Когда-то, весьма уже давно, университетская преподавательница говорила нам, многочисленным барышням, обучающимся на филфаке: «Вы думаете, что, если бы встретили в жизни Онегина или Печорина, устояли бы и не влюбились? Ой, не устояли бы!» Не претендуя на исчерпывающий разговор о художественных особенностях лермонтовского романа, поговорим только о самом Печорине и, всматриваясь в него, будем учиться отличать видимость от сути.
Тезис первый: мы не замечаем остросюжетности романа, потому что она второстепенна по сравнению с изображением человеческой души.
«Герой нашего времени» — единственный остросюжетный, приключенческий роман в русской классике. В нем есть все: похищения, погони, контрабандисты, загнанные лошади, месть, тайные свидания и коварные убийства. Но мы не воспринимаем роман как «Три мушкетера», к примеру. Почему? Потому что все это второстепенно по сравнению с жизнью бессмертной человеческой души. Именно душа больше всего интересна Лермонтову — и нам, подчиненным его писательской воле.
Тезис второй: «школьная» интерпретация часто затуманивает наш взгляд на суть Печорина и последствия его поступков.
Школьный учебник толкует о «неисчерпаемом потенциале души» Печорина, о том, что он «чувствует себя бесконечно несчастным и обманутым судьбой», о его «необъятных силах» — и в этом комплиментарном тумане совершенно теряется и настоящий Печорин, и то, что человек лично ответственен за свою и не только за свою жизнь. Учебники по литературе, как правило, говорят о том, что, мол, Печорина испортило общество. Но неблаговидным его поступкам противопоставлено «богатство его души», утверждается, что он трагически не нашел своего места в жизни — то есть советская школа, которая все объясняла неправильным устройством общества и снимала с Печорина личную ответственность, своих позиций не сдала. Одновременно утверждается, что «автор не знает, кто Печорин — герой или злодей». Это очень опасное размывание способности мыслить, отличать главное от второстепенного. Печорин — причина смерти четырех человек, не говоря уже о сердечных ранах, которые он нанес другим людям. Но ведь он так чувствует природу! Но ведь он так красиво жалуется на свой «несчастный характер»! Чтобы выйти из тумана, давайте приведем пример, не имеющий отношения к литературе. Если на вас нападет убийца, будет ли вам важно, как часто он стирает свои носки и предпочитает ли ландыши сирени? Но если даже школьники не примут за чистую монету монолог Печорина «Во мне душа испорчена светом», то они могут увлечься несомненной храбростью Печорина и его аристократизмом, его заметным под бархатным сюртучком «ослепительно чистым бельем», которое «изобличает привычки порядочного человека», как пишет Лермонтов. Только всерьез ли он это пишет или иронизирует? Попробуем разобраться.
Тезис третий: храбрость Печорина — храбрость любителя острых ощущений.
Отличается ли храбрость человека, увлекающегося паркуром к примеру, от храбрости солдата? Да, разумеется. В первом случае мы имеем дело с погоней за адреналином, а во втором — с преодолением страха ради исполнения долга и верности товарищам. Храбрость солдата — жертвенная храбрость. А на что уходит бесстрашие Печорина? На первых же страницах Максим Максимыч рассказывает о странностях Печорина: «Ставнем стукнет — он вздрогнет и побледнеет; а при мне ходил на кабана один на один». Автор в психологическом портрете Печорина отмечает, что «когда он опустился на скамью, то прямой стан его согнулся, как будто в спине его не было ни единой целой косточки; положение всего его тела изобразило какую-то нервическую слабость». Согласитесь, в обеих цитатах мы не видим человека надежного, мужчины, исполненного спокойной силы, у которого можно искать защиты. Полагаю, что не только на охоте, но и в бою он был храбр, впадая все в тот же адреналиновый азарт и легко рискуя собой. Ну и что?
Тезис четвертый: нас зачастую сбивает с толку желание найти в Печорине сложность и неоднозначность.
В письме к жене, императрице Александре Федоровне (1840) Николай Первый назвал характер Печорина «презренным» и утверждал, что «даже лучшие, на первый взгляд, его поступки проистекают из отвратительных и фальшивых побуждений». Но может, это слишком прямолинейный взгляд, не учитывающий сложности человека? Думается, как раз наоборот. Почему мы именно в Печорине готовы искать сложность, но воспринимаем как должное, что, к примеру, Швабрин из «Капитанской дочки» или Лужин из «Преступления и наказания» — абсолютные злодеи? Думается, дело в том, что, во-первых, мы поддаемся манипуляции со стороны Печорина — так же, как княжна Мери, Бэла, Вера, Максим Максимыч, офицеры и «бледные москвичи», которых Печорин остроумными рассказами и даровым шампанским отвлекал от ухаживаний за княжной. |Мы сейчас живем в мире многочисленных и многообразных манипуляций, и тем более интересно наблюдать за ними (в целях безопасности в первую очередь!) в романе девятнадцатого века. Во-вторых, Лермонтов подарил Печорину свой сказочно прекрасный слог, тонкость психологического анализа и умение чувствовать и описывать красоту природы. Но Печорин ни в коей мере не автопортрет Лермонтова! Не надо их отождествлять и подсвечивать Печорина обаянием лермонтовского таланта, его творческой силой. А втретьих, мы чувствуем, что этот роман нельзя отнести к тем произведениям, которые мажут всё черной краской, и начинаем искать игру оттенков в самом Печорине. Но дело в том, что свет исходит (кроме ошеломляющих описаний природы Кавказа) не от Печорина, а от Максим Максимыча. Вот он — воин-храбрец, человек долга, тот, кто умеет любить, жалеть и сочувствовать. Вернемся к отзыву императора Николая Первого. Он называет характер Максим Максимыча «благородным и простым» и сожалеет, что этот персонаж, прототипов которого много, не стал главным героем, а появился в романе только как «надежда». Николай Павлович имел в виду, то, что он надеялся увидеть именно Максим Максимыча главным героем, но это слово «надежда» очень удачно передает его роль в романе. В нем, в его противостоянии Печорину надежда наша, как в Татьяне, противостоящей Онегину, как в Гриневе, противостоящем Швабрину.
Тезис пятый: на примере Печорина нам легко увидеть, как боязнь произвести не тот эффект бывает сильнее страха совершить зло.
Коснемся внешнего лоска Печорина. В этом он вполне соответствует весьма многочисленной группе современных людей, которые научились удивительно сочетать равнодушие ко злу, попустительство ему с внешней благопристойностью или соответствием правилам определенного круга. Человек, к примеру, совершил предательство. Если он выглядит так, как принято в его субкультуре, ему это предательство простят легче, чем если он покажется смешным, странным, «не нашим». Человек, объявивший свободой свободу от любых нравственных ограничений, скован при этом жуткой тревогой о том, какое он производит впечатление. Печорин испытывает к Грушницкому тяжелую, совсем не безобидную неприязнь. Он пишет об этом в своем журнале: «Я его не люблю: я чувствую, что мы когда-нибудь столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать». А почему? А потому что он видит в нем пародию на самого себя. Печорин пишет, что Грушницкий относится к тому типу людей, наслаждение которых — производить впечатление. Печорин так же любит производить эффект, только проявляет при этом больше мастерства и менее простодушен. Достаточно вспомнить, как он добивался любви похищенной им Бэлы. Когда не подействовали подарки, он разыграл, как уходит от нее в поисках «пули или шашки». Можно вспомнить многие эпизоды расчетливой игры с княжной Мери, которой он начал добиваться, как сам в этом признается, «из зависти к Грушницкому». В манерах Печорина ежеминутно сквозит высокомерие. Высокомерие не требует повода, можно считать себя выше других в силу дворянского происхождения, ослепительно чистого белья и чего угодно: от музыкальных предпочтений до принадлежности к стае бандитов. Печорин рассказывает в своем журнале, как на балу он «стоял сзади толстой дамы, осененной розовыми перьями». Он описывает, какая у нее негладкая кожа, бородавку, прикрытую ожерельем. Печорин не замечает, что он при всем своем лоске смотрит и думает как злая завистливая тетка, пребывающая в вечном соперничестве со всеми.
Тезис шестой: Печорин совершает путь от злословия к убийству. В нем нет великодушия, без которого не бывает благородства.
Чувство превосходства, спесь, высокомерие (напомним, что повод не нужен) — основа поступков очень страшных. Мы сравнивали Печорина с Грушницким? Сравним теперь с доктором Вернером. У них обоих злой язык, и это сближает их и во многом питает их беседы. Печорин пишет о докторе: «Под вывескою его эпиграммы не один добряк прослыл пошлым дураком». За высокомерной ироничностью всегда стоит желание использовать другого как постамент для памятника самому себе. Но доктор Вернер ужасается убийству Грушницкого и пишет в записке Печорину: «Спите спокойно, если можете». Почему же Печорин, по мнению доктора Вернера, не должен был спать спокойно? Перед дуэлью Печорин случайно узнал, что секунданты Грушницкого не зарядят пистолет Печорина. Разоблачение сговора было бы достаточным наказанием его сопернику, но Печорин поступил иначе. Он рискнул бросить жребий и дал выстрелить Грушницкому. Тот умышленно не попал по безоружному. А уж потом Печорин потребовал зарядить свой пистолет. Почему не сразу? Печорин объясняет это сам: «Я хотел дать себе полное право не щадить его, если бы судьба меня помиловала. Кто не заключал таких условий со своей совестью?» Печорин жесток и лишен великодушия. Вчитаемся в это слово. У него нет великой души, которой хватило бы на милосердие даже к врагу, тем более уже разоблаченному и опозоренному. Он опять оказывается мелок.
Тезис седьмой: Печорин становится причиной смерти четверых, а еще семерым наносит глубокие сердечные раны, потому что «смотрит на страдания и радости других только в отношении к себе».
Печорин — причина смерти Грушницкого, Бэлы, очевидно, Азамата, который с его подачи стал дважды преступником: украл коня и сестру и, не имея возможности вернуться домой, «вероятно, сложил голову где-то за Тереком». Печорин — причина смерти отца Бэлы, которого убил Казбич. Напомню эту историю отдельно: по наущению и при помощи Печорина Азамат, брат Бэлы, украл коня Казбича, который был его спасителем и другом. Заподозрив, что отец Азамата причастен к краже коня, Казбич убил его, когда тот возвращался с очередных безуспешных поисков дочери и сына... А каково было Вере, ее мужу, княжне Мери, ее матери, Казбичу? Горькая обида Максим Максимыча — это уже почти пустяк на фоне остального. Печорин уверен, что все люди существуют для того, чтобы ему не было скучно. Все в мире должно быть так, как он хочет. В минуту, когда он теряет Веру, она «стала ему дороже жизни, чести, счастья». Характерный эпизод: Максим Максимыч укоряет Печорина за похищение Бэлы, он отвечает просто потрясающе, совершенно за пределами какой-либо ответственности: «Да когда она мне нравится?» То есть если она мне нравится — то почему бы не украсть? Печорин делит людей на собственно людей и «дикарей» и делает себе из этого оправдание — в тех случаях, когда снисходит до оправдания: «Если отдадим дочь этому дикарю (Печорин говорит об отце Бэлы), он ее зарежет или продаст». Как знакомо! Печорин при помощи клеветы создает образ людей, которые не вполне люди.
Тезис восьмой: вседозволенность — путь к опустошению. Фатализм — отказ от свободы.
Печорин выжжен изнутри совершенно. И когда он говорит Максим Максимычу, что едет в Персию в надежде умереть по дороге, это чистая правда, а вовсе не «новая попытка найти пищу для души», как об этом пишет учебник. Не случайно в романе «Герой нашего времени» есть повесть «Фаталист». Тем, кто хочет устраниться от ответственности, удобно свалить все на неумолимый рок, фатум. Эта вера древних греков и римлян, может, и утешает тех, кто с совестью не в ладах, но чрезвычайно безотрадна, так как обрекает человека на предопределенность: его поступки ни на что не влияют. И занятно, как Печорин (и не только он, и не только в XIX веке) сочетает абсолютную вседозволенность с абсолютным отказом от настоящей свободы.
Тезис девятый: беспощадностью, расчетливой корыстной игрой чужими чувствами, предательством близких Печорин оказался похож на контрабандистов, с которыми столкнулся.
Продолжим сравнивать Печорина с другими персонажами «Героя нашего времени». В самой загадочной части «Тамань» Печорин попадает в логово контрабандистов, и там с ним обходятся так, как он всю жизнь обходился с другими: его пытаются убить, чтобы он не донес. И именно для того, чтобы выманить на берег и утопить, Ундина расчетливо пытается влюбить в себя Печорина, как он расчетливо влюблял в себя княжну Мери, не для убийства, правда, а просто для жестокого развлечения и ширмы отношений с настоящей любовницей Верой. Печорин раз в жизни получил такое же бездушное, потребительское, беспощадное отношение к себе, каким отличался сам всю жизнь. Причем контрабандисты жестоки не только к нему, чужаку, но и друг к другу: брошены старуха-мать и слепой мальчик-сообщник. Печорину же окажется не нужна Бэла, как не нужен стал тот слепой мальчик тем, кто отправился в лодке за море. Нет, покинуть Бэлу окончательно Печорин не успеет. Просто будет уезжать на охоту, рваться от Бэлы подальше, потому что думать о ней больше, чем о себе, о своих желаниях, он не хочет. Печорин оказался похож на контрабандиста, а в этом нет романтики, в этом есть предательство и жестокость, которую в таинственном, филигранно написанном лермонтовском тексте важно все-таки заметить.
0
150.00
