ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Фев. 15, 2016

— Вот вы, в последнем ряду, голосовали? — вопрошает со сцены депутат Рашит Хайрулин.

— Да, голосовал,— подтверждает мужичок в спецовке и меховой шапке.

Но выйдя из зала, полного начальства, тот же мужичок признается мне, что, наоборот, с запретом он не согласен:

— Я старый человек. За деньги у нас никто не работает, а если надо вспахать или сено там привезти — просят бутылку. Так что пусть уж водку продают — будет, чем расплатиться.

В клубе тем временем начинается концерт. Члены женсовета переодеваются в народные костюмы и поют башкирские частушки, призывающие пить не пиво, а кумыс.

Ялчинская система

— Сразу скажу, мы все это не от безысходности затеяли, у нас не спившиеся деревни. Хотя чего греха таить: есть, кто пьет, есть, кто по домам продает. Но настоящих пьяниц всего человек шесть,— говорит глава Ялчинского сельсовета Ирек Юдаев, провозя нас по своим владениям — деревням на синей разбитой "Ниве".

Башкирская деревня на первый взгляд почти неотличима от среднерусской. Не очень ровные улицы, домики с наличниками. Даже мечети не особенно выделяются — обычно это простое деревянное строение типа советской дачи, только с башенкой. Ислам здесь мягкий, очень традиционный, прихожане в основном пожилые. Женщин в хиджабе не встретишь. Зато тут и там мелькают спецовки нефтяных и газовых компаний — многие подрабатывают вахтовой работой на северах.

Хотя законопроект об официальном запрете продажи спиртного на территории сельсовета будут обсуждать только в весеннюю сессию Курултая, сухой закон явочным порядком уже наступил. В большой деревне Худайбердино придорожное кафе "Юлдаш" недавно даже переправило вывеску. Теперь здесь открыто не до 23:00, а только до 19:00 — после прекращения торговли пивом работа допоздна потеряла смысл.

— По своей ли воле торговать перестали? — опасливо переспрашивают официанты.— А сами-то вы как думаете?

Зато рядом в магазинчике при почте прямо рассказывают, как было дело.

— У нас лицензия кончилась, начальник хотел новую получить, но не дали,— рассказывает продавщица Заура Юмагузина.— Хотя по мне: кто пьет, тот пьет, их не остановить. Помните, когда Горбачев с пьянством боролся, самогонка пошла? Сейчас вместо нее водка из Казахстана по 100 рублей за бутылку. А кому надо вина или пива, в город ездят, тут всего-то 30 километров.

В пивном холодильнике теперь стоят банки непортящейся сгущенки — видимо, чтобы пустота ощущалась не так остро.

— Меня официально никто не спрашивал, хотя я и мои друзья против запрета,— возмущается из-за своей стойки почтовая работница Илюза Ташбулатова.— Так пойдет, они нам и сигареты запретят. Но начальство на почте четко дало понять, что с Курултаем связываться не будет.

Надо заметить, поили магазин и кафе не столько деревенских выпивох, сколько рыбаков, едущих по шоссе на реку Белую. Летом, в высокий рыбацкий сезон, продавцы магазинчика при почте получали до 18 тысяч в месяц. Сейчас заработки упали настолько, что продавщиц перевели на фиксированную зарплату в 5,5 тысячи. И одну из двух собираются сократить.

— Я уже решила, пусть меня увольняют,— говорит Заура.— У сменщицы Шауры трое детей, а у меня возраст, год на бирже труда посижу и на пенсию.

Мужа сменщицы Шауры мы встречаем в глубине деревни — Айдар расчищает снег у калитки.

— Вот пойдем с женой в сельсовет, и пусть глава ей другую работу ищет с такой же хорошей зарплатой,— ворчит он.— Сам Ирек пускай и не пьет, у него, говорят, в семье с этим проблемы были. Но нам-то за что страдать? Не подумайте, я не пьяница — последний раз на Новый год выпивал. Только ведь запрет не для пьяниц, а для меня. Мне надо водки — я пойду на почту и возьму хорошую. А алкаш, даже если у него окажется 200 рублей, туда все равно не пойдет, он лучше две бутылки паленой водки купит.

Когда в Худайбердино проводили опрос насчет запрета спиртного, Айдар ходил по домам с подписными листами. Очень многие, по его словам, сухой закон не поддержали. Но протокол опроса говорит об обратном: противники запрета оказались в меньшинстве (32 голоса против, 151 — за). Схожий результат и в остальных четырех деревнях сельского поселения, где вопрос решался на народном сходе. За полное прекращение продажи спиртного проголосовали даже деревеньки Юлдашево и Валитово, где никаких магазинов вовсе не было.

— Ирек ко мне пришел после 10 января и заявил, что мы больше не имеем права торговать,— рассказывает хозяин одного из двух нижнесапашевских магазинов Ильдар Мухамедшин.— Нам говорят, что запрещают алкоголь на основании опроса, а какой у нас опрос был: как ты смотришь на пьянство в деревне и как смотришь на нелегальную торговлю водкой. Многие ведь подумали, что это их о нелегальной водке и спрашивают.

Местные бабушки и правда чуть ли не слово в слово повторяют: "Мы для того голосовали, чтобы водку по домам не продавали". Впрочем, многие прибавляют, что пиво в магазине — дурной пример для детей. И поэтому его там быть не должно. Выпивающий же народ к новой обстановке потихоньку приспосабливается.

— Мы как теперь делаем: видим машина знакомая под окном едет — звоним. Если в город, просим взять пива,— делится хитростью один из ялчинцев.

Трезвость на троих

Деревенские убеждены, что вопрос установления трезвости в их деревнях решается в Уфе на самом высоком уровне, недаром же депутаты приехали. Хотя в самом Курултае попытку принудительно отрезвить селян всячески отрицают.

— Никакой республиканской программы по запрету алкоголя нет,— заверил "Огонек" Рашит Хайрулин.— Это инициатива снизу.

Насколько снизу, выяснить, однако, не получается. Глава сельсовета Ирек Юдаев говорит, что бороться за трезвость начал женсовет. Женсовет, наоборот, кивает на главу: "Он сам не употребляет и вообще сторонник здорового образа жизни". Заколдованный круг какой-то.

Иреку под 50, и сам он уже лет 20 не берет в рот спиртного. Зимой ходит на лыжах, летом не слезает с велосипеда и легко может сделать подъем-переворот на турнике. А глава всего Кугарчинского района Фарит Мусин — еще больший трезвенник: не пьет всю жизнь, каждый понедельник на два часа ходит в спортзал и ведет за собой все районное начальство. Фарит Мурзагилдович по образованию учитель физкультуры, и с пьянством бьется в полную силу на каждой новой работе.

— Был я в 1990-х начальником отделения совхоза в Ардатово,— вспоминает глава района.— Народ там до меня пил поголовно. Мне говорили, что, если буду бороться с пьянкой, никто со мной работать не будет. А я ввел штраф 500 рублей для каждого, кого поймают пьяным. Зато всех, кто хотел бросить пить, я возил в Абдуллино Оренбургской области. Там одна бабка от пьянства заговаривала. Бывало, автобусами возил.

Стараниями Фарита Мурзагилдовича и бабки село бросило пить и, по его словам, тут же стало передовым. Возглавив район, Мусин начал штрафовать за курение в администрации и пригрозил уволить каждого, кого поймает пьяным. "Поначалу трудно было, а потом как-то втянулись, перестали пить и курить",— признается один из подчиненных.

Ирек Юдаев, к слову, проделал то же у себя в сельсовете. Там теперь тоже не курят и не пьют. Сельский глава вообще многое повторяет за районным. Любое официальное мероприятие в Кугарчинской районе, даже Сабантуй, проводится при Фарите Мусине в безалкогольном формате. Без спиртного теперь и праздники в Ялчинском сельсовете.

Но есть у трезвенников Башкирии и свой идеолог — Марат Абдуллин, сопредседатель общественной организации "Трезвый Башкортостан". По собственному объяснению, ни пива, ни вина Марат не пробовал никогда, попробовал только водку в 9-м классе. И — не понравилось. Сейчас Марату 33, и он продвигает идеи трезвости по всей Башкирии. Считает, например, что пиво и вино, которые он не пробовал, надо маркировать как наркотик и продавать только в специальных магазинах.

С 2010 года Марат с единомышленниками проводил республиканский конкурс "Трезвое село". Победители получили по 200 тысяч рублей из бюджета по линии молодежной политики. Но в 2014-м этот бюджетный поток прекратился. Трезвенники подозревают алкогольное лобби.

— Еще бы: алкогольные заводы в республике впервые за многие годы теряют прибыль,— объясняет Марат Абдуллин.— Да и человеческий фактор сработал: нас всячески поддерживала вице-премьер республиканского правительства Лилия Гумерова, принципиальная трезвенница. Но в 2014-м она ушла в Москву, в Совет Федерации. В итоге борьбу с пьянством начали саботировать.

Без вина виноватые

Как бы то ни было, но в последние годы народ в Ялчинском поселении стал меньше пить. Протрезвление подтверждают все: от главы района до продавщицы, от муллы до тамады. Фарит Мусин считает это, понятно, своей заслугой, Марат Абдуллин — итогом антиалкогольной политики. А вот у Ирека Юдаева более приземленное объяснение:

— Развал хозяйства, наверное, помог. Вот у нас в колхозе 300 человек было. И не важно, работаешь или нет, часы запишут и зарплату дадут. Недаром в 1970-1980-е годы у нас расцвет колхозов совпал с расцветом пьянства. Пример: после посевной тракториста все по очереди нанимали вспахать за бутылку, а за ним тянулись по пять-шесть собутыльников — как вороны за трактором на пашне... У нас их и называли воронами.

Колхоз закрылся после засухи 2010-го. Но земля не пустует, теперь здесь фермерские угодья. А фермер нанимает местных только на сезонные работы. В итоге в том же Нижнесапашево 12 процентов жителей — безработные. Еще больше работает по северам. В мечети каждую пятницу молятся за вахтовиков, чтобы вернулись здоровыми и при деньгах.

Зато те, кто ждет их дома, живут крепко. На каждом заднем дворе кто-то мычит и блеет. В частных хозяйствах пяти деревень на 1088 жителей приходится 700 коров, почти 800 коз и овец, около сотни лошадей.

— Мы знаем, что Юлдашево в среду и субботу трогать нельзя — у них базарный день. Везут в город молоко, масло, сыр, творог. А самые скотоводы у нас в Нижнесапашево. У них, если присмотреться, и дома больше,— говорит глава.

Он и сам нижнесапашевский. У Ирека на дворе две коровы, два теленка и восемь овец. Когда тут пить?

— Три-четыре года назад у нас многие выпивали. В основном те, у кого жизнь в городе не задалась и они вернулись сюда пьянствовать на мамину пенсию. Но большинство таких уже поумирало. Всего несколько человек осталось,— рассказывает Гатифа, школьная повариха из Худайбердино.— Мы и сами не понимаем, зачем сейчас спиртное запрещать, когда на деревне и так почти не пьют. Может, в Нижнесапашево с этим проблемы?

В Нижнесапашево за звание "Трезвого села" начали бороться еще в 2014-м. По стенам домов повесили баннеры с трезвенническими лозунгами на башкирском, а каждому жителю прислали личные приглашения на сход.

На сходе показали три фильма, предоставленных трезвенником Абдуллиным. Там рассказывалось много ужасов. Например, что любое количество алкоголя тут же убивает сотни клеток мозга, которые сразу после этого выводятся с мочой. Видимо, под впечатлением от просмотра 78 процентов проголосовали за полный отказ от выпивки. При том что 72 процента признались, что сами не прочь употребить.

— Знаю одного человека, который сильно выпивает, но все равно проголосовал за,— с явной гордостью говорит глава.

В борьбе с пьянством Ирек не признает полумер.

— Я так считаю: либо пить, либо не пить, а "культурное потребление" еще хуже пьянства,— убежден он.— Мы в 2014-м в Нижнесапашево готовились к конкурсу "Трезвое село" и изучили, что если 60-70 процентов населения пьет умеренно, то из-за них получается 2 процента алкоголиков.

Откуда у сельского трезвенника все эти сведения, сказать сложно. Факты о трезвости и алкоголе он жадно хватает из самых разных источников: из фильмов, лекций, брошюр, газет — пухлую папку со статьями и карикатурами на алкогольную тему Ирек хранит на столе в правлении. Он верит, что когда-то наступит мир абсолютной трезвости. Только не надо торопить события:

— Горбачев ошибся только в том, что устроил шоковую терапию, а надо было постепенно идти. Мы сейчас так и делаем.

Кстати, в библиотеке Ялчинского сельского клуба в прошлом году извлекли с дальних полок брошюры времен горбачевской антиалкогольной кампании — тридцатилетней давности. Теперь, если кому захочется почитать о вреде спиртного, нужная книжка ждет на специальном стенде, как войдешь — направо...