ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Фев. 13, 2015

Колонисты Эбейе

До середины ХХ века Эбейе не слишком отличался от остальных островов Микронезии — малочисленные местные жители практически не общались с остальным миром. Разве что навещали своих родственников на близлежащих островках Кваджалейна — самого большого атолла в мире.

По официальным данным, в начале 1940-х на Эбейе жило девятнадцать человек.

Все изменилось в годы Второй мировой войны, когда атолл заняли американцы. В 1946 году американское военное командование приняло решение переселить на остров Эбейе рабочих, строивших стратегическую военную базу, — так население острова увеличилось до трехсот человек. В том же году Маршалловы острова стали местом американских ядерных испытаний, которые продолжались до 1958 года. Многих жителей атоллов Бикини, Эниветок и Ронгелап, на которых взрывали ядерные заряды, также переселили на Эбейе. Позже местное население увеличилось еще и за счет жителей других островов, на которых начали строительство большой системы ПВО. С середине 60-х годов колония Эбейе постоянно пополнялась за счет родственников здешних жителей и просто оппортунистов, ищущих заработка в большом урбанизованном хабе Тихого океана. Эбейе стал своеобразным магнитом, притягивающим людей со всей Микронезии.

Совершенно секретно: трущоба густонаселенная

На паромной переправе во время очередной проверки документов я знакомлюсь с американцем Джоном. Джон, консультант некоммерческой организации, направляется на остров уже в седьмой раз и любезно приглашает меня на катер, который прислала за ним его компания. Мы грузим в катер свои вещи. Поездка до Эбейе занимает около пятнадцати минут. Как только мы отходим от причала, перед нами открывается вид на Эбейе — узкую полоску суши, заполненную мелкими постройками. На южной, более богатой части острова над домами возвышаются пальмы. На севере деревья почти полностью отсутствуют — там находится самая густонаселенная трущоба, Северный Лагерь.

К моему удивлению, улицы Эбейе вовсе не завалены мусором, как можно было бы ожидать от «острова-трущобы». Местные жители заботятся о чистоте, насколько это возможно. Мы прибыли на остров в самый солнцепек, когда все попрятались от жары. Но ближе к вечеру здешнее население выбирается на улицу — Эбейе заполняется играющими детьми (дети составляют большую часть жителей острова), сидящими у своих домов женщинами, пьющими кофе или крепкие напитки мужчинами. В дополнение ко всем этим тысячам снующих туда-сюда людей по острову ездят десятки машин-пикапов, многие из которых работают маршрутными такси. Несмотря на то, что весь остров можно обойти за полчаса, местные жители любят пользоваться услугами транспорта — проезд стоит около 50 центов в любую точку острова.

Вечером я снова встречаюсь с Джоном за ужином в одном из двух здешних ресторанов. Джон рассказывает, как однажды он попал на военную базу на Квадже, и его оставили там без присмотра. Он погулял, пофотографировав окрестности. К его удивлению, позже обнаружилось, что все его фотографии с базы уменьшены и смазаны.

— У военных есть технология, позволяющая каким-то образом получать доступ в твой телефон и видоизменять информацию на снимках с базы. Я не знаю, как они это делают.

Это звучало странно, но, вернувшись в отель, я проверил свои снимки Кваджалейна, сделанные с самолета, и убедился, что Джон прав. Я не смог увеличить эти кадры, а запечатленный на них остров оказался смазан. Открыв симки в фоторедакторе на компьютере, я обнаружил, что все фотографии были пересохранены на мой же телефон в уменьшенном виде, причем внутренние технические данные о камере были удалены. По времени сохранения фотографий я понял, что это было сделано, пока я сидел в паромном терминале базы и ждал катера. Занятно, что тогда я был вне сети мобильной связи и вне интернета. Для меня до сих пор остается загадкой, как это возможно.

Лучший дом — металлический контейнер

В течение нескольких дней я бродил по Эбейе и общался с местными жителями. Старожилы охотно рассказывают о своей жизни и приглашают в свои дома. Конор, сын одного из землевладельцев острова, обитает в оборудованном под дом металлическом корабельном контейнере.

— Нам повезло, американцы платят нашей семье компенсацию за то, что на нашем острове живут переселенцы. Мой отец — один из немногих людей на острове, кому здесь принадлежит земля. Купить землю практически невозможно. А построить здесь свой дом безумно дорого. Я живу в контейнере, а моя мама недавно купила на военной базе за один доллар США большой трейлер-прицеп, дом на колесах. Американцы от них избавляются и продают местным. Только перевезти его на остров стоит около четырех тысяч долларов. Но это все равно

дешевле, чем строить дом, к тому же там сразу можно жить.

Другие жители Эбейе не так удачливы, как Конор. Большинство из них обитают в трущобах, расположенных в разных частях острова. В одной из них, под названием Убежище, живет более двадцати семей.

Убежище — это полуобвалившееся здание, в котором раньше располагалось муниципальное управление атолла. Сейчас в каждом из бывших кабинетов живет около десятка человек, большинство из них дети. Это семьи «новых иммигрантов» — тех, что приехали на Эбейе после тайфуна Пака, в 1997 году разрушившего более семидесяти процентов домов на атолле Аилинглапалап и нанесшего огромный ущерб другим регионам Маршалловых островов. Люди живут без электричества, многие из них из-за нехватки места спят на полу в коридоре. Но на мои вопросы об условиях жизни резиденты Убежища отсылают меня в Северный Лагерь — там люди живут еще хуже, говорят они.

У входа в Северный Лагерь меня встречают недобрыми взглядами полупьяные мужчины, жующие бетельный орех, местный наркотик. Мужчины сидят на земле у входа в туалеты, каждый из которых закрыт на замок и принадлежит отдельной семье; в здешних домах отсутствуют водоснабжение и канализация. Я знакомлюсь с одним из местных жителей Кемби — узнав, что я фотожурналист, Кемби берет меня за руку и просит пойти вместе с ним.

— Я тебе сейчас покажу, как мы здесь живем.

«Радиация внутри нас»

Кемби ведет меня через узкие переулки Северного Лагеря, где между условными стенами домов, сделанными из картона, снуют вездесущие дети и играют в карты взрослые, лениво развалившиеся на подстилках из сухих пальмовых листьев. Завидев мою камеру, дети, как и везде в мире, начинают позировать. Мужчины закрывают лица.

Мы заходим в один из домов, где нас встречает жена Кемби, тридцатипятилетняя Элита. В семье четверо детей, самая младшая, семилетняя Принтесс, парализована — она лежит на полу. Девочка начинает плакать, испугавшись моего появления, но вскоре успокаивается.

— Когда Принтесс родилась, она весила менее пяти фунтов (чуть более двух килограммов. — «РР»), — рассказывает Элита. — Мы долго ее выхаживали, но потом она заболела полиомиелитом. Так говорят врачи. Ее парализовало, и с тех пор она вот такая.

Элита устало смотрит на дочь и пытается улыбнуться.

— Я думаю, это все из-за ядерных испытаний. Это радиация внутри нас. Это все американцы.

Как и многие другие вынужденные переселенцы на Эбейе, Элита винит во всех болезнях американскую программу ядерных испытаний. Сама Элита родом с атолла Ронгелап, ее родители были переселены на Эбейе после взрыва водородной бомбы — тогда жители Ронгелапа оказались жертвами радиации.

В марте 1954 года американские военные испытали водородную бомбу «Кастл Браво» на соседнем атолле Бикини. Взрыв этой бомбы называют самым мощным в истории ядерных испытаний США. Жители Ронгелапа не были предупреждены об испытаниях; их эвакуировали на атолл Кваджалейн лишь через три дня после взрыва. Более шестидесяти человек пытались лечить, многие из них умерли. Через три года военные разрешили выжившим вернуться домой, заявив, что территория атолла очищена. Но по возвращении у островитян начали развиваться лейкемия и опухоли щитовидной железы, повысилась смертность в молодом возрасте. В 1985 году их снова эвакуировали — уже на Эбейе.

Несмотря на диагноз врачей и на то, что остальные ее дети родились здоровыми, Элита считает, что ее дочь — жертва тихоокеанского Чернобыля.

Проказа, холера, туберкулез

Вряд ли в сегодняшних болезнях на острове можно обвинить запуски ракет ПВО. Однако есть исследования, доказывающие, что именно программа США по переселению жителей атоллов на Эбейе привела к вспышке эпидемий — из-за перенаселенности и антисанитарных условий.

В истории острова было несколько обострений смертельно опасных инфекций. Так, например, вспышка полиомиелита в 1961 году унесла одиннадцать жизней; еще двести двенадцать человек остались полностью или частично парализованными. На тот момент госпиталь Эбейе находился в плачевном состоянии, в нем работали всего два врача и несколько медсестер. Наблюдатели, приехавшие на остров для изучения причин вспышки болезни, обвинили американскую администрацию в том, что население банально не было привито от полиомиелита. В течение десятилетий на Эбейе происходили обострения туберкулеза, полиомиелита, гепатита, гриппа, кори и холеры. Среди жителей острова до сих пор есть больные проказой.

В 2000-х годах основными болезнями Эбейе стали корь, холера и туберкулез. В отремонтированном на американские деньги госпитале острова я знакомлюсь с двадцатичетырехлетним Джорджем Джуниором, который работает в команде по профилактике туберкулеза.

— Конечно, мы получаем помощь от американцев, — говорит Джордж. — К примеру, у нас теперь есть машина скорой помощи. Хотя в любую точку острова можно за 10–15 минут дойти пешком, важно, чтобы перевозка пациента, к примеру с инфарктом, была быстрой.

— У вас есть врач-кардиолог? – спрашиваю я.

— Откуда ему взяться? Обычно мы просто делаем сердечно-легочную реанимацию и дефибрилляцию. Если это не помогает, отправляем пациента по воздуху либо в Маджуро, либо в Манилу, либо на Гавайи. Но обычно это не требуется, — Джордж ухмыляется, — потому что в восьмидесяти процентах случаев пациенты умирают.

Вместе с Джорджем мы обходим несколько кварталов Эбейе, и он знакомит меня с парализованными, прокаженными, страдающими от туберкулеза и прочих болезней местными жителями. Среди больных много детей.

— Здесь очень большая концентрация людей, трудно уберечься, — говорит Джордж.

Я спрашиваю, есть ли прямая связь между проблемами жителей Эбейе со здоровьем и современной американской программой ПВО.

— Точно не могу сказать, я не доктор. Но как только американцы запускают в очередной раз свою ракету, а потом проходит дождь, все население Эбейе заболевает простудой, диареей и конъюнктивитом. Все — от детей до стариков — с красными глазами и постоянно бегают в туалет. Это продолжается десять-пятнадцать дней. Поэтому мы всегда знаем, когда наши соседи проводят свои испытания. По собственному самочувствию.

Ни земли, ни работы, ни прав

Слова Джорджа подтверждает врач местного госпиталя Олин де Брум. По ее словам, несколько раз в году жители Эбейе одновременно и похоже болеют, симптомы держатся до двух недель. Олин рассказала и о других проблемах здравоохранения на острове:

— У нас под боком, на Квадже, есть отличный американский военный госпиталь с множеством специалистов. Но попасть туда могут лишь те пациенты, у которых есть доступ на военную базу. Таких всего процентов десять. Поэтому когда к нам поступают люди с осложнениями или болезнями, лечить которые в наших условиях невозможно, мы направляем их на Гавайи или Филиппины. А это большинство несчастных случаев, например. Представьте себе, кто-то сломал ногу, и у него есть доступ на базу — ему там сделают рентген, проведут лечение. Пятнадцать минут на катере — и ты у опытного врача. Но всех остальных приходится отправлять в Манилу или Гонолулу, где у нас есть договоренности с местными госпиталями. Лишь в исключительных случаях наши соседи готовы нам помочь.

Такое отношение к местным жителям не раз вызывало критику в адрес американской администрации. Идею переселения на один остров жителей различных регионов Маршалловых островов называли «сбрасыванием людского мусора» и «созданием очередной резервации». Дэвид Хэнлон, автор книги «Передел Микронезии», окрестил эту политику американского командования расистской: «Это не случайно, что ядерные испытания в атмосфере произошли в районе, удаленном от Северо-Американского континента, и среди людей, которые не были белыми». Хэнлон назвал Эбейе самым перегруженным, нездоровым и социально деморализованным сообществом в Микронезии.

Его выводы подтверждают и вынужденные переселенцы, наблюдая за которыми и без слов понимаешь, что они смотрят на будущее весьма пессимистически.

Один из местных жителей, которого я встретил сидящим на кладбищенской могиле, сказал мне:

— У нас ничего нет — ни земли, ни работы, ни прав. Жить здесь тяжело, а когда умрешь, тебя здесь даже не похоронят, уже нет места. Это не наша земля — там, где жили наши предки, сейчас стоят ракеты и радары.

Радары американских военных видны с Эбейе даже невооруженным глазом. Всего в пяти километрах, на острове Кваджалейн, на американской базе течет совсем другая жизнь. Там есть приличная школа и оборудованные кондиционерами комфортабельные дома, бассейны, поля для гольфа, велосипедные дорожки. Однако там хорошо принимают только тех, у кого есть специальный доступ. А тем, кому не так повезло, остается лишь мечтать о лучшей жизни в своих трущобах под бескрайним звездным небом Тихого океана.