Прошлым летом в компании знакомых бойцов я первый раз оказался в Мариуполе. Многоэтажные дома чернели провалами в стенах и крышах, из асфальта торчали хвосты неразорвавшихся мин, вдоль дорог раскорячились сожженные автомобили. «Мужики, вы военные? Мы гранатомёт взведённый нашли, не заберёте?» - обращались к нам случайные прохожие.
Год назад новые территории были включены в состав России, и началась большая работа. Борьба с врагом – важное дело, но не менее важно – обеспечить новых россиян крышей над головой, теплом, едой, медпомощью, работой.
В ДНР популярен бренд «Феникс», есть такой мобильный оператор и служба такси. Мариуполь в буквальном смысле возрождается из пепла как эта огненная птица. Проще было восстановить античный Карфаген! В город стянуты огромные силы, десятки тысяч рабочих. Что можно – восстанавливают, что невозможно – строят заново.
«С МИНОЙ НА КРЫШЕ»
Я поднимаюсь вверх по проспекту Мира, бывшему Ленина. Стук молотков, визг болгарок. Во многих домах вставлены новые окна, выкрашены стены. Леса ещё не сняли, а на заборах уже: «Мы открылись!» Появляются магазины, аптеки, кафе, отделения банков.
На одной стене отчаянная надпись: «Здесь живут люди. С миной на крыше. И никому нет дела!» Надпись старая, частично заклеена объявлениями. Мины давно нет, и людей нет, и крыши тоже. Здание в очереди на восстановление.
Присмотрелся к объявлениям. Требуются рабочие, продаются стройматериалы, мебель. А вот это интересно: открылся компьютерный клуб для геймеров! В городе экстремальный режим Survival (ред. - выживания) сменился на более лёгкий. За час на отремонтированных дорогах Мариуполя я обнаружил самокат, мотоцикл эндуро и электроавтомобиль (что?!!) «Тесла».
РЕСТОРАН ОТКРЫЛИ, РЕВОЛЬВЕР ПОТЕРЯЛИ
Театральный сквер – центр города. Здесь тот самый театр, который с заложниками-горожанами взорвали «азовцы»*. От театра остался фасад и куски боковых стен. Он закрыт сеткой с портретами Пушкина, Гоголя, Достоевского и Блока. Они – вроде оберегов от невежества и злобы. За сеткой идёт восстанавление. А в сквере новая детская площадка, фонтаны. Дети играют, взрослые на лавочках. В тени пристроилась погонщица пони: «Не желаете прокатиться?».
Напротив сквера реставрируют 2 сталинские высотки и купола Покровского собора. Дальше по проспекту Мира ресторан Rich. Переводится как «Дорого, богато», произносить можно с южнорусским фрикативным «г», а можно с вытянутым московским «а». Совершенно столичное по уровню и ценам заведение. На завтрак предлагают блины с сёмгой и овсянку с яйцом пашот. Сияют лампочки, играет приятная музыка, часть столиков выставлена на улицу, пока хорошая погода. Наслаждайся и наблюдай, как затягиваются раны города.
Через дорогу открылись салоны красоты. Но чтобы зайти подстричься, нужно записываться заранее. Слишком многие хотят быть красивыми.
Возле машины, продающей кофе с колёс, даже очередь. Хочешь – латте, хочешь – мокко, дальше я не запомнил, список длинный.
На перекрёстке Мира и Металлургов бабка собирает каштаны.
- Жарить будете? – спрашиваю с тревогой. Может голодает и нуждается в помощи.
- Да вы шо! Это ж от моли! Положите в шкаф, главное не мойте!
На Греческой площади бюст художника Куинджи, родившегося в Мариуполе. Памятник был повреждён, но сейчас - в идеальном состоянии. Чтобы горожане не забывали земляка, вокруг щиты с его картинами – в основном российские пейзажи. Рядом - еще фонтан.
Чуть дальше на углу памятник – Высоцкому в образе Глеба Жеглова из «Места встречи изменить нельзя». В руке у Жеглова был револьвер, но его отломали... А вот ресторан за его спиной - восстановили. Прошлым летом здесь была свалка изуродованных конструкций, возле которых дежурил охранник, чтоб мародёры не вынесли мебель. Он рассказал, что живёт по соседству, и, когда из-за обстрелов начался пожар, вода была отключена. Чтобы остановить огонь, он кидал в него банки с закрутками. Как ни странно, помогло. Ресторан – кстати, приличный.
Во дворе слышу музыку. Из окна на втором этаже. Подхожу ближе – надо же! – поют гимн России в караоке.
ЗДЕСЬ БЫЛ РОСТРОПОВИЧ
Иду в сторону набережной по улице Архитектора Нильсона и выхожу к Городскому саду. Здесь восстановлена арка, проложены кирпичные дорожки, начищены бюсты великих русских писателей и учёных. С постаментов смотрят Горький, Ломоносов, Мичурин, Толстой. Это наши герои. Им – слава! А не тем, которые прославились убийствами. И слава Богу, что наши в этом саду держат культурную оборону.
Из парка - чудный вид на море, а вниз - длинная лестница, на которой стучат молотками строители.
В парке на лавочке сидит Анна. На ней белая блузка и по-молодежному рваные джинсы.
- Знаете, какой это парк?! Здесь симфонические оркестры, Ростропович выступал! – говорит она. – Слышали про такого?
У меня Ростропович ассоциируется с концертом на Красной площади во время расстрела Белого дома из танков. Но я уважительно хмыкаю.
Моей случайной знакомой Анне – 69 лет, она преподавала в музыкальной школе, пока та не сгорела.
- За год много сделали, – рассказывает Анна. – Утеплили дома. Нам новый лифт поставили. С музыкой! Чайковский играет, Глинка.
Анна получает пенсию – 10 тысяч рублей, часть уходит на прокорм 10 собак. Пристроить их некуда, слишком много животных тут осталось без хозяев. Но Анна не жалуется. Радуется, что город возрождается.
Спускаемся к набережной. Кроме Горсада, у Анны есть другое любимое место – Водная станция «Азовсталь». Раньше там был яхт-клуб. Он и сейчас есть, но в море на лодках выходить не разрешают. Минная опасность. Я всё же замечаю в бухте белый парус.
Подходим ближе. Это школьники из клуба «Алые паруса». У них маленькие учебные лодки – «Оптимист» и «Лазер». Катаются по огороженной бухте вокруг флажков. Вид у детей счастливый. Не зря символ Мариуполя – якорь. У города морская душа.
На пирсе оживлённо. Работают кафе. За столиками горожане, ополченцы и широкоплечие чеченские бородачи. Пьют кофе, фотографируются на фоне белых барашков моря.
Анна торопится домой кормить собак, а я поднимаюсь вверх по Металлургов и захожу в Центр детского и юношеского творчества. Огромное красивое здание только что открыли. В восстановлении помог Санкт-Петербург. Здесь будет школа бальных танцев, радиокружок, студия вокала, шахматный клуб, два бассейна – для детей и взрослых. А ещё планетарий с настоящим телескопом.
- Здесь и раньше было хорошо… - говорит одна из тётушек, подметающая пол в зале. – Но стало-то лучше!
ЧТО ЗА ЖИЗНЬ В КВАРТИРЕ?
Для горожан, оставшихся без жилья, строят новые кварталы. По дороге в аэропорт - микрорайоны «Невский» и «Изумрудный». Дома красивые и по российским меркам невысокие – 5-9 этажей.
Первые жильцы поселились весной, а новые заезжают сейчас. Иногда – с робостью: не запустит ли Украина ракету? Если Она бьёт по беженцам, по центрам гуманитарной помощи, по больницам, что ее остановит от удара по жилым домам?
Через двор топает бабушка с пакетом из магазина.
- Тяжеловато ходить, - кряхтит. – Зато лифт заработал, а то шла на 6-й этаж пешком. Когда воды не было, мы с дедом канистры наверх носили. Наша-то квартира сгорела. Дали новую, большую: была 46 метров, стала 59. Ждём, когда больницу напротив сдадут.
У входа в подъезд сидит Сергей. Он ворчун. Ему квартиры не нравятся, потому что привык жить в частном доме, но он у него выгорел.
- Что за жизнь в квартире? – кривится он. - И вообще, дом у меня был 120 метров! А дали 87. И без кровати.
- Зато с ремонтом, - утешаю его. – Сантехника есть, кухня. А кровать – наживное.
По двору идёт мама с коляской. Спрашиваю: как ей новый дом?
- Хорошо сделали. Качественно! – говорит Елена, толкая коляску. – Только нет пока перехода через дорогу. Но вроде уже делают.
В «Изумрудном» работает ларёк с шаурмой. А рядом контейнер-пекарня. Над ней развевается флаг Воздушно-десантных войск с портретом Василия Маргелова. Торговлю организовали Александр и Виктория.
- Хотим построить магазин, - говорит Виктория. – Ждём решения города. Хорошо, что пекарню разрешили. Каждое утро к нам люди за хлебом ходят.
Александр в советское время служил в десанте, а при Украине возглавлял детский военно-спортивный клуб.
- Ходили с детьми в походы, возлагали цветы на аллее воинов-афганцев. Можно сказать, вырывали детей из рук «азовцев», - говорит он. – Я бы и сейчас этим занимался. Но в клубе сейчас строители живут. Скорее бы уже все достроили!
ДУМАЛА, КАДЫРОВ. ОКАЗАЛОСЬ, ПУТИН!
По соседству район «Невский», он крупнее, там уже и школа, и детсад, и супермаркет.
Рядом со школой огромный стадион. Школа готова принять тысячу учеников, но пока заполнена наполовину. А в детсад, говорят, уже не попасть – большой спрос. На его стене нарисован парусник с детьми, плывущими в светлое будущее.
На лавке у дома нарядные пенсионеры – Серафима Дмитриевна и Николай Николаевич. Они старожилы, заселились в новые дома раньше всех – 11 месяцев назад.
- Я как слон после купания. Доволен, - шутит Николай Николаевич. – Мне даже на 4 квадратных метра больше дали, чем нужно! Не знаю, что теперь с ними делать?
- А я Путина видела, - делится Серафима Дмитриевна. – Вот здесь он проходил. Сначала думала - Кадыров, он часто мимо проезжал. Оказалось, Путин! Я охранникам говорю: «Из окна посмотрю. Стрелять не буду. Я человек честный». Они смеются. А тех, кто с Путиным разговаривал, по ТВ показали. Им потом из Украины начали угрозы слать: мы знаем, где вы живёте, дома сожжем.
- Старый-то наш дом сожгли! «Азовцы»* жгли. Я им говорю: «Вы что делаете! Вы же в нашем доме жили! Тут дети, старики!» А они продолжали. Озверевшие были. Нас потом кадыровцы из подвала вытянули.
- А нас донецкие спасли. Мы до последнего дня в подвале сидели. Высунешься во двор, чтобы на костре еду сготовить, а «азовцы»* по нам из пулемёта. Сутками не давали выйти.
- Город сильно изменился с тех пор?
- Ещё как! Мы недавно в центр ездили. Много людей стало, машин, светофоры, фонтаны. Чистота. Трамвайные пути моют. Всё было серое, разрушенное, а сейчас идёшь – жить хочется!
Хочется верить, что жизнь вернётся и в другие разрушенные города и посёлки Донбасса, по которым прошла линия фронта. Лишь бы эта линия отодвинулась подальше. Чтобы любители «жечь» не досаждали мирным людям.
*«Азов» - экстремистская организация украинских националистов, запрещенная в РФ.
0
12.00
