«Я вас боюсь», — без тени кокетства улыбается мне Айшат Кадырова. Ей восемнадцать. Это ее первое в жизни интервью, первая съемка под софитами большого московского фотографа и первая самостоятельная коллекция, которую завтра придется предъявить миру. Выходить на подиум, кланяться, отвечать в микрофон на вопросы про вдохновение. В общем, проделывать всю ту утомительную публичную часть работы, которую иные опытные дизайнеры терпеть не могут. Даже самые светские. А Айшат — девушка совсем не светская, она хафиз, то есть помнит весь текст Корана наизусть и держала экзамен перед строгими чеченскими богословами.
Старшая дочь главы Чечни встречает меня на крыльце с букетом роз. Распахивает дверь и пропускает вперед, в волшебную сказку восточных интерьеров. Да, в мире моды говорят, что the eye has to travel, но Рамзан Кадыров и до санкций не считал нужным путешествовать в Европу. Он вообще редко покидает Чечню, разве что ради скачек в Дубае, куда от Грозного три с половиной часа лету. Проходим в столовую. Айшат в глухом черном платье с золотой каймой тихонько идет позади меня — гостя тут принимают с неведомым европейцам почтением. Она садится после того, как села я.
На стенах гостиной, щедро задрапированной бежевым шелком, не висит искусство — только семейные фотографии без рам. На одной Рамзан с мамой, на другой — его родители. Стол обильно сервирован к моему приходу. Хингалш — лепешки с тыквой и творогом. Плов, шашлык, голубцы, курица под корочкой и почему-то моцарелла — национальная кухня пока не ощутила на себе влияние ЗОЖ, за пару дней в Грозном я съела больше баранины, чем за всю свою полную ограничений жизнь. Айшат шутит, что, когда в городе открывается итальянский ресторан, он рано или поздно превращается в чеченский: «Наша кухня очень сытная, никто не хочет от нее отказываться». Из напитков — компот. Алкоголь встретился нам только в «баре с видом» на тридцать втором этаже отеля Grozny City, а еще здесь невозможно купить сигареты и негде курить. Республика вслед за @kadyrov_95 дружно качает бицепс.
Айшат не накрашена, отчего на ее юном лице еще больше выделяются красивые широкие брови. На следующий день во время съемки она попросит нашего визажиста Марину Рой, которая по привычке привезла с собой чемодан косметики, «всего по чуть-чуть». От подводки отказывается категорически. И, удовлетворенно оглядев себя в зеркале, просит добавить немного румян.
На ней черный платок Chanel, под ним второй платок — чухта, полностью скрывающий волосы. Помощница Ульзана свой платок завязала иначе, cвободнее, так что волосы видны. Это потому, что Айшат — мусульманка более строгая. «Способов повязать платок — десятки, — рассказывает она. — В нашей семье девочки надевают его в десять лет. Моя младшая сестра Табарик (сейчас ей двенадцать) очень хотела сделать это раньше. В священный месяц Рамадан сама взяла и надела. Ходит теперь довольная. Есть девушки, которые к этому подходят искренне, по велению души. А есть те, кого заставляют родители. Я сама решила. Мне отец сказал, что был бы самым счастливым человеком, если б его девочки надели хиджаб. И я надела. Для меня счастье родителей — это самое главное».
Ну а какие любящие родители не скажут того же про счастье детей? Супруга Рамзана Кадырова Медни открыла дом моды Firdaws в 2008 году. Firdaws значит «райский сад» — знакомое слово, у моих мамы с папой в домашней библиотеке был средневековый персидский поэт Фирдоуси, его имя переводится как «райский». Медни не раз говорила, что бренд должен достаться кому-то из дочерей. Но вот кому? Чуть больше года назад дочь Кадыровых Хадижат праздновала пятнадцатилетие. Айшат придумала сестре сюрприз: сшила четыре платья и сняла про них ролик. После того как гости посмотрели ролик, раскрылись четыре больших цветка и оттуда появились манекены с платьями. Все наперебой заговорили, что у Айшат талант. И мама с легким сердцем вручила модный бренд ей. Свою прощальную коллекцию Медни Мусаевна трогательно назвала «Для тебя», и теперь дебютным показом дочь хочет поблагодарить маму.
«Молодой руководитель», как называют Айшат ее коллеги, потихоньку, но твердо вводит изменения. Сама она любит темные тона, серый, черный («в Чечне после войны не принято было одеваться ярко, война наложила на нас отпечаток»), но в коллекции много розового, голубого и белого. Ее платья подчеркнуто похожи на национальный костюм («Я много работала с архивами, ходила в библиотеку, смотрела фотографии из альбомов мамы, бабушки»), но ткани — современные. Раньше шили из бархата, использовали серебряные нагрудники, тяжелые ремни. А у Айшат — кружево, сетка, стразы Swarovski. Среди тридцати моделей есть те, что вручную расшивают несколько месяцев. Рассказываю Айшат, что в Москве вышивальщицу не найдешь: платят копейки, молодые в профессию не идут, мастерство потихоньку умирает, а энтузиазма и средств, как у Chanel, чтобы восстанавливать кутюрные промыслы, нет. «А у нас с этим все в порядке, — пожимает плечами она. — Много желающих у нас работать».
Она знает, что такое Haute Couture, — сама ездит в парижские ателье в ранге клиентки. К нашей съемке помощницы Айшат отпаривают два роскошных платья Elie Saab Haute Couture из ее личного гардероба — зеленое и бордовое. А еще «молодому руководителю» нравится Valentino — то, что на ура идет у восточных принцесс. «Я знакома с господином Саабом. Каждый раз, когда приезжаю в ателье, прошу показать, как они создают ткани, эскизы, как работают с клиентками. Мне бы хотелось, чтобы и у нас когда-нибудь все было отлажено так же профессионально».
Пока модный дом Firdaws — большое помещение на первом этаже кирпичного жилого дома — мало похож на кутюрное ателье. В нем несколько залов: недорогая повседневная одежда, вечерние платья, свадебные, мужской отдел, детский. Здесь же несколько цехов, где работают портнихи.
Вижу, как несколько крепких бородатых мужчин примеряют спортивные костюмы, вроде тех, в которых ходит Рамзан Кадыров. Это брутальная чеченская мода, и с ней Айшат, несмотря на тягу к инновациям, приходится считаться – «иначе не поймут». Накануне в республике отмечали День джигита. Это главный мужской праздник. Так вот, к празднику главному джигиту и трендсеттеру дом моды преподнес костюм цвета хаки.
Папа любит дочь настолько сильно, что поддерживает Firdaws и еще один ее проект — кондитерскую Paris — в своем Instagram. Дональда Трампа за такой непотизм растерзали бы — Иванке до сих пор не могут простить пресс-релиз про браслет Ivanka Trump Collection, в котором она c папой была в программе «60 минут» на телеканале CNS. Но в Чечне свои взгляды на семейственность, и поддерживать местную моду глава республики считает делом государственной важности. «Папу никогда просить не надо, он сам, — улыбается Айшат. — Я только один раз попросила его, когда мы сидели в кондитерской: «Закинь историю в Instagram». Он не знал, что это такое. Так что свою первую story он сделал из «Парижа» месяц назад. А сейчас уже выходит в прямой эфир. Из спортзала, из дома, с прогулки с детьми».
У дома моды тоже есть Instagram — довольно бойкий. Там платья с ценой и подробным объяснением, что к чему. Евгений Плющенко в чеченском спортивном костюме — фигурист приезжал в Грозный на концерт в честь Дня города и дня рождения Кадырова, первым в мире станцевал лезгинку на льду и потребовал костюм как у именинника. Дорогие гостьи Тина Канделаки, Лиз Херли... Мотор «Матч ТВ» выбрала белое платье в тропических цветах, вечнозеленая британская актриса и модель — национальное зеленое с жар-птицей. А вот пошли звезды-инстаграмщицы вроде Ольги Бузовой, Евгении Феофилактовой и других любительниц агрессивного контуринга. Эти чудесные девушки тоже прилетели на показ Firdaws. «Просто есть гости, которых пригласили мы. А есть те, кто очень хотел приехать сам. И приехал», — Айшат дипломатично замолкает. В Грозном нет убера, зато Instagram, как и везде в мире, — действенный инструмент продаж. Раньше всем казалось, что Firdaws — это что-то, расшитое стразами, нарядное, а значит, баснословно дорогое. Как любимый конь Рамзана Ахматовича. А Айшат хотелось объяснить подписчикам, что нет, совсем недорого — есть платья и за пять тысяч рублей, и за десять. Заходить в Firdaws не страшно. Просто в Чечне вообще нет культуры домов моды. И не было никогда — так, доморощенные ателье, портнихи, бабушки со швейными машинками. Поэтому приходится работать с аудиторией.
Спрашиваю, как тремя словами охарактеризовать мусульманскую моду. Отвечает: «Традиции, изящество и скромность». Modest fashion — так теперь во всем мире называют это явление: максимально политкорректно, с учетом разнообразия вероисповеданий и географии выразить суть, никого не обидев. Эта самая modest fashion переживает бум. Уже полмиллиона пользователей Instagram поставили под своими постами соответствующий хештег. В 2014 году «скромную» коллекцию выпустила Donna Karan. Двумя годами позже хиджабы и абайи стали делать Dolce&Gabbana — хитрые итальянцы работают на все аудитории, не только на Бьянку Балти в корсете. В том же 2016 году H&M снял в рекламе мусульманку пакистано-марокканского происхождения.
В феврале 2017 года Халима Аден, первая участница конкурса красоты «Мисс Миннесота» в буркини, триумфально взошла на подиумы Yeezy Канье Уэста, Max Mara и Alberta Ferretti, а стилист Карин Ройтфельд сняла ее на обложку своей CR Fashion Book. Компания Nike в марте запустила линию высокотехнологичных хиджабов для занятий спортом. В Международный женский день стартовал мощный, с огромными, как и все в Эмиратах, инвестициями, интернет-магазин TheModist.com — семьдесят пять дизайнеров, включая таких продвинутых, как Pеter Pilotto, Marni и 3.1. Phillip Lim. Столп интернет-торговли Net-a-porter рапортует, что средний заказ с Ближнего Востока на пятьдесят процентов выше, чем в остальном мире. Агентство Reuters оценивает рынок мусульманской одежды в сорок четыре миллиарда долларов. Маркетологи TheModist.com оптимистично прогнозируют, что к 2019 году он достигнет астрономических четырехсот восьмидесяти четырех миллиардов. И вообще, все знают, кто важнейшие покупатели ЦУМа. В общем, есть за что побороться. В этом смысле дочь Кадырова со своей коллекцией — очень даже в тренде.
Она согласна, что ей не хватает специального образования. Поэтому ежедневно занимается рисунком и моделированием с преподавателем. И без всяких педагогов учится еще одной важнейшей науке — взаимоотношениям с коллективом, где все старше нее. В ателье мне бросилось в глаза, что Айшат целуется с подчиненными — не по-настоящему, а слегка, в воздух. Спрашиваю: «Кто это — близкие подруги?» Нет, объясняет, просто сотрудницы. Так здесь принято здороваться. Помощница Ульзана рассказывает, что иногда Айшат звонит ей в три ночи, озаренная очередной идеей. В этом она вылитый отец, для него ночь — самое плодотворное время суток.
До шестого класса Айшат ходила в обычную школу Центороя — это фамильное село Кадыровых: мама с папой познакомились там еще школьниками, в 1996 году сыграли свадьбу. А потом решила стать хафизом. Перешла на домашнее обучение. И девять часов в день, кроме воскресенья, с семи утра, с перерывом на обед, учила Коран. «Ко мне приходила учительница. Сначала мы занимались просто арабским. Арабский Корана другой, другое произношение, в книге свои правила и знаки. Это был огромный труд, много сил мне стоил. Никогда не забуду день, когда закончила последнюю суру и сказала об этом родителям. Высшим счастьем было видеть слезы радости в их глазах. Все не зря». Папа и мама Коран читать умеют, но наизусть не знают.
В конце восьмого класса Айшат, уже хафиз, вернулась в школу и стала наверстывать все, что пропустила. Спрашиваю про любимые предметы. «Нет таких, — отвечает, как отличница. — Я все учила, ко всему готовилась». Но ЕГЭ... который в Чечне сдают столь блестяще... «Ой, не напоминайте — это был очень страшный день. Был момент, когда я плакала от ужаса. Хотя мои сверстники не паниковали и смотрели на меня с удивлением. Папа спросил: «Сможешь сдать?» — «Постараюсь». — «Хорошо, все, готовься». Раз он сказал, то будет сделано. У нас в семье серьезная дисциплина. Мало кто этому верит, но у меня все братья и сестры ходят в школу, в спортзал, на танцы. Ни минуты свободной. Мы знаем, что все должны делать идеально, потому что у нас ответственность перед родителями высокая».
Всего у Рамзана и Медни двенадцать детей. Во дворе мимо меня едет Smart, за рулем мальчик и еще один справа от него — папа разрешает сыновьям кататься по территории резиденции. У Айшат свои «можно» и «нельзя». Она сдала математику, русский, историю и поступила на экономфак Чеченского государственного университета. Учится на втором курсе — но заочно.
Почему заочно? Потому что дом моды. А еще — об этом не принято говорить вслух — потому что старшая дочь Рамзана Кадырова замужем. Но решила не сообщать об этом в Instagram. Притом что и в Чечне, и в Москве девушки любят сверкнуть в сети кольцом и платьем со шлейфом. Крупное кольцо у Айшат на безымянном пальце имеется, но я знаю, что у чеченских женщин к матримониальному статусу это отношения не имеет. Мне рассказывали, что мужу Айшат девятнадцать лет, он сын погибшего друга отца, его одноклассника, и вообще отличный парень. До свадьбы ребята были знакомы две недели. Живут в своем доме, в пяти минутах от резиденции, — в Грозном все в пяти минутах. Айшат увлеченно готовит, особенно ей удаются галушки. Но иногда бросает все и спешит к родителям. «Мама вчера вечером позвонила. Я слышу, Абдулашка плачет (Абдулла — младший сын Медни и Рамзана, ему всего семь месяцев). Я мгновенно сорвалась и поехала — обнять, потискать, поиграть. Сразу настроение поднимается».
Спрашиваю, как у чеченских девушек обстоят дела с высшим образованием и карьерой. Мужья не против? Или предпочитают, чтобы дома их ждали с хингалш? «Свой жизненный путь девушка выбирает, советуясь с мужем, — терпеливо объясняет Айшат. — Мужчины не запрещают получить образование. Среди наших женщин есть поэты, государственные деятели, врачи, журналисты. Главное, чтобы они все были в религии — если женщина соблюдает правила Священной книги, то станет и идеальной женой, и идеальной мамой. Поэтому и разводов у нас меньше».
На вопрос про любимые города она отвечает: «Мекка. Медина. Грозный. Париж тоже нравится, но самые любимые я назвала». Театр? «Нет. Музыка по настроению — зарубежная и народная». Спорт? Да. Бегает на дорожке и плавает. В Грозном женщины в общие бассейны не ходят. Есть бассейны мужские. Есть женские. А есть домашние.
В день показа соцсети взрывает обложка первого номера арабского Vogue с наполовину палестинкой Джиджи Хадид в расшитом платке — и ее пламенная речь про «моду для всех». А по подиуму дворца Firdaws, декорированному в духе райского сада, идут модели в розовом, голубом и белом. Татьяна Навка, Светлана Бондарчук и Каролина Шойфеле аплодируют. Айшат — сегодня она в сером — нажимает на секретную кнопку, выданную ей продюсером Яной Рудковской, и цветок-декорация раскрывается (Яна, человек слова, сделала все, чтобы он раскрылся лучше олимпийских колец — в Чечне с такими вещами не шутят), и оттуда появился флакон первых духов Firdaws. Айшат преподносит флакон, конечно же, маме. «Что тебя вдохновляет?» — спрашивает Яна в микрофон. Айшат краснеет и что-то шепчет Яне на ухо. Она очень стесняется.
0
66.00
