ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Ноя. 28, 2023

— Вам что, не нравится?

— Очень! Но... это вредно для здоровья, — он с сожалением отодвинул креманку.
Вдруг я заметила на его мизинце необычное кольцо — позолоченная цепь, украшенная камнем. Я восхитилась им, он довольно улыбнулся.
По дороге домой Игорь стал меня расспрашивать:
— Наташа, что вы решили? Остаетесь или вернетесь домой?
— Не знаю, что делать. В Грузии сейчас война с Абхазией... Ну куда мы поедем.
Савелий тоже вежливо поддержал беседу, что-то советовал. А потом вдруг радостно закричал:
— Я должен Наташе дать грин-карту!
На прощание Савелий попросил у меня номер телефона. Этому факту я не придала особого значения. Разве могла подумать, что это начало нашего телефонного романа...
Да и некогда мне было думать! Я переживала очень сложный период: мы с сыном-школьником живем в чужой стране на чемоданах, между небом и землей. Друзья помогли нам снять однокомнатную квартиру, я подрабатывала нянечкой, чтобы хоть как-то свести концы с концами.
И так получилось, что неожиданная встреча с Савелием внесла в мою тревожную жизнь какую-то волну радости. Мы созванивались каждый день и болтали по три-четыре часа обо всем на свете. Помню, первое, что он у меня спросил, позвонив в ночи, было:
— Когда у тебя день рождения? Ты кто по знаку зодиака?
— Весы.
— Ой, как замечательно! Весы с Весами прекрасно совпадают.
Конечно, он, как всегда, шутил. А с другой стороны, уже с первой нашей встречи он прикидывал: получится у нас или нет?
А я даже не думала об этом. Мне было с Савелием интересно, и этого достаточно...
— Может, вас смущала большая разница в возрасте?
— Да нет... вернее, я долго не могла определить его возраст — так молодо он выглядел. Думала, ему лет пятьдесят. Спрашивать об этом было неудобно, а он сам не говорил. Мало того — прятал от меня водительские права, чтобы я вдруг не увидела дату его рождения. Пришлось лезть в интернет. Оказалось, что Крамарову было пятьдесят девять, он был старше меня на двадцать один год. И тем не менее мы очень легко перешли на «ты».
Через дня три Савелий вернулся в Сан-Франциско оформлять покупку. Он попросил меня поехать с ним и посмотреть дом. Мне очень понравилась эта небольшая деревянная постройка с крутой лестницей, ведущей на второй этаж и мансарду. Вокруг был вековой лес: пышные ели, березки, пахло грибами. Вид с балкона был фантастический. «Гляди, какая роскошная елка!» — Савелий с восхищением кивнул в сторону раскидистой ели. А потом вдруг надел на мой мизинец точно такое же колечко, как у него: «Ну все, Наташа, теперь ты обручена!»
И я снова решила, что он по обыкновению шутит. Да и виделись мы всего два раза. Глупо было думать о каких-то серьезных намерениях с его стороны. Это был чисто символический подарок, не более того. Но все-таки что-то неуловимое промелькнуло между нами...
А вечером он пригласил нас всех — Игоря с женой и меня — в ресторан. Смешно, мы сидим рядом, как жених и невеста, с одинаковыми колечками. Вдруг грянул рок-н-ролл. Савелий вскочил с места и вытащил меня на середину зала. У него было столько энергии, что остановить его было невозможно. Он то швырял меня под потолок, то кружил вокруг своей оси, то ронял и ловко подхватывал у самого пола.
Утром позвонил Игорь и лукаво предупредил: «Имей в виду, если Савелий потратил на девушку 150 долларов, значит, это все серьезно!» Все знали, что он никогда не швырялся деньгами.
Савелий довольно скромно жил, несмотря на свои неплохие гонорары. Ему надо было думать о завтрашнем дне и откладывать деньги на покупку дома. Когда он только эмигрировал в Америку, ему было 47 лет. Надеяться сделать карьеру в Голливуде, да еще и без английского языка, было невозможно. Он прекрасно это понимал и довольствовался тем, что есть. Как-то он рассказывал, как его от эмиграции в Штаты отговаривал режиссер Александр Митта:
— Савелий, ты любимый дурак этой страны и не сможешь стать любимым дураком во всем мире. Ты там не приживешься! Но Крамаров уверенно ответил:
— Дураки везде нужны!
И он оказался прав. Конечно, «Луи де Фюнесом» он так и не стал, но в кино активно снимался, был членом гильдии американских киноактеров. А потом, у него была мечта о доме, а не о славе!
Только через 12 лет после приезда в Америку эта мечта осуществилась! Савелий внес задаток за дом, и ему дали время на обдумывание. Помню, как он мне звонил и жаловался: «Уже три дня не сплю, волнуюсь, все думаю — покупать или отказаться?» Конечно, для него это был поступок: взять и переехать из Лос-Анджелеса, где работа, друзья, в совершенно незнакомое место. Мне кажется, он хотел полностью поменять свою жизнь. И был готов к этим переменам. Тем более что к тому времени он развелся с женой и был абсолютно свободен. Когда я пыталась расспросить о его бывшей жене, он морщился как от боли: «Пожалуйста, не спрашивай...»
Единственное, что его огорчало, это разлука с дочкой Басей. Он очень тяжело пережил развод. И поэтому к нашему будущему браку подошел основательно.
Если они с бывшей женой были знакомы всего месяц до свадьбы, то мы встречались год. У нас долго не было близких отношений, мы просто перезванивались. Помню, как в первый раз пригласил меня в Лос-Анджелес, где он продолжал снимать квартиру. Для меня это приглашение в гости было неожиданностью. Савелий торжественно встречал меня в аэропорту. Элегантно одетый, чисто выбритый, вкусно пахнущий парфюмом, с цветами. Жених, одним словом! Именно тогда я почувствовала, что он волнуется как мальчик на первом свидании.
— Интересно, а Крамаров рассказывал вам о секрете своей молодости?
— Это была одна из его тайн. Однажды я увидела за его ушами небольшие шрамы и спросила:
— Что это?
— Я попал в аварию, и мне оторвало ухо — докторам пришлось его пришивать.
Авария, действительно, была задолго до нашего знакомства. Однажды они с друзьями пришли в гости к общему знакомому. У его дома стояла новенькая гоночная машина. Хозяин «феррари» предложил гостям:
— Кто хочет прокатиться?
Савелий закричал:
— Я первый!
Машина резко рванула с места. Через несколько минут у хозяина зазвонил телефон: «Это полиция. Ваша машина попала в аварию». Слава богу, все пассажиры «феррари» остались живы. И ухо Савелию, по рассказам друзей, ему пришивали. Кстати, они потом по секрету мне сказали, что пластическая операция у него все же была.
Он и свое знаменитое косоглазие исправил, хотя именно оно принесло ему бешеную популярность. Мне кажется, он всю жизнь мечтал исправить свой недостаток, может быть потому, что в детстве его дразнили Косым...
Словом, он делал титанические усилия, чтобы выглядеть моложе своих лет. К собственной внешности относился не просто трепетно, а фанатично. Доходило до смешного. Как-то один знакомый посоветовал ему, как обрести густую шевелюру — регулярно мазать голову смесью лука и чеснока. Савелий наносил на голову эту вонючую гадость день и ночь. Для пущего эффекта он даже сбрил наголо волосы. Олег Видов, с которым они дружили еще со съемок «Джентльменов удачи», рассказывал, что рядом с Савелием было невозможно стоять. Однажды они вместе пошли на просмотр какого-то фильма. В зале было негде яблоку упасть, но вокруг Крамарова образовалось пустое пространство — никто не хотел с ним сидеть.
Как-то он рискнул сделать себе луковую маску при мне, но я сразу же взбунтовалась. Но это совсем не значит, что мне позволялось дома ходить в бигуди и в халате. Он любил, чтобы я была всегда накрашена, ухожена и причесана...
Тринадцатого октября, день своего 60-летия, Савелий праздновал в Лос-Анджелесе. Чтобы подготовиться к банкету, он отправился туда на несколько дней раньше, я с сыном прилетела позже. Перед отъездом Сава вдруг спросил: «А какой размер твоего пальца?»
На банкете собралось сто гостей. За столом мы сидели рядом. Вдруг он тихо достал из кармана пиджака кольцо с бриллиантом и надел мне на палец. Это была уже серьезная помолвка. Через неделю мы решили расписаться. Мы жили вместе и, по большому счету, могли бы так и жить не расписываясь. Все и так было понятно — мы одно целое. Зачем эти бумажки?
— Послушай, Сава, у нас все и так хорошо складывается, может, не стоит?..
— Вот увидишь, мы поженимся, и на нас что-то свыше опустится...
Я не понимала, что еще к лучшему может измениться в наших отношениях? Мы приняли друг друга, живем душа в душу. Куда еще ближе? Но почему-то Савелий был убежден, что это необходимо. Он жил по правилам и хотел жениться по правилам. Он действительно верил, что на нас сойдет благодать, как только мы поженимся. Помню, как он повторял с гордостью: «Ты будешь купаться в лучах моей славы!»
Наша свадебная церемония прошла совершенно обыденно. Гости приехали в мэрию с шариками и цветами. Савелий купил мне в тон к белым перчаткам белые розы. Он был в модном клетчатом пиджаке, считал, что тот его необычайно молодит. Гости пили шампанское и кричали нам: «Горько!» Только сейчас, разглядывая наши свадебные фотографии, я вдруг заметила, что на мне было надето черное платье... Дурной знак?
Помню, как он любил напевать песенку его героя из фильма «Эта веселая планета»: «А мне всегда чего-то не хватает: зимою — лета, осенью — весны...» Это точно о нем! Вечное его состояние. Помню, как он расстроился, узнав, что его друг расстался со своей подружкой. Савелий ему звонил и пытался образумить: «Она тебе так преданна, ну как можно этим бросаться? Помни, что лучшее — враг хорошего! Я это на своем примере знаю...» Со мною он уже успокоился. Он считал, что нашел то, что искал всю жизнь...
— Как ваш сын и его дочь восприняли известие о свадьбе?
— Миша знал, что мы с Савелием встречаемся. Когда Крамаров приезжал в Сан-Франциско, мы заходили к Мише и бабушке в гости. Отремонтировав первый этаж дома, предложили Мише к нам переехать. Мой 15-летний сын учился в Сан-Франциско и наотрез отказался жить с нами: «Я в вашу деревню ни за что не поеду». Миша — самый дорогой человек в моей жизни. Именно поэтому я и не стала менять фамилию и осталась Сирадзе. Савелий знал это и не ревновал меня к Мише. Он тепло относился к моему сыну, а Миша отвечал взаимностью. Савелий очень деликатно к нему подбирался, не форсировал события, общался по-дружески, на равных. Конфетами тинейджера не задобришь! Конечно, Миша в детстве пересмотрел почти все комедии с участием Крамарова и очень любил его как актера. Наверное, Миша немножко ревновал меня к Савелию, мы щадили его чувства и старались не проявлять при нем нежности друг к другу. Но когда поженились, Савелий сказал Мише: «А ты знаешь, кто твоя мама? Теперь она моя жена!» С гордостью «застолбил» свое право быть рядом со мной...
Мы поженились в октябре и сразу же поехали знакомиться к его дочке. Получилось, что мы провели в Лас-Вегасе свадебное путешествие. Утром Савелий забирал Басю, а вечером отвозил к матери. Мы ходили с ней по ресторанам, побывали на всех шоу, даже на свадьбе подруги Савелия погуляли. Савелий подарил мне фотоаппарат, и я с удовольствием щелкала папу с дочкой. Он обожал дочь. Всегда носил ее фотографию в бумажнике и, если заговаривал о ней, то расплывался в улыбке.
Очаровательная девочка была удивительно похожа на отца. Она говорила с папой по-русски, а если переходила на английский, он ее просил: «Я не понимаю, говори по-русски». Савелий мне со смехом рассказывал, что она, будучи маленькой, листала глянцевые журналы и все время искала папе жену: «Папа, смотри, какая красивая тетя! Тебе нравится? А эта?» И они с удовольствием играли в эту игру. Наверное, поэтому он, как только нас познакомил, сразу же спросил у дочки:
— Басенька, а тебе нравится моя жена?
Она ответила:
— Да.
Он был счастлив, что она одобрила его выбор. Я часто ловила на себе его взгляд. Казалось, он так и не может поверить, что это в его жизни произошло. Он без конца говорил: «Эта женщина осчастливила Савелия Крамарова!» Именно так о себе — в третьем лице, чтобы сбить пафос...
— Долго ли вам пришлось притираться друг к другу?
— У нас было довольно много времени для этого. Он так старался, чтобы у нас сложилась семья, ведь он считал, что наконец-то нашел свою подругу жизни. И поэтому был необыкновенно гибким в наших отношениях.
Он учился на своих ошибках и понимал, что надо иногда идти на компромисс. К этому прийти ему было непросто, при его-то заносчивости! Слава навсегда оставила отпечаток на его характере, она все время вылезала наружу. Он, конечно, знал себе цену и не смущался, когда его превозносили поклонники, воспринимал это как должное. Помню, как однажды меня спросил:
— Ты знаешь, с кем живешь?
— Знаю. С Савелием Крамаровым.
Он тут же меня поправил:
— С великим Савелием Крамаровым!
Я соглашалась с этим и не возражала. И так его с тех пор, не ерничая, и называла: «Великий Савелий Крамаров». Он был доволен.
— Савелий Викторович рассказывал вам о своем детстве? О какой профессии он мечтал?
— Детство и юность у него были тяжелыми. Он родился в Москве, в Бауманском районе, в семье известного адвоката Виктора Крамарова. Когда мальчику было всего три года, отца арестовали и как врага народа сослали на восемь лет. Они с отцом так и не увиделись никогда. Он мне рассказывал, как тосковал по отцу, как бегал на станцию встречать поезда в надежде, что папа вернется. Мама воспитывала сына в одиночку. Чтобы устроиться на работу, ей пришлось развестись с мужем. Они очень трудно жили. Его мама умерла лет в сорок от рака. Савелий всю жизнь панически боялся заболеть именно этой болезнью и делал все, чтобы от нее убежать.
Так в 16 лет он остался круглым сиротой. Жить ему пришлось у дяди Лео, но, по сути, он был предоставлен самому себе. Тетка не смогла справиться с непослушным и строптивым Савелием, он стал жить отдельно в своей квартире, приходил к родственникам только поесть. В старших классах Савелий больше времени проводил в кино, чем на уроках. Главной отдушиной для него был кинотеатр, куда его пропускала без билета контролерша, соседка по коммуналке.
Семнадцатилетний Савелий начал зарабатывать деньги, снявшись в эпизоде в каком-то фильме. Его выбрали из толпы зевак, отметив интересную фактуру. Он всегда был очень независимым человеком, всего добился сам, начиная с нуля.
Он мечтал стать адвокатом, как и его отец, но ему с такой анкетой путь в юриспруденцию был закрыт. Пробовался в театральный вуз, но его не взяли. В результате он поступил в лесотехнический институт на факультет озеленения. Учиться там ему было скучно. Савелий как-то вспомнил один случай. Однажды в лесу на практике он споткнулся о корягу и упал. Все однокурсники сложились от хохота. И он понял, что обладает даром смешить людей.
Савелий мечтал стать артистом, занимался студентом в театральной студии «Первый шаг». Кстати, в кино он пробивался сам, у него не было покровителей. Он сам себе был импресарио! Как-то взял десяток своих фото, вложил в конверты и разослал по всем киностудиям страны. И на одно письмо пришел ответ с Одесской киностудии. В фильме «Им было девятнадцать» он сыграл солдата Петькина. В короткометражке «Ребята с нашего двора» сыграл хулигана Ваську Ржавого. Это и был настоящий дебют в кино. Он удивлялся: «Как ни парадоксально, я с самого детства не был знаком ни с одним хулиганом. Если какой-нибудь подозрительный тип появлялся на одной стороне улицы, я всегда переходил на другую. Но, попадая на съемочные площадки, я становился рабом своей фактуры. И мой актерский альбом был похож на пособие начинающего дружинника».
Сава в одном интервью рассказывал о своем первом впечатлении от себя на экране. Он смотрел и поражался тому, как ему удалось одним выражением лица изобразить испуг. В темном зале зрители рассмеялись сразу, как только на экране появился паренек с растянутым до ушей ртом и выпученными глазами. Значит, в нем есть нечто комическое от природы.
Маска простодушного идиота сразу же сделала его знаменитым. Надо сказать, что экранный образ простака не совпадал с реальностью. Он всегда очень много читал, никогда не курил и не употреблял алкоголь. И как многие комики, мечтал о серьезной роли.
В 1960 году Алексей Салтыков и Александр Митта решили снять фильм «Друг мой, Колька!..». На роль хулигана по кличке Пимен Салтыков решил пригласить старого друга Крамарова. Позднее Савелий назовет эту роль одной из своих любимых. Фильм «Друг мой, Колька!..» стал визитной карточкой артиста Крамарова.
А невероятный успех пришел к нему после «Неуловимых мстителей», его фраза «А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина» стала крылатой. Вот что он сам об этом вспоминал в одном интервью: «С «Неуловимыми мстителями» вышла странная история. Параллельно с этим фильмом я снимался у Данелии в «Тридцать три». Но эта картина не пошла. А «Неуловимые мстители» я делал между прочим... Но никогда не угадаешь, что та или иная работа принесет тебе. Та картина, в которую я вкладывал себя целиком, пошла малым тиражом, а «Неуловимые», в которых я появился всего четыре раза, дала мне больший успех и много денег. Денег не за сам фильм — там получил просто копейки. Я сразу стал популярным, много ездил по концертам и зарабатывал деньги».
Мне кажется, даже ранние его работы — шедевры. Самое главное, он нашел свою манеру сразу, без разбега. Одним своим появлением вызывал у зрителей светлые эмоции и смех. Вряд ли кто-то кроме Крамарова смог бы сыграть так комично, обаятельно и без агрессии.
В жизни он был совсем не похож на своих экранных героев. Шумным компаниям он предпочитал посидеть дома с книжкой в руках, вел здоровый образ жизни, увлекался йогой и вегетарианством.
Вот как он сам в телевизионном «Бенефисе» сказал о себе: «Смех — моя профессия. Я комедийный актер. Но мне все время хочется сыграть серьезную роль. В школьном драмкружке я попытался сыграть Ромео, но ни одна девочка не согласилась стать моей Джульеттой...»
А в 1971 году он снялся в роли Косого в фильме «Джентльмены удачи». Виктория Токарева рассказывала, что эту роль они с Данелией писали специально для Крамарова. Именно здесь ему удалось воплотить свою мечту сыграть трагически простодушного героя. Это был единственный фильм, где он сыграл одну из главных ролей. До этого были эпизоды. На него посыпались со всех сторон предложения. И это притом что никакого актерского образования у него не было.
Фильм «Большая перемена» сразу полюбился зрителям. Герой Савелия Петя Тимохин был очень скупым, над ним все подсмеивались. Наталья Гвоздикова вспоминала, как на съемках фильма они с Ниной Масловой разыграли Крамарова. Однажды они отдыхали в актерской комнате. Он вальяжно возлежал на диване и ждал начала съемок. Вдруг у него из кармана выпали купюры. Девушки переглянулись и решили ему об этом не говорить. Савелий вышел. Они собрали деньги и побежали за ним по коридору:
— Сава, Сава, остановись!
— Что такое?
— Мы хотим тебя угостить в буфете!
Удивившись такому «аттракциону невиданной щедрости», актер согласился, не подозревая, что они пародируют его сцену из фильма. Девушки принялись его угощать, сдерживая смех. После обеда Савелий решил купить себе десерт, полез в карман и обнаружил, что у него ни копейки. И тут он понял, что над ним подшутили, и немного обиделся.
А еще Сава снялся в нескольких картинах Леонида Гайдая. Режиссер называл его своим любимым актером и жалел, что не снял его в главной роли. Саву любил Леонид Куравлев. Они вместе снимались у Гайдая в фильмах «Не может быть!» и «Иван Васильевич меняет профессию». Это был на редкость слаженный и смешной дуэт. Когда съемки одной из картин подошли к концу, Куравлев любимому партнеру подарил свою карточку с необычным пожеланием: найти взаимопонимание с режиссерами и администрацией кино, какое у них было на съемочной площадке. С Георгием Михайловичем Вициным они вместе играли в «Не может быть!» Гайдая и в «Джентльменах удачи». Вицин дружески отнесся к Крамарову, как опытный мастер к талантливому ученику, не старался ему навязать свою игру, а лишь подправлял сыгранное Савелием. Он учил его, что сатирический герой, даже самый отрицательный, должен вызывать сопереживание у зрителей...
Дурашливая внешность и косоглазие сделали Савелия одним из самых знаменитых комедийных актеров. И тем не менее он поступил в ГИТИС на актерский факультет. Крамаров сам потом об этом писал: «Ничего мне это не дало, потому что я считаю, эту профессию получают от Господа Бога. Я учился так: ходил в кино, смотрел своих любимых актеров. Любимые актеры у меня Луи де Фюнес и Фернандель. Они для меня были учителями. Но несмотря ни на что, я благодарен тем мастерам, которые меня учили в институте. Так что у меня теперь два диплома».
В 1974 году ему присвоили звание заслуженного артиста РСФСР. Как-то на вопрос журналиста о будущих планах Савелий ответил: «Буду копить на народного!»
— Скажите, а что вы слышали о его славе на родине, о многочисленных поклонниках?
— В советском кино он стал настоящей звездой. Это была оглушительная любовь зрителей. Если бы провели опрос в то время: «Кто самый смешной артист советского кино?» — все бы ответили дружно: «Савелий Крамаров».
Об этом вспоминал не он, а его коллеги. Вот история, которую рассказывал Александр Збруев: «Фильм «Большая перемена» снимали в Ярославле. Однажды подъезжаем к проходной завода, где снималась одна из сцен, а там вахтер:
— Пропуск.
Водитель говорит:
— Да мы каждый день здесь проезжаем!
— Знаю, а вот сегодня нужен пропуск!
Ролан Быков выглянул:
— Слушай, дружок, мы торопимся. Ты что, нас не узнаешь?
Вахтер уперся:
— Пропуск — и все!
Тут высовывается Крамаров и говорит:
— Слушай, друг! Ты вообще соображаешь, что говоришь?
Вахтер его увидел:
— А! Ты здесь? Тогда проезжайте.
Крамаров был всеобщим любимцем».
А Нина Маслова, партнерша по фильму «Большая перемена», вспоминала о кинофестивале в Баку: «Там всех объявляли: «Нонна Мордюкова!» — зал аплодирует. «Народный артист такой-то!..» — аплодисменты. «Артист кино Савелий Крамаров!» — и я своими глазами видела, как сидящие в первом ряду седые академики с бородами по пояс при этих словах встали и устроили настоящую овацию!»
Конечно, это был стремительный взлет. К счастью, звездная болезнь не зашла слишком далеко. Она выражалась больше в ребячествах артиста, чем в зазнайстве. О своем недостатке он как-то сказал: «Самым большим испытанием было для меня — это пережить славу». Ведь еще в Советском Союзе он в киношной среде слыл звездным мальчиком. Помню, как Сава рассказывал: «Я мог на съемочной площадке, если мне что-то вдруг не понравилось, развернуться и уйти. Стукнуло что-то в голову, и все! За мной бегут, уговаривают, а мне плевать на всех!» Наверное, только став религиозным человеком, он постепенно все переосмыслил. Не зря прожил жизнь, потому что все время над собой работал, менялся к лучшему...
Но он никогда не стремился на этом только заработать. Александр Митта так сказал о Савелии: «Когда стали снимать рекламу, Савелий в этом не участвовал. Его это совсем не интересовало, хотя мог на этом сделать состояние».
Как-то он повез своего друга сценариста Оскара Волина на премьеру фильма «Белое солнце пустыни». Опаздывал к началу сеанса и, нарушив правила, проехал на красный свет. За ним в погоню помчалась, сигналя, машина ГАИ. Но Крамаров остановился только у Дома кино. Когда гаишник увидел за рулем любимого артиста, он лишь улыбнулся, взяв под козырек. Мне кажется, Савелий расстроился, что не угадал успеха этой картины и отказался от роли Петрухи. И долго не мог себе простить такой оплошности.
А вот что вспоминала Виктория Токарева: «Помню, на съемках «Афони» мы пошли с ним в столовую. Крамаров, войдя, громко сказал: «Вставать не надо!» Никто и не собирался вставать, но все дружно рассмеялись. Он посылал в пространство праздник!» Он подшучивал над этим.
Слава его достигла апогея. Стоило ему появиться в управлении делами дипкорпуса, где распределяли машины, как начальник управления тут же выдал ему разрешение на приобретение белого «фольксвагена».
— Наверное, вам было трудно бороться с его вредными привычками?
— Вы будете смеяться, но у него не было дурных привычек. Он никогда не пил и не курил. Его день начинался с заплыва в океане, а еще он часами ходил по пляжу. Этот ежевечерний моцион заменял ему хороший ужин. Поэтому было смешно, когда о нем рассказывали небылицы, мол, мы с Крамаровым однажды напились и валялись пьяные под забором.
Все его «вредные» привычки были связаны со здоровым образом жизни. Например, он запоем пил травяные чаи. Он рассказывал, как в Москве целый час выпрашивал у директрисы продуктового магазина две банки китайского чая. У нас в доме везде — на диване, на столике, на кухне и в спальне — стояли чашки с недопитым чаем. Все заварочные чайники были забиты всевозможными комбинациями лечебных трав. Это «безумное» чаепитие продолжалось с утра до ночи. Я не успевала мыть чашки, высыпать старую заварку и снова заваривать свежую порцию чая.
Интересно, что он заливал в чайник только особую отфильтрованную воду. Савелий всегда с собой возил кипятильник. Он кипятил привезенную с собой воду, опустив в специальную стеклянную посуду кипятильник. А еще его верным спутником в поездках был термос, в котором он заваривал овсянку на ночь.
Он очень трепетно относился к своему питанию. Никого не подпускал к готовке. И никаких поблажек! В морозильнике всегда лежало его любимое мороженое с кусочками шоколада и орешками. Но Савелий, несмотря на огромный соблазн, позволял себе в день только маленький кусочек.
В одной телепередаче Михаил Державин рассказал смешную историю: «Мы как-то ехали с Крамаровым вместе с «Мосфильма». Вдруг он говорит: «Стоп, Миня!» Я торможу у киоска, где продавали пироги. Он выходит из машины, купил кусок большого пирога и съел с жадностью на набережной. Потом раскинул руки и крикнул в сторону Москвы-реки: «Ничего вкуснее не ел на свете!»
Он следил не только за своим питанием, но и за режимом. Мы спали в разных комнатах и, как дворяне, стучались в дверь спальни друг к дружке. Он отключал телефон, когда ложился спать (причем в одно и то же время!), и никакая сила не могла заставить его взять трубку. Будить нельзя было категорически! Утром он вставал в отличном настроении: «Выспался как слон!» По утрам медитировал, стоял на голове час, делал зарядку, играл в теннис.
Савелий очень любил танцевать. Неподалеку от дома открылись курсы бразильского танца. И он с удовольствием туда записался и ходил два раза в неделю. Вдруг однажды на автоответчике слышу игривый женский голосок: «Савелий, как весело мы провели время на занятиях... С нетерпением жду с тобой встречи!» Я даже слегка его приревновала: «Если ты будешь так «танцевать», то я тоже запишусь!» Словом, посмеялись и забыли.
У нас было полное доверие во всем. Я никогда не препятствовала его желаниям: хочешь пофлиртовать — пожалуйста! Мне было радостно за него, что он нравится женщинам, он же актер все-таки. Как-то к нам в гости пришли знакомые молодые девушки. Савелий устроил им экскурсию по дому. И вдруг замечаю, что он с удовольствием флиртует с одной из них. Я тихонько вышла из комнаты. Когда гости ушли, он подошел ко мне и попросил прощения: «Наташ, не обижайся. Я никогда так больше делать не буду...»
Сава был очень тонким человеком, несмотря на то что я не сказала ему ни слова, почувствовал, как мне это неприятно. И больше ничего подобного при мне себе не позволял. А вот водить экскурсии по дому он продолжал с большим удовольствием. Он с гордостью говорил: «Смотришь снаружи — избушка в лесу, заходишь в дом и как в Лувр попадаешь!» И действительно, обстановка впечатляла гостей: картины в тяжелых золоченых рамах, мебель в стиле ампир, бронзовые фигурки, часы, люстры. В прихожей у лестницы стоял бронзовый «джентльмен» в полный рост, по-моему, Шекспир — в шляпе. Савелий долгие годы покупал эти предметы, хранил в гараже у друзей, перевозил все это из Лос-Анджелеса. Ничего на самом деле дорогого не было, но выглядело богато.
Он с энтузиазмом по 30 раз перевешивал картины, продырявив сверлом все стены, пришлось потом заштукатуривать многочисленные дырки. Любовно переставлял мебель, выбирал сам шторы. Он был горд, что у него наконец-то появился свой дом, и наслаждался ролью хозяина. Он поднимал телефонную трубку и важно говорил: «Алло! Помещик Крамаров слушает!»
Среди всего этого «богатства» особенно трогательно выглядела одна, дорогая его сердцу вещь: потрепанная, вся в дырочках, кепочка. Это был его талисман со времен съемок в фильме «Друг мой, Колька!..». Этот фильм когда-то начинающему актеру принес большой успех, его стали снимать без остановки. Савелий никогда не расставался с любимой кепкой, брал с собой во все поездки и даже в путешествия. Она у него лежала между дорогими пиджаками в крупную клетку.
А путешествовал он много, на это денег не жалел. Кстати, он был настолько непрактичным, что никогда не знал, сколько у него денег. И это притом что очень аккуратно относился к тратам.
— Ну почему ты не записываешь свои расходы? — спрашивала я Савелия.
— Наташ, ну что я буду этим голову забивать? Я же трачу на себя!
Никогда не проверял меня, не спрашивал отчета в покупках. Он мне полностью доверял.
В СССР он зарабатывал очень много. Шутил, что под кроватью у него лежали мешки с деньгами. Приехав в Америку, он мог сразу купить себе дом, просто боялся рисковать. Он же не знал, как сложится его актерская судьба.
Мне кажется, он нашел себе место по душе. Ему очень нравилось, что в Сан-Франциско не так жарко, как в Лос-Анджелесе. Он гулял по городу, знакомился с прохожими, они узнавали его и просили автограф. Конечно, эта слава была несопоставима с той, которая была у него в СССР. В одном из интервью он признался: «Я не скрываю, что потерял славу, всенародную любовь. Я принес их в жертву другим сторонам жизни. За все приходится платить...»
— И он в этом убедился, приехав после 10-летнего отсутствия на родину!
— Он очень боялся в первый раз ехать в Москву, думал, что не выпустят обратно. Ему поставили условие, что никаких работников КГБ он играть не будет, а тут, как назло, первая большая роль в Голливуде у него была именно гэбэшника в фильме «Москва на Гудзоне». Надо отдать ему должное, он не позволил себе ни слова критики в адрес бывшей родины и отказывался играть русских тупыми и недалекими.
Он боялся слежки, обзванивал всех друзей и спрашивал: «Опасно у вас или нет? Голодно ли в России?» В Москву он привез чемодан, набитый продуктами: яблоки, орехи, изюм и мед.
На «Кинотавре» в Сочи зрители устроили ему овацию, приняв как самого дорогого и любимого артиста. Для него было приятным сюрпризом, что его не забыли. Ведь он пропал внезапно, вокруг его имени ходило много слухов: говорили, что он в Америке сосиски продает, джинсами торгует или таксистом подрабатывает, словом бедствует. На «Кинотавре» его буквально на руках вносили в море и выносили из моря.
И в Москве его тепло встретили. Однажды на Арбате его окружила толпа поклонников, он стоял и раздавал всем автографы со слезами на глазах. Как-то поехал с друзьями на вернисаж, где продавали картины. Надел большие очки, надвинул кепку, но его все равно узнали. Художники дарили картины, а один из них снял пиджак и попросил Крамарова оставить на нем автограф.
Он давно уже жил за океаном, снимался в Голливуде, но так и остался для русского зрителя своим актером. Он успел сняться в картине «Настя» у Данелии...
— А вам рассказывал, почему решил эмигрировать?
— Для всех его коллег было загадкой: почему он, обласканный славой, решил уехать из страны? Были разные версии: кто-то считал, что ему захотелось голливудской славы, а кто-то — что мечтал свободно ходить в синагогу. И то и другое, мне кажется, верно...
Однажды Савелий поехал в турпоездку в Египет. На рынке он купил сувенир: маленький медальончик, на котором на иврите были написаны молитва и десять заповедей. В Москве он решил показать медальон в синагоге. Ему перевели текст, подарили Тору, и с тех пор он стал изучать религиозную литературу.
О том, что Савелий ортодокс, никто особо не знал. Как-то случился один забавный случай, о котором рассказал Александр Ширвиндт. Однажды артисты поехали в какую-то Жмеринку с концертами. На беду выступление было запланировано на субботу. Крамаров наотрез отказался выходить в шабат на сцену. Администратор объездил всю округу в поисках раввина. Тот убедил артиста, что именно в это число евреям можно работать в субботу. Только тогда Савелий вышел на сцену.
Савелий подал бумаги в ОВИР на выезд из страны, но ему отказали, указав на Госкино. Ну как положить на полку 42 фильма с его участием? Взамен ему предлагали звание народного артиста, любую страну на выбор для турпоездки. Он от всего отказался. По негласному приказу его перестали снимать в кино, брали измором в надежде, что он откажется от своей идеи эмигрировать. И тогда Крамаров решил устроить «театр отказников» на своей квартире. Собрал труппу из артистов, которых тоже не выпускали из страны. Однажды Наталья Фатеева встретила Саву на улице:
— Как ты живешь?
— Продаю фарфор и не жалею об этом...
За три года, прожитые в ожидании отъезда в Израиль, он провел перед камерой всего 12 дней. Из самого кассового актера он превратился в человека с сомнительными связями, да еще и вдобавок посещающего синагогу. Он написал письмо Рейгану, как бывшему актеру, с просьбой помочь ему «обрести работу в вашей великой стране по специальности». Дошло ли это письмо до президента или нет, но его несколько раз зачитывали на главных американских радио- и телеканалах. За 20 лет он сыграл 42 роли в любимых народом фильмах. Их запретить было невозможно, а вот фамилию его в титрах вымарывали.
Положение его было странным: из страны не выпускали, работать не давали. В 1977 году Данелия хоть и пригласил его в «Мимино», но это был эпизод на 30 секунд.
Но популярность Крамарова все равно не падала. Когда он приехал в подмосковный пансионат «Березки», посмотреть на него сбежался весь персонал. А повара завалили его стол тарелками с деликатесами. Даже то, что он играл балбесов, повышало популярность — люди видели в его героях простого, равного себе человека. А критики лишь с недоумением пожимали плечами: «Ну что в этом Крамарове особенного? Ведь дурак дураком!»
Виктория Токарева как-то поделилась своим мнением в телепередаче: «Он мне однажды сказал: «Я — советский де Фюнес». Таких актеров, как он, в мире нет. Смешно считать, что весь его успех вызван внешностью. Он совершенно точно знал, как повернуться, как сказать, как отреагировать на реплику партнера, что сделать руками, ногами и телом. Был настоящим профессионалом! Сколько лет прошло после его отъезда, после его ухода, а ведь ниша его так и не заполнилась никем...»
Савелий уехал из СССР 31 октября 1981 года. Все, что он взял с собой, уместилось в два чемоданчика. Весь свой антиквариат он оставил бывшей жене. С собой взял старую залатанную кепку, в которой он снимался в фильме «Друг мой, Колька!..».
Сразу же после его приезда известный импресарио Виктор Шульман организовал ему гастроли по Европе. Крамаров начинал выступление так: «В России я снялся в 42 фильмах и всегда играл пьяниц, хулиганов и дураков. Поэтому мне приятно, что вы встретили меня как родного».
В Америке он стал сниматься в кино и свободно мог ходить в синагогу. Кипу надевал, когда молился, а молился он каждый день — утром и вечером.
Мы строили, естественно, планы на будущее. Помню, как он мечтательно говорил: «Наташа, я тебя повезу в кругосветное путешествие!» Он хотел мне показать весь мир. А еще он мечтал, чтобы у нас была свадьба в синагоге. Он уже обо всем договорился. Мы летали на крыльях от счастья, все замечательно, все прекрасно. Казалось, он пришел к гармонии в своей жизни. И вдруг... с какого-то момента все пошло не так.
Ничего не предвещало беды. Ни-че-го! Здоровый, веселый, полный энергии. Мы справили Новый год. В конце января у него вдруг закололо в левом боку. За два дня до операции он плавал в бассейне. Здоровый физически человек, никогда не болел, таблеток в жизни не пил. Как такое могло случиться? Это просто мистика!
Он планировал прожить сто лет. Так всем и говорил: «Я все для этого делаю!» Когда вышли из больницы и сели в машину, мы оба были в шоке. Савелий матерился как извозчик, я рыдала так, что остановиться не могла. Прошло два часа в полной растерянности. Мы не знали, за что браться, с чего начинать. Мир мгновенно рухнул. Как жить, когда тебе выносят смертный приговор? Я уехала на работу. Вдруг звонит Савелий: «Котя, начинаем прожигать жизнь!»
Он мгновенно проанализировал ситуацию и собрался быстрее меня. Но, к сожалению, времени прожигать жизнь у нас совсем, увы, не осталось...
И все же я верила, что все будет хорошо! Но с ужасом видела, что, несмотря на операцию и лечение, ситуация стремительно ухудшается. Помню, однажды он мне рассказал притчу: «Жил в одном городе шут. Он ходил по городу и всех веселил. И вдруг этот шут исчез, и жизнь без него в городе опустела». Он понимал, что его миссия на земле — приносить радость, исцелять людей от депрессии. «Включать Крамарова» он мог где угодно и когда угодно. Если рядом появлялась камера, он тут же входил в роль весельчака — честно отрабатывал свою славу.
А ведь он не был весельчаком в жизни, на самом деле в нем жили два разных человека — трагический и веселый. Кто-то его назвал «грустный клоун». Наедине с собой он был в своей комнате, где запирался от всех и просил Бога об исцелении.
«Ты понимаешь... я прожил такую хорошую жизнь, Коть. Познал славу, у меня были и трудности, и радости. Я любил и был любимым. Я встретил тебя. У меня прекрасная дочь. И дом, который я люблю...» — говорил Савелий. Он меня готовил к тому, что все будет плохо. Он и себя к этому готовил. Я нашла после его ухода записку: «Как бы плохо ни было здесь, это лучше, чем там».
Однажды нам позвонила его старая знакомая из Лос-Анджелеса, которая обладала даром видения. И дала Савелию совет: «Пусть он выберет дерево, обнимет его и постоит так, сколько сможет — оно передаст ему свои жизненные соки...» Он не любил гадалок, избегал предсказаний. А тут за любую соломинку был готов уцепиться. Помню, мы стояли на балконе и смотрели на лес вокруг. «Савик, какое ты дерево выберешь?» — спросила я. И Савелий после минутного колебания показал на большую красивую ель. Ту самую, которой мы любовались в свой первый приезд в этот дом. «Помнишь, я тебе еще колечко подарил?» Я видела, как он долго обнимал эту ель, разговаривал с ней. И что вы думаете? Когда Савелий ушел из жизни, это мощное дерево очень скоро засохло. Мистика!
Всего два года вместе — это так мало. Когда Савелий представлял меня друзьям, то говорил: «Познакомьтесь, это моя последняя жена». Так и случилось...
Я до сих пор не могу принять то, что его так стремительно унесло от меня. Все желания исполнились в его жизни: дом купил, в кино снимался, любимую женщину встретил, ребенка родил. Больше желать было нечего. Казалось, вот оно счастье! Но на вершине счастья его жизнь резко и оборвалась...
Я часто вспоминаю его мудрые слова: «Все суетимся, бежим куда-то... А надо жить по-другому. Проснулся, увидел солнце — и радуйся». Я так и стараюсь жить, как меня учил Савелий...