделали?
— Не очень хочется жить, постоянно думая о том, посадят тебя или нет. Изобьют или нет. Обольют зеленкой или нет. Убьют или нет. Соответственно, мы просто эти мысли исключаем, живем и действуем без оглядки на возможные неадекватные реакции со стороны государства. Мы строим медиа, правозащиту, делаем политическое искусство — в общем, ведем себя как нормальные здоровые граждане. Если это у органов вызывает истерику, тем хуже для органов, потому что неадекватными тут выставляют себя они, а не мы. И да, мы не жалеем о том, что делали и делаем.
— Сегодня, не будь этого 5 лет назад, ваша акция в ХХС была бы актуальна в том же формате? И вообще, как быть акционисту сегодня?
— В том же формате — конечно, нет. Задача работника культуры — чувствовать свое время. Каждому овощу свое время, говорят. 2012 год был полон надежд на перемены, мы надеялись видеть больше вольностей в политике, культуре, образовании, СМИ. Отсюда — форма Pussy Riot, форма праздничного уличного карнавала. Случилось обратное увеличению вольностей: волна политических арестов, включая «болотное дело», уничтожение независимых СМИ, взрывной рост количества государственной пропаганды по ТВ, агрессия во внешней политике. И акционисты, соответственно, меняются вместе с обстановкой. В 2012–2016 годах очень точные работы делал Петя Павленский. Мрачные, исполненные самоагрессии, как само время.
— Вам не кажется, что власть сейчас — главный акционист?
— Я бы, наверно, не стала заигрываться в это сравнение, потому что, знаете, как писал философ Борис Гройс, правление Иосифа Сталина тоже было масштабным проектом авангардного искусства. Не хотелось бы такие проекты повторять.
Если президент или иные чиновники хотят заниматься акционизмом, они всегда могут подать в отставку и самореализовываться через трансгрессивные, быть может, жесты. Пока же они слуги народа, нанятые нами за наши деньги, и мне неинтересно, чтобы они за выплаченные нами налоги занимались своим творчеством. Мне интересно развитие системы здравоохранения, образования, гуманизация тюремной системы, реально независимые суды, устранение коррупции, защита гражданок и граждан от домашнего насилия. Этого я не вижу. А именно этим обязаны по закону заниматься чиновники, а не сомнительными политическими авантюрами и личным обогащением.
— Группа еще существует? Чем она занимается?
— Pussy Riot создавались как политическое движение, и в этой форме они продолжают существовать. Мы пишем тексты, создаем музыку, снимаем музыкальные клипы и театральные постановки, а также издаем независимое медиа и помогаем заключенным.
— Вы выросли из прежнего формата акций, такого больше не повторится?
— Нельзя загадывать: если будем чувствовать, что карнавальный формат уместен, обязательно с ним выступим.
— Как вы относитесь к нынешней оппозиции в России, она вообще есть? Вы ходите на митинги?
— Я вижу значительный рост интереса российских граждан к политике, действительно многие задаются вопросами о коррупции, цензуре и неэффективности власти. Алексей Навальный — значимый публичный политик, который гражданам успешно на возникающие у них вопросы о воровстве и лжи власти отвечает. Поддерживаю его кандидатуру в Президенты РФ! На митинги хожу.
— Ваша дочка — ребенок, который формируется в абсолютно другой среде, который знает то, чего не знают большинство детей в РФ. Какая она? Какой, как вам кажется, станет и будут ли у нее единомышленники?
— Не только у Геры, у очень многих детей в России есть доступ к Интернету, а значит, есть возможность узнать достоверную информацию о том, как устроена власть в их стране. Вероятно, потому на последние крупные митинги вышло много школьников. Так что, я уверена, единомышленники у Геры есть!
«Настоящая «Пусси Райот»
Екатерина Самуцевич — одна из самых противоречивых фигур в группе. Она работала программистом и параллельно участвовала в акциях «Войны», выступала против Путина и в поддержку ЛГБТ. Она была осуждена вместе со всеми, но уже 10 октября вышла на свободу, реальный срок заменили условным. По мнению адвоката группы Виолетты Волковой, во многом это произошло из-за размежевания группы. Самуцевич отказалась от ее услуг, при этом, что парадоксально, аргументы для изменения меры пресечения были сформулированы еще на этапе работы Волковой.
«Ценность «Пусси Райот» в том, что мы не коммерческая группа, мы, наоборот, пытались себя представить как противостояние коммерческому в искусстве, в музыке и в мире вообще, — объяснила Самуцевич свои противоречия с Петром Верзиловым. — Но тебя окружают люди, у которых нюх на деньги, такие как Петя, ты их не подпускаешь, говоришь — держись от этого подальше, это мой проект, а потом случается такое безумие, тебя сажают в тюрьму, и ты теряешь контроль над ситуацией. И оказывается, что, кроме нас троих, никто эту идеологию не поддерживал, что люди, которые остались там, думают иначе».
Все это она говорила после выхода из тюрьмы, на съемках документального фильма «Срок». После этого Самуцевич с журналистами общаться категорически отказывается, не поддерживает связь с бывшими соратниками и защитниками, сменила адреса и номера телефонов, не фигурирует под своим именем в социальных сетях.
В какой-то момент появились слухи о том, что Самуцевич видели то ли за кассой в одной из сетевых московских кофеен, то ли за стойкой в одном из питерских баров.
Сама она на связь с «МК» выходить не стала, но нам удалось пообщаться с одной из подруг бывшей участницы «Пусси Райот».
— Катя не кассир и не бармен, но она и правда работает официанткой, — рассказала девушка, которая попросила не светить ее имя в СМИ. — Она и уборщицей бы пошла работать, и посудомойкой, в отличие от остальных Катя совершенно не корыстна и не сноб. Плюс она иногда подрабатывает по специальности программистом. Это периодические заработки, поскольку устроиться на постоянку с ее прошлым и судимостью невозможно.
— Она жалеет о том, что участвовала в этой истории?
— Только о том, что так повели себя люди, которые ее окружали, что они оказались не готовы к настоящей акции. Не смогли пройти медные трубы. Но она не жалеет о собственных поступках, она не предала группу ни в чем, на самом деле это она — настоящая «Пусси Райот».
В новостях Екатерина Самуцевич все же появилась, в 2016 году она подала в суд ходатайство об отмене приговора. Его ожидаемо отклонили.
На то, что со временем незаконный, по ее мнению, приговор отменят, надеется и Виолетта Волкова, однако за помощью к ней Самуцевич не обращалась.
Волкова говорит, что настолько досконально изучила дело, что помнит наизусть целые страницы и номера протоколов, по ее словам, максимальное наказание для девушек — штраф в тысячу рублей.
Противоположности притягиваются?
Впрочем, удивила всех не только Самуцевич, но и впоследствии Мария Алехина. У нее образовался неожиданный творческий, а по слухам, и не только, тандем с воинствующим православным активистом Дмитрием Энтео.
Когда Марию Алехину и других участниц группы Pussy Riot судили за акцию в храме Христа Спасителя, православный активист Дмитрий Энтео решительно выступал за наказание девушек.
Сейчас же Алехина и Энтео проводят вместе много времени и создали как минимум творческий союз. Так, недавно они отправились к Министерству юстиции, чтобы провести там публичное чтение Библии. По их словам, они поступили так с целью демонстрации своего конституционного права «читать Священное Писание (и любые другие книги) в публичном пространстве — без получения разрешений от чиновников». Во время чтения Библии участники акции курили, а потом катались на машине и распевали песни группы «Тату».
Более странный союз представить сложно. «У нее у самой есть чему поучиться в плане христианства», — уверяет Энтео комментаторов в своем Фейсбуке, которые спрашивают, что он делает рядом с Алехиной и не пытается ли обратить девушку к вере.
«У меня было все хорошо, пока вы не появились, я во Владикавказе проповедовал, была спокойная, тихая жизнь», — сокрушается Энтео в перерывах между чтением Библии. Первую заметную акцию он как раз провел после панк-молебна.
«5 лет прошло, а ты ничего не понял», — журит его Алехина.
По сути порожденный «Пусси» Энтео остался верен группе и сейчас. Правда, скорее только одной ее участнице — Алехиной.
«Почитай жития святых на досуге, — заступается Энтео за Алехину перед гневом мира комментаторов в соцсетях. — Грешники становятся праведниками. Видя, как некоторые православные ревнители захлебываются в ненависти, клевете и злобе, с одной стороны, и как люди, совсем далекие от Церкви, проявляют солидарность и милосердие, начинаешь многое переосмысливать».
Кажется, Энтео действительно расположен к Алехиной, впрочем, есть подозрение, что сама Алехина воспринимает его скорее как арт-объект, на фоне которого проводит свои новые акции.
На вопрос об этом «МК» она так и не ответила.
Да и религиозная подоплека, которую видит в этой истории Энтео, неоднозначна.
«Была ли я в церкви после панк-молебна? В ХХС с тех пор я ходила один раз, — рассказала она. — Это странная история. В 2015 году, случайно. Я прилетела из Нью-Йорка, поняла, что у меня нет ключей, некуда идти, и из аэропорта поехала на «Кропоткинскую». Не знаю почему. Очень ранним утром. Потом услышала звон и решила пойти в ХХС. Дальше началось кино. Во-первых, везде были китайцы, очень много, феноменальное количество китайцев. Во-вторых, мониторы. Раньше не было мониторов. В-третьих, патриарх. Как ни странно, он был в храме. Выяснилось, что был праздник, служба, что-то связанное с Кириллом и Мефодием, все говорили про русский язык, у меня создалось ощущение, что отпевают нашу культуру. При этом везде были ребята в костюмах — спецслужбисты. Я попала внутрь, меня, кстати, опять не обыскали ни фига. Тоже мне, вообще ничему не учатся. Не услышала бы звон, не пошла бы».
Позиционируя себя как художники, в разной степени талантливо акционисты балансируют на грани закона и морали. Во многих случаях реакцией оказывается еще большее закручивание гаек — акционисты сами подвергаются гонениям, а правовая система включает механизмы самозащиты, пытаясь обезопасить себя от подобных провокаций, но тем самым только открывая новые темы и возможности для акционистов. Общество становится зрительным залом, наблюдающим за опасной игрой акционистов и властей. Когда Петр Верзилов попросил классика акционизма Йоко Оно отреагировать на задержание участниц Pussy Riot, она заволновалась, не повредит ли им ее поддержка, не станут ли их в тюрьме пытать. Выпуская из клетки раздразненного зверя, акционист берет на себя ответственность за последствия своих действий — перед обществом и перед конкретными людьми. Но не всегда готов эту ответственность нести. Алехиной удалось растопить сердце Энтео, но толпы его соратников все еще бродят по выставкам и театральным залам в поисках «кощунств», а Госдума продолжает печатать законы в их защиту.
0
31.56
