В ходе одной из дискуссий в Торгово-промышленной палате специалисты пришли к спорному выводу: на международном рынке товаров только два продукта ассоциируются с Россией — икра и водка. Обозреватели и эксперты «Вечерней Москвы» рассуждают о том, существует ли в нашей стране полноценное производство, способное составить конкуренцию мировым брендам.
— Главная проблема нашей экономики в том, что она «коротенькая». Мы производим простенький товар — углеводороды — и его продаем. Не нужно никаких научных наработок, не нужно сети поставщиков, не нужно много вузов для подготовки кадров. А главное — не нужно много населения. Деньги за нефть и газ пока идут, и ладно. Проблема в том, что у этой экономики нет долгого будущего.
Сегодня хорошо зарабатывают и живут те, кто предлагает ноу-хау. То, чего нет у других. Что производят США, какие товары? Да никаких. Американских товаров нет. Зато они «производят» Гугл и «Фейсбук». Зато у них «Амазон» — крупнейший в мире интернет-магазин. Зато у них «Эппл» с его айфонами и айпадами и «Майкрософт» с его программным обеспечением. И весь этот продукт имеет колоссальную добавленную стоимость.
Если говорить о реальном производстве, то оно сейчас активно развивается, пожалуй, только в Китае и Индии. Причем Китай скоро упрется в ту же проблему, что и развитые страны. Сначала развивается производство, люди начинают зарабатывать, растут зарплаты, следом растет потребление, уровень жизни. Потом хлоп — что-то производить становится уже нерентабельно — никто не хочет работать за маленькую зарплату. Производство переносится в более бедную страну. Сейчас «мировой фабрикой» становится Индия, которая по уровню развития напоминает Китай 1980-х годов. Американцы, вероятно, будут размещать производство там. При нашем же типе экономики не развивается ничего: ни реальное производство, ни «виртуальное» — в виде новых технологий. Причем, что интересно, еще 35 лет назад мы сырьевой страной не были. У нас было собственное машиностроение, производство товаров народного потребления, была наука, перспективные кадры. Поэтому, если мы хотим как страна развиваться, нужно многое возвращать, плюс наращивать собственное высокотехнологичное производство. Нефтянка таковым точно не является.
Перспективы развития у России есть. Наукоемкая промышленность захирела, но не умерла. Часть машиностроения нам удалось сохранить. Кое-какие научные кадры остались. Деньги в стране, чтобы все это развивать, тоже есть. Другой вопрос, как сделать так, чтобы они не утекали за рубеж, а работали на развитие России. Но это уже вопрос политический. Необходимы гарантии честным предпринимателям, защита инвестиций, независимость судов... При наличии политической воли все эти проблемы вполне реально решить.
Предлагаем миру отечественную классику
Марина Михейкина, культуролог:
— Россия, как это ни странно звучит, до сих пор экспортирует культуру и искусство. Прежде всего — русскую классику. Нет, далеко не всю, не надо обольщаться. Мир, по большому счету, знает три имени — Толстой, Достоевский, Чехов. Наши поэты — Пушкин, Лермонтов или, скажем, Есенин — в мире мало кому известны. Современные писатели — тем более. Хотя Дмитрий Быков и Александр Цыпкин довольно популярны на Западе и даже ездят туда на встречи с читателями, но это читатели русскоязычные.
Россия до сих пор «экспортирует» систему Станиславского. Она, напомню, заключается в том, чтобы актер вживался в роль и не играл, а испытывал на сцене подлинные переживания. Тогда зритель ему верит. Кстати, о театре. Россия дала миру театр режиссерский, когда спектакль зависит от «прочтения» режиссером пьесы. Все это началось, опять же, с нашего Антона Чехова. В его пьесах, напомню, ничего особенного не происходит. Люди главным образом рассуждают, действия мало, поэтому успех спектакля — всегда следствие интересного режиссерского хода или решения. До появления пьес Чехова режиссер в театре играл, скорее, роль не творца, а менеджера.
Разумеется, Россия до сих пор экспортирует свой балет. Тут мы удерживаем явное мировое первенство. А еще мы предлагаем миру высокое исполнительское искусство. Денис Мацуев, Юрий Башмет, Владимир Спиваков — это мировые величины.
До сих пор ценится и российское образование. Наши юные физики и математики весьма востребованы в мире. Другой вопрос, что их практически всегда берут именно в юном возрасте, так сказать, «на вырост». Потому что российская наука в ее нынешнем состоянии конкурировать с мировой в большинстве сфер, к сожалению, не может. Здесь мы очень сильно отстали.
В сфере массовой культуры нам, пожалуй, экспортировать нечего. В свое время «выстрелили» такие эстрадные проекты, как «Тату» и «Парк Горького». Нельзя сказать, что они произвели революцию и фурор, но группы заметили. Сейчас ничего похожего нет.
В сфере киноискусства Россия глубоко вторична и пытается угнаться за Голливудом. Так что, по большому счету, пока «выезжаем» на былом культурном величии.
Энергетической державой быть непросто
Елена Телегина, доктор экономических наук:
— Минфин России с 2006 года публикует «нефтегазовые» доходы федерального бюджета. В разные годы их доля варьировалась от 36 до 51 процента. В 2018 году они составили 46 процентов или почти половину доходной части бюджета страны. Если же посчитать налог на прибыль нефтегазовых компаний или НДС в отрасли, то зависимость бюджета от продажи углеводородов еще выше. Но я не думаю, что это какая-то проблема. Россия сегодня — одна из крупнейших энергетических держав мира. Когда говорят, что мы умеем лишь «качать» углеводороды, не понимают, что их добыча — сложнейший высокотехнологичный процесс.
Особенно если учесть, что большая часть запасов российской нефти залегает в весьма труднодоступных местах. Чтобы добыть ее, необходимо задействовать довольно сложные технологии, применяя самое современное оборудование. У нас это оборудование есть. В свое время, когда баррель нефти стоил существенно дороже, чем сейчас, мы сумели закупить и оборудование, и технологии у мировых лидеров нефтегазовой отрасли. Гипотетически, конечно, оборудование можно произвести самим, но технологии так быстро меняются, что их намного проще купить. Сейчас, впрочем, из-за введенных в отношении России санкций наши ведущие компании вынуждены вести собственные изыскания, чтобы технологически не отстать от мировых лидеров.
Да, себестоимость нашей нефти достаточно высока. Добывать ее на Ближнем Востоке значительно дешевле. Зато мы в состоянии транспортировать сырье по трубопроводам, а не возить, как другие поставщики, танкерами. К тому же наша нефть дешевле, чем добываемая в Северной Европе, а значит, как поставщики мы чувствуем себя достаточно уверенно.
Конечно, в отрасли есть проблемы. И настоящие, и мнимые. К последним, например, относится проблема истощения запасов. Мы часто слышим цифру, что запасов осталось на 20 лет. На самом деле, 20 лет — это запасы месторождений, которые разрабатываются сейчас по действующим технологиям. Но находятся новые месторождения и появляются новые технологии. Нефть активно добывают с шельфов морей. Реальная проблема — это таяние вечной мерзлоты, где добывается большая часть российской нефти и газа. Из-за роста температур и таяния грунтов ослабляется несущая способность свайных фундаментов, деформируются и разрушаются здания, мосты и трубопроводы. Число аварий и объем средств на их устранение растут.
Живем по законам современного бизнеса
Георгий Бовт, обозреватель:
— Когда приходится слышать сетования насчет того, что, мол, Россия «сама ничего не производит», то хочется спросить: а кто производит? Сегодня нет ни одной страны в мире, которая жила бы одним замкнутым производственными циклом, обеспечивая себя всем.
Например, та же Америка, признанный лидер в области фармацевтических и биотехнологий давно не производит от начала до конца даже пенициллина (последнее его производство закрылось лет 7 назад) и зависит от поставок субстанций из Китая. А корпорация «Боинг» зависит от поставок титана из России. А в американских супермаркетах вам надо сильно попотеть, чтобы найти хоть что-то, что не произведено в Юго-Восточной Азии, а произведено в США. А Китай? Разве он полностью независим? Если его, скажем, производство радиоэлектроники зависит от поставок чипов американскими компаниями. Таковы законы современного мирового рынка, построенного на разделении труда. Делать ставку на полное импортозамещение — путь в тупик самоизоляции. Лучшее импортозамещение — это ориентация на экспорт: та продукция, которая будет конкурентоспособна на внешнем рынке, та и вытеснит на внутреннем рынке зарубежные аналоги.
Другое дело, что мы мало производим собственных современных технологий, а критически зависим от импорта. В том числе в оборонной сфере, в нефтегазодобыче, во многом другом. Даже медицинские маски, которые сейчас понадобились на фоне эпидемии коронавируса, мы полностью сами не производим, а делаем только резинки для них. Саму ткань покупаем в Китае. Зато мы по целому ряду сельскохозяйственных товаров перешли на самообеспечение. Главная проблема в том, что у нас мала доля высокотехнологичных и наукоемких отраслей в экономике — 21,3%. А доля «цифровой экономики» не превышает 3%. Для сравнения, в США только доля промышленного производства в ВВП составляет 35%, а hightech — около 7%. При этом мы в «высокотехнологичное производство» включаем не только научные разработки, выпуск летательных аппаратов, производство компьютеров и медицинского оборудования, но и образование и здравоохранение, страхование, финансы, архитектуру и проектирование, и даже ветеринарию. Вот над чем надо нам работать — над увеличением доли действительно высоких технологий в ВВП.
Мы одни из лидеров на рынке оружия
Анатолий Цыганок, руководитель центра Военного прогнозирования:
— Россия сегодня на втором после США, месте в мире по поставкам вооружений. Примерно 40 процентов экспорта идет в Китай, около 30 процентов — в Индию, еще 20 процентов — в Латинскую Америку. Продается наше оружие и в страны Северной Африки — Египет, Алжир, Марокко, Ливию.
Россия со времен СССР славилась своим вооружением. Вспомним, легендарный автомат Калашникова. Это самое простое и надежное автоматическое стрелковое оружие в мире. Автомат Калашникова — один из главных российских брендов. Он настолько популярен, что даже попал на герб нескольких стран, потому что с этим оружием ассоциируется борьба за национальное освобождение. С тех пор Россия не потеряла, а даже усиливает свои позиции в плане экспорта вооружений. Больше всего мы можем гордиться нашими системами противовоздушной обороны и РЭБ — радиоэлектронной безопасности. Наши системы РЭБ вполне успешно вырубают электронику противника, включая GPS. Теряют управление самолеты, ракеты, флот противника. Американцам, например, памятен случай в Черном море, когда над их кораблем военно-морских сил пролетел наш самолет, вооруженный системой РЭБ, и на судне полностью вырубило всю электронику, оно потеряло управление. В условиях войны его бы просто расстреляли, как консервную банку, утопив весь экипаж! После этого случая 15 американских моряков расторгли контракты с Пентагоном — испугались.
Неудивительно, что после подобных историй популярность наших систем РЭБ стремительно растет и заключаются все новые соглашения о поставках. Востребована и наша военная авиация. Афганская армия, например, несколько лет назад заключила контракт на поставку российских вертолетов. И это при том, что ее уже много лет вооружают США. Почему же купили? А потому, что наши вертолеты оказались значительно надежнее, проще в эксплуатации и ремонте.
В общем, я считаю, российское вооружение — это не просто повод для национальной гордости, но и сфера производства, которую нужно всячески поддерживать и развивать. Наше оружие гарантирует нам безопасное будущее.
0
10.00
