Отсидеть и поседеть
Рейтинг:
Голосуй за статью.
0
Автор: Ольга Кузнецова. Собеседник
Главная проблема «откинувшихся с зоны» – их нигде не хотят брать на работу. Человек возвращается к асоциальному образу жизни и снова попадает за колючую проволоку. В истории семьи бывших заключенных Струниных из Ярославля все еще сложнее.
«Я даже не била ее»
Оксане Струниной 42 года, и за плечами у нее три ходки. – Первая история со мной случилась в 2005 году, – рассказывает Оксана. – Я из семьи военных, мы тогда переехали в Ярославль, мне 26 лет, и я после развода осталась с маленькой дочкой на руках. 7 января я, пьяная, праздники же, пошла на железнодорожный вокзал позвонить. Там спросила девушку в соседнем автомате, как правильно набирать, она нахамила, и у нас случилась стычка. Я даже не била ее, она упала и палец порезала о лед. На Оксану возбудили уголовное дело по статье 162 (разбой). Ей пришлось уволиться из службы судебных приставов, где она работала, и уйти с последнего курса юридического института. Говорит, когда попала в СИЗО, ей было не страшно, а любопытно: в институте она изучала криминальную психологию, а тут живые преступники со своими историями. Себя она не считала преступницей и верила в хеппи-энд. – Беспредела у нас в СИЗО на Ярике не было, – вспоминает Оксана. – В камерах сидели по статьям: тяжелые – с тяжелыми, я попала к средним. Над прибывшими могли поприкалываться, сказать, что в выходные выводят за зону загорать и надо писать заявление, чтобы тебя вывели. Могли и пожестче что-нибудь придумать. Суд дал Оксане 5 лет колонии общего режима и отправил в Чувашию. Признается: самое страшное в местах не столь отдаленных – не суровый быт, а отношения между людьми. – В обычной жизни, когда тебе человек не нравится, можно отойти и не общаться, в колонии так не получится: там приходится общаться и с глупыми, и с теми, кто не имеет никаких моральных устоев, – объясняет Оксана. – Мне родители привили какие-то ценности, я много хорошего в жизни видела, мы пять лет в Германии жили, а на зоне совсем другие люди. 70% контингента – наркоманы, они в глаза тебе улыбаются, а за глаза что хочешь могут сделать: подставить и выслужиться перед начальством – милое дело. На этом вся система построена: все хотят выйти пораньше. Оксане приходилось за себя постоять физически, но, по ее словам, это не ценится: «В авторитете тот, кто морально сильнее, а те, кто силой все решает – это бычье». И еще: «Человека можно так морально задавить, что он пойдет и повесится».
«С судимостью на работу нигде не берут»
Когда Струнина в первый раз выходила из колонии, она была уверена, что больше не вернется. На воле она встретила Михаила, он тоже бывший осужденный. В 30 лет попал в колонию особого режима в Новосибирской области на 13 лет (разбой и тяжкое причинение вреда здоровью). – Раньше конвой на этапах прямо по спинам ходил, людей считал, – рассказывает он. – В полосатую форму нас перед комиссией одевали. Однажды пригнали пожарные машины холодной водой нас обливать, это в Сибири-то. Спасибо, я обратно в это не хочу.
У пары родился ребенок. Первое время все было нормально. Михаил обеспечивал семью, работал неофициально, устраивали знакомые: разбирал промышленные холодильники, трудился на стройке... Но когда в очередной раз работодатель уволил Михаила и заменил его гастарбайтером (так в два раза дешевле), пошла полоса неудач. – С судимостью на работу нигде не берут, а мне 51 год, до пенсии далеко, – жалуется Михаил. – Меня даже грузчиком и посуду мыть не взяли, проверили по базе судимостей – и «давай, до свидания». Михаил выпивал, и у них с женой стали происходить бытовые конфликты. Однажды он поднял на Оксану руку. – Я, конечно, его спровоцировала, назвала крысой, которая дома сидит, он ударил меня ладонью по лицу, и у меня потекла кровь из носа, – говорит она. – Он схватился за швейную машину, она тяжелая, а я жертвой быть не хочу. Я – за нож, и когда все случилось, меня тошнило. Оксана вызвала скорую, тут же приехали опера и ее отправили в СИЗО. Суд учел ее предыдущую судимость, и она попала в колонию для «старосидов» – тех, кто сидит не в первый раз. В первую судимость в молодости она не осознавала, что с ней происходит, а во второй раз ощущала себя как в кошмарном сне. – Я ведь не из криминального мира, как большинство тех, кто сидит, я случайный пассажир, – говорит женщина. Заботу о дочках Оксаны взяли бабушка и дедушка, а она снова зажила в тюремном мире. Чтобы занять время, участвовала в самодеятельности, была старшей по досугу, ходила в церковь и много работала на «швейке». Оксане повезло: швейное ремесло – часто единственное, чему можно научиться в женской колонии. Ей нравилось шить, и она стала хорошей швеей. – За работу получали 300–500 рублей в месяц, – вспоминает Оксана. – Много ли можно на эти деньги купить, когда полкило сахара в тюремном ларьке стоит 87 рублей? А еще надо купить сигарет и моющие средства в отряд. Напрягать родителей мне было стыдно, сами копейки считали, раз в три месяца присылали передачу.
«Да что за отношение такое, как к отбросу»
Месяц назад Оксана освободилась после третьей ходки, снова сидела за тяжкое причинение вреда здоровью мужа. Но разойтись с ним не получается: живут в одной комнате в общежитии, да и говорит, что отец он заботливый и человек интересный, творческий. Родители от Оксаны не отвернулись, но осуждают за то, что она живет с Михаилом. Женщина устроилась швеей на фабрику, где работают такие же, бывшие осужденные. На кусок хлеба семье хватает. – Устроиться в качестве дешевой рабочей физической силы я для себя проблем не вижу, а на большее не претендую, у меня уже нет иллюзий, поздно что-то менять, – говорит она. – А вот то, что муж не может найти даже самую низкооплачиваемую работу, меня очень волнует. Таджиков и узбеков берут, а его нет. Я однажды не выдержала и говорю ему: «Да что за отношение такое к тебе, как к отбросу». У нас семья, ребенок, мы свое отсидели, почему мы не имеем права жить нормально?!
Коментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи.
