ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Окт. 16, 2014

Журналисты сюда не ездят никогда, это одно из десятков безвестных, не «распиаренных» подразделений. Поэтому людям, которые здесь воюют, «гуманитарка» доходит в скудных дозах. Подаренную пачку сигарет почти каждый боец рассматривает с неким сомнением: «Может быть, дали просто посмотреть, подержать в руках?».

Бросаем машину на въезде в деревню — дальше только пешком. Через дворы и огороды. Почти сразу же начинается обстрел. Впечатление на слух - бьют в белый свет. Туда — мину, туда — снаряд, туда — серию ВОГ из автоматического гранатомета, поверх - из автоматов и пулеметов. Результаты на каждом шагу — почти все дома пусты и разбиты. Флегматичные куры, не обращая внимания на обстрел, ковыряются в черноземе на дне огромной воронки. Судя по разбросанным кускам тыквы, снаряд поразил огород и наказал тех, кому посчастливилось здесь родиться. Чуть дальше — еще одна воронка, и рядом — освежеванная осколками рыжая корова. Людей здесь допекло настолько, что они бежали бросив хозяйство, выпустив скотину и птицу на улицы. Можно представить, как рвалось при этом на куски крестьянское сердце...

Крадемся дальше, вдоль заборов. Памятник героям Великой отечественной — он как и везде, разбит, в АТО любят такие цели. Свист - разрыв, свист - разрыв. Или просто — бах! Со всех сторон, системы или порядка нет. Замираем, «слушаем воздух», пока нас за руки не стаскивают в траншею ополченцы из «секрета». Рвут на куски простыню — опознавательные повязки на руки, чтобы свои же не подстрелили.

- Добро пожаловать, - появляется из кустов «Борисыч». - Пойдемте к нам, чай попьем.

Пойдемте — это еще 30 минут бежать, лежать, ползти и тяжело дышать в коротких «перекурах».

- Я из Владикавказа, - представляется сопровождающий ополченец «Феникс». - Почему приехал? Ну вера православная у нас одна...

- А я местный, с Харькова, - протягивает здоровую лапу снайпер с СВД. - Экс-Витебская дивизия.

- Я с Афгана еще воюю, - признается немолодой боец с глушителем на Калашникове. - В «девятке» служил, ГРУ. Теперь вот здесь.

«Борисыч» воююет сразу обеими руками — в одной фотоаппарат, в другой — смартфон с Твиттером. В Москве он сначала был спортсменом — дважды чемпион мира по ашихара карате, потом стал сценаристом, писал сценарии к телесериалам. И вдруг собрал рюкзак и отправился в Донбасс.

- Я вообще ехал правду узнать, - улыбается Олег «Борисыч». - По телевидению показывают, как мина прилетела в дом, вот стоит хозяйка, говорит: «В дом прилетела мина». Мне не хватает этого. Я хочу своими глазами видеть, что, как и почему происходит. Так все пограничнику украинскому и сказал. Он расчувствовался и пропустил, рассказав, как в Луганске у здания СБУ наркоманы получают крупные суммы денег. Естественно, это оказалось враньем. А он в это верил, Станиславский бы поверил, так убедительно он мне излагал историю про пачки денег, якобы которые раздавали митингующим на Донбассе. Тогда я понял, что такое гражданская война. Когда люди не слышат, да и не хотят слышать друг друга.

Очередное укрытие находим под стенами сгоревшего храма. Лежим вдоль фундамента и думаем о том, что еще минут тридцать назад, ополченцы на въездном блоке обсуждали, что в День Покрова Пресвятой богородицы с украинской армией есть безмолвное соглашение — не стрелять. И поэтому с утра было тихо... А после обеда вдруг стало наоборот, и мы хорошо видели и слышали, кто первым начал обстреливать это село, и без того изнасилованное войной. Одна из мин ложится в 20 метрах от «Борисыча». Он даже не отскакивает. Фаталист?

- Да это я перед вами выпендриваюсь, - смеется он.

Расположение ополченцев «Байкера» ничем не отличалось от виденных ранее. Разбитые деревенские хаты с окнами затянутыми полиэтиленом. Фырчит генератор, на зарядке стоят десятки мобильников. На летней кухне что-то готовится. Груды военного скарба имеют некоторый порядок. Самое важное здесь стоит рядом: цинки с патронами окружены упаковками с минералкой. Под ногами вертится десяток кошек и собачонок, они собрались со всех концов Никишино к людям, как мотыльки на свет. Их не гоняют, а кормят и гладят. По словам ополченцев, бойцы занимаются «кототерапией».

- С нас уже несколько дней требуют не открывать ответный огонь, - рассказывает нам командир роты Славянского батальона с позывным «Байкер». Он и впрям похож на мотоциклиста, если бы не камуфляж. - Когда бьют минометы, не отвечать легко. Нам до них достать нечем. А если с блокпоста начинают лупить с автоматического гранатомета, приходится вразумлять их. А то носа из погреба не высунуть.Они цепляются за это село, потому что отойди они хотя бы на 4 километра, попадут в серьезный такой котел, из которого не выбраться. Вот и упираются.

Все дома по улице расстреляны с фасадов. Обычное, привычное зрелище, вот только новенькая и дорогущая инвалидная коляска на обочине деревенской улицы, как-то резала глаза. Нам объясняют: день назад отсюда в Донецк смогли все-таки увезти полупарализованного парня-инвалида по имени Виктор. Коляску пришлось бросить, она не лезла в машину. Как он будет без коляски? Все время лежать? Где возьмет новую? И в чем он-то виноват?

- Я сам из Баварии, из Германии, - говорит ополченец с соответствующим позывным «Немец». - Страшно было смотреть по телевизору, как дети по подвалам сидят, от мин прячутся. Я понял, что надо не только в своей жизни что-то менять, но и в жизни тех людей, которым необходима помощь. Я был поражен тем, что увидел здесь. Мы говорили с местными. Тут украинцы к ним относились похуже, чем немцы к русским на оккупированных территориях в Великую Отечественную. А здесь же до сих пор дети!

Из соседнего дома выглядывает пацанчик. Гости тут нечасты, но в его глазах нет любопытства. В них — страх: «А вы наши?» - с опаской спрашивает мальчик. Оксану Пискунову и ее сынишку Никиту ополченцы вывезли вглубь села с передовой — снаряд, выпущенный с украинской стороны, разбомбил их дом.

- Я уже не помню, сколько мы в погребе просидели, практически не вылезали, - едва не плачет Оксана. - Все, у кого машины были, давно уехали. А нам как? За водой вылезешь, и то они обстреливают. Говорят: «Ходите с белой тряпкой к колодцу». Привяжешь на палку, а они все равно стреляют. Спасибо хоть ополченцам, вывезли сюда, накормили, напоили. Второй день хоть в относительной безопасности. А как дальше — не знаем.

- Есть куда выехать? - спрашиваем женщину.

- В Торезе сестра двоюродная...

- Собирайте вещи.

Наш водитель, узнав, что речь о детях, согласился рискнуть и проехать через село на машине. Быстро грузимся. Толпа ополченцев прощаются с Оксаной и Никитой.

- Через час снова начнут, - торопит «Байкер». - У них как пересменка, так и начинают палить. Подвозят либо обед, либо личный состав на БТРах. И чтобы мы их не накрывали, подавляют нас огнем. Вы днем как раз под него и попали. Ребенка слева сажайте, пусть Оксана с Никитой по левую сторону будут. Броники есть? На двери вешайте.

Шипит рация, с какого-то поста сообщают: «У нас «мотолыги» выдвигаются». На жаргоне, «мотолыга» - многоцелевой тягач легкий бронированный, на него обычно ставят минометы, прямо на броню. И, отстрелявшись, сразу же уезжают с позиций не тратя время на разборку и переноску миномета.

Тишина начинает гнуть к земле всех. Кто-то из ополченцев в последние секунды ныряет под нашу машину и вытаскивает из-под колеса щенка, тот упирается, не понимая, что его только что спасли. Водитель давит на газ, осторожно разгоняясь, а Оксана выхватывает взглядом разрушенные дома: «Вот здесь мина в огород прилетела, убило деда. Тут парнишке молодому полголовы осколком снесло...»

- Наша школа, - вскрикивает Никита.

Школе досталось, ее не жалели особо. Оксана, видно чувствует, что увидит родные места не скоро и продолжает эту жуткую экскурсию по Никишино:

- Тут до последнего дед с парализованной женой жил. Увезли на днях. А здесь просто мужика застрелили, сказал что-то поперек. Он ворота гаража открывал, жена в машине была. Ему взяли и в голову стрельнули. Потом нашли кто это сделал, украинская военная прокуратура приезжала, так он в ноги упал: «Прости, тетка, пьяный был!». А как тут простишь?

Все замолкают, думают — как прощать. Возможно ли?