В сентябре прошлого года Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш выступил с заявлением: «Мы должны бороться с мужским насилием, которое затрагивает всех и наносит вред людям». Гутерриш утверждал, что гендерное насилие – это глобальная напасть, которая обострилась во время COVID-19, когда мужчины со своими партнерами оказались запертыми в одном помещении. «В начале пандемии, – заявил генсек, – я обратился ко всем с призывом положить конец любому насилию: как в домах людей, так и в местах, где по-прежнему идут военные столкновения. На призыв откликнулись 146 государств. Эти страны увеличили финансирование программ по защите женщин и молодых девушек, но вложений и приложенных усилий оказалось недостаточно. Нам срочно нужна новая стратегия». В том международном докладе не прозвучало ни слова о насилии, с которым сталкиваются сами мужчины. Хотя на проблему мужского буллинга обратили внимание еще несколько лет назад.
Так, в 2013 году главный редактор журнала Partner Abuse Джон Хэмел собрал исследовательскую группу по изучению насилия в отношении партнеров. Как показал итоговый доклад, с домашним насилием в равной степени сталкиваются мужчины и женщины. «Но первые, – заявлял Хэмел, – не всегда обращаются за помощью, потому что не хотят, чтобы их считали слабаками». Активистка из Индии Шамита Дас Дасгупта и одна из основательниц движения маскулистов в Великобритании Эрин Пиззи отметили, что проблема сексуального насилия над мужчинами также преуменьшается обществом. «Во многом, – сказала Пиззи, – потому, что женщины физически слабее мужчин». По словам бывшего редактора мужского журнала Loaded Мартина Добни, только в Великобритании 50 % всех случаев сексуального насилия – это акты, направленные против мужчин. «Но лишь 10 % парней, – говорит журналист, – обращаются за помощью в полицию или кризисные центры». В России нет собственной статистики о насилии, совершаемом над мужчинами: бытовом абьюзе, сексуальных домогательствах и так далее. И до 2018 года не существовало ни одного центра, занятого изучением этого вопроса. Пока психолог Ирина Чей не открыла в Петербурге мужскую кризисную организацию «Двоеточие» – при поддержке Европейской комиссии. Вместе с Чей в проблемах мужчин разбираются приглашенные психологи из Восточно-Европейского института психоанализа. Кроме этого, в «Двоеточии» работает юрист, который помогает пострадавшим с подачей заявлений в полицию и юридическим разрешением брачных конфликтов.
До 2019 года в GQ существовала постоянная рубрика «Дорогая Лидия», в рамках которой журналист Лидия Маслова не без иронии разбиралась с проблемами, волнующими читателей. И зачастую среди писем, присланных в редакцию, встречались призывы о помощи. К нам обращались парни, которые служат в армии и сталкиваются с дедовщиной, – и им некому было рассказать об этом и попросить совета. Нам писали мужчины, которых склоняют к сексу начальницы. В письмах к Лидии были истории о детском сексуальном насилии, воспоминания о котором неожиданно всплывали даже спустя 20 лет, жалобы на девушек, угрожающих самоубийством, если партнер вздумает подать на развод.
Рубрика Лидии Масловой просуществовала в GQ несколько лет, и нам по-прежнему поступают сообщения от читателей. «Дорогая Лидия, четыре месяца назад от меня родила замужняя девушка. Мы встречались, пока об этом не узнал муж. Родила, сдала ДНК-тест, и я оказался отцом. Она кормит меня обещаниями, что я буду воспитывать свою дочь, но все это лишь слова. Что мне делать?» Или еще одно: «Последние несколько лет девушка устраивает сцены ревности и таким образом манипулирует мной. Со временем она начала позволять себе оскорбления. «Не мужик», «тварь», «сволочь». Она угрожает мне самоубийством, применяет насилие и обещает подпортить репутацию. Выйти из таких отношений непросто: нас связывает работа, общий круг друзей, и каждый раз, когда она обещает сделать с собой что-то, я начинаю испытывать чувство вины. О том, что творится, никто не знает, даже близкие. Только соседи слышат, как в квартире периодически что-то ненормальное происходит. Я пробовал с ней разговаривать, в какой-то момент отвечал на насилие насилием. Во время одной из ссор я ударил ее по руке. С тех пор она периодически показывает мне фото с синяком и говорит, какую боль я ей причинил. Вызывать полицию и разбираться с этим мне не хочется, потому что... Ну это же смешно, наверное. Я выше нее, сильнее. Мне явно никто не поверит. Я опасаюсь, что в какой-нибудь из дней проснусь, а она опубликовала в соцсетях пост, в котором называет меня абьюзером. Уверен, все встанут на ее сторону».
Чтобы найти ответ на эти вопросы, мы встретились с основательницей «Двоеточия» Ириной Чей в Петербурге. В небольшом кабинете было тихо, только изредка долетали крики с Сенного рынка. «Это интервью может запросто показаться женоненавистническим», – предупредил я. «Понимаю, – ответила Чей. – Давайте попробуем найти баланс».
Когда вы в силу профессии впервые столкнулись с насилием над мужчинами?
Когда работала с пострадавшими от насилия женщинами. Хотя ко мне обращались и мужчины, но я не понимала, куда их перенаправить. Обычно про насилие над мужчинами говорят так: случаев мало, а вот вам статистика по насилию над женщинами – она внушительней. Муж отрезал жене руку! Девушку изнасиловали! В таком информационном поле мы живем. И если взять насильственный случай, применимый к женщине, и переложить на парня, сочувствующих будет куда меньше.
Почему кризисный центр работает исключительно с мужчинами? Такое гендерное разделение – оно не вредит взаимоотношениям полов?
Если долгое время занимаешься проблемами женщин, то проникаешься ими, понимаешь, как все сложно и как важно этими проблемами заниматься. А начать говорить о трудностях мужчин мне было очень сложно. Я испытывала чувство вины, когда говорила о парнях, а не о девушках. И это чувство вины долгое время мешало мне сделать выбор в сторону мужского насилия. Но я посчитала, что так будет справедливей. Есть очень много претензий к белому цисгендерному мужчине. Если взглянуть, как строится социальная помощь, про чьи проблемы принято говорить, кажется, что белый цисгендерный мужчина живет в параллельной реальности, со всем справляется, доволен. Это же смешно. Мы столько внимания уделяем правам людей, а те, кто уже наделен этими условными правами, почему-то не могут претендовать на помощь. И мужчинам сложно найти свое место в этом мире. Я считаю, важно говорить о правах человека, в том числе о правах белого цисгендерного мужчины. Потому что, называя его так, мы говорим только о привилегиях и забываем о трудностях и переживаниях, которые он испытывает.
Вы не думали, что мужчинам будет сложно рассказывать свои истории женщине? Ведь они не хотят казаться слабаками.
У меня долгое время не было конкретного мнения на этот счет. Я просто наблюдала за парнями на приемах и теперь могу сказать, что все индивидуально. Не думаю, что мужчинам проще делиться уязвимостью с другими мужчинами. К тому же парни привыкли соревноваться. Стараться выглядеть круто друг перед другом.
Что вы имеете в виду, когда говорите «в таком информационном поле мы живем»? Что женские истории вызывают сострадание, а значит, и внимание – поэтому о них пишут СМИ?
Люди считают, что есть какая-то степень допустимого насилия. Мол, существует красная линия, и все, что выше нее, – достойно внимания. А то, что ниже, – никого не заинтересует.
Что в случае с мужчинами – над красной линией?
Все, что связано с сексуальным насилием. Я как-то сидела в инстаграме, смотрела разные ролики и наткнулась на историю мужчины, который рассказывал, как его изнасиловала женщина. Причем мужчина был довольно крепкий, работал слесарем. И он рассказывал, что женщина проделывала с ним различные вещи против его воли. И в комментариях под видео была куча фраз вроде: «Ха‑ха, ну конечно».
Это же распространенная реакция. Когда ты подросток и тебя домогается женщина, друзья разве что похлопают по плечу и скажут: «Вот это везение». Аналогичную ситуацию с девочкой подросткового возраста представить трудно.
Первый сексуальный опыт действительно вызывает растерянность. Вроде вы долгое время думали о нем, кругом только и разговоров, что о первом сексе, вы смотрели эротические фильмы, друзья говорили, как все это классно. А тут вдруг понимаете, что можете не хотеть секса или девушка делает не то, что вам нравится. Выходит, в голове мужчины сталкиваются две реальности. И что делать? Не быть так называемым мужчиной или перетерпеть?
Как физиологически возможно изнасиловать мужчину? Все ведь считают, что, в отличие от женского тела, мужское явно демонстрирует, когда хочет секса.
Если мужчина задает себе вопрос: а хочу ли я сейчас секса, – это уже первый звоночек. Мужчину действительно можно стимулировать и добиваться определенной физиологической реакции. Это не слишком‑то и сложно проделать. Существуют три вида эрекции. Рефлекторная, которая наступает при стимуляции гениталий. Психогенная, если возбуждены определенные участки головного мозга. И спонтанная. То есть тело мужчины может реагировать на раздражитель, даже если это действия насильственного характера. Наглядный пример неконтролируемой реакции тела на стимул: если начать щекотать человека, который боится щекотки, он будет смеяться. Значит ли смех в данной ситуации, что человеку приятно и он хочет этого? Конечно же, нет. Как понять, хочет ли с вами секса другой человек и не является ли то, что вы делаете, насилием? Просто спросите его об этом.
Когда вы впервые увидели, как плачет взрослый мужчина?
Вы спросили, и я задумалась. Скорее всего, когда-то увидела это по телевизору, наверняка новости какие-то смотрела. А если речь о приеме... Был молодой человек, который сдерживал себя весь сеанс, а когда я вышла из кабинета за водой, а потом вернулась, смотрю, он стоит в углу и плачет. Проявлять подобные чувства могут не все мужчины или женщины. Но запрет, который налагает на слезы общество, касается именно мужчин. Если мужские слезы видит другой мужчина, конечно, это может отталкивать. Происходит идентификация: ты мужчина, я мужчина, а если ты плачешь, значит, плакать могу и я, но меня приучили, что распускать нюни – это для слабаков.
Какие чувства тот инцидент у вас вызвал?
Когда я вижу, как плачут мужчины, во мне это откликается теплотой. Для меня это про какую-то очень важную хрупкость. Я люблю свою профессию, потому что фиксирую результаты. Вижу, как мужчины выдыхают, как их жизнь становится более наполненной, и у них просто-напросто появляется больше возможностей. Когда вы живете, опираясь на один шаблон поведения, вы действительно многое теряете: в отношениях, в профессиональном плане. Над вами висит ярмо – каким следует быть. И вы живете – как принято жить. Но кто сказал, что это норма? Просто жизнь по шаблону – это гарантия некой показной силы. Мне нравится, когда мужчины прорабатывают вопрос слабости. Для меня это про силу – когда человек может позволить себе быть слабым.
Кризисный центр открылся в 2018 году, как за это время изменился контингент мужчин, которые к вам обращаются?
В последнее время стали обращаться мужчины постарше. В первое время мы работали с молодыми людьми. Они все же воспитаны по‑другому и с большей охотой говорят о своих проблемах. Поколения меняются, мужчины тоже меняются, становятся более открытыми. Парни, которые к нам обращаются, часто говорят, что психолог – первый человек, перед которым они решили высказаться. Есть даже такие, кто описывает ситуацию в письме, а затем перестает выходить на связь. Я понимаю, что говорить о насилии мужчинам действительно сложно.
Вам не кажется, что «Двоеточие» существует и привлекает внимание медиа, общества потому, что во главе центра – женщина? Окажись у руля мужчина, его бы назвали маскулистом, размазней и поспешили высмеять.
В обществе принято считать, что мужчинам всегда дают слово, право голоса. Да, это так. Но не в тех случаях, когда мужчина действительно хочет высказаться. Наверное, когда женщина берет все в свои руки и говорит: «Проблема насилия над мужчинами глобальна», – это звучит весомее.
Как ваше собственное восприятие мужчин изменилось за время работы центра?
Я стала более внимательной к ним, к их жизни. Если раньше истории о том, как жены пилят мужей, были для меня анекдотичными, то теперь я понимаю, что это вообще-то тяжело – жить, когда на тебя вечно давят. Обесценивают, подвергают сомнению то, что ты мужик, потому что не соответствуешь каким-то стандартам. Женщины часто говорят: «Ты не мужик, потому что мало зарабатываешь, потому что не можешь забить гвоздь в стену». А кто сказал, что мужчина сразу рождается со всеми навыками? Работа позволяет мне говорить о том, что все мужчины разные, что все они подвергаются насилию. Не только геи или щупленькие мальчики, у которых жены физически крепче. С насилием может столкнуться каждый. Все же с детства слышат, что шрамы украшают мужчину. Кто это придумал? При чем тут шрамы? Уже работая психологом, я по-новому открывала для себя мужественность. Какие слова парни слышат от женщин? Не «помоги, пожалуйста, возьми пакеты», а «ты же мужчина, неси». Или в метро: «Вы же мужчина, уступите женщине место». Никого не волнует, что мужчина может быть уставшим, ехать с работы, у него могут быть проблемы. Мужчина есть мужчина.
А в личной жизни не стало возникать больше трудностей? Выходит, что вы боретесь с токсичной маскулинностью, а вокруг – парни, которые принимают ее за хрестоматийную мужественность.
Как-то меня показывали по телевизору, и ребенок моей подруги сказал: «Смотрите, это тетя Ира». А его отец вздохнул: «Опять Ира рассказывает, как мужчин обижают?» Но напрямую мне пока никто ни разу не сказал: «Хватит, ты нас уже достала».
0
